Одолей меня
Шрифт:
Джеймс рассматривает пол.
– Джеймс! – окликает его Адам.
– Я хочу остаться и послушать. – Джеймс скрещивает руки на груди. – Можешь сам идти и спать.
– Джеймс…
– Кроме того, у меня есть теория, – заявляет десятилетний мальчуган. Он произносит слово «теория» как что-то совершенно новое для себя, как интересное звукосочетание. – И я хочу поделиться ею с Кенджи.
Адам взвинчен, вижу это по его напряженным плечам. Все-таки я мало уделял ему внимания, теперь я понимаю, что
Джеймс через всю комнату ловит мой взгляд, он ждет ответа.
Я вздыхаю.
– Что за теория, парень?
Лицо Джеймса просветлело.
– Я тут подумал: может, все эти убийства понарошку – просто чтобы отвлечь внимание.
Я приподнимаю бровь.
– Ну, если кто-то хотел похитить Уорнера и Джульетту, – объясняет Джеймс. – Понимаешь? Ты сам только что сказал. Лучше и не придумать, правда?
– Ну да. – Я все еще не понимаю. – Допустим. Но зачем Оздоровлению что-то придумывать? Когда это они скрывали свои намерения? Если, например, они решили забрать Джульетту или Уорнера, то пригнали бы хренову тучу солдат, да и дело с концом.
– Следи за языком, – рычит Адам.
– Виноват. Вычеркни «хренову» из протокола.
Адам качает головой. Готов задушить меня. А Джеймс смеется, вот что самое главное.
– Нет. Не думаю, что они бы бросили сюда столько солдат, – возражает Джеймс, блестя голубыми глазами. – Нет, если им есть что скрывать.
– Ты думаешь, им есть что скрывать? – Лили говорит резко. – От нас?
– Не знаю, люди иногда что-то скрывают.
Джеймс украдкой глядит на Адама так, что мое сердце от страха пускается вскачь, и я хочу ответить, однако Лили опережает меня.
– Согласна. Может быть. Но Оздоровление никогда не искало повода. Да и общественное мнение перестало их волновать уже очень давно. Они уничтожали людей на улице просто потому, что так надо. Не думаю, что их бы заботило что-то скрывать от нас.
Касл расхохотался так громко, что мы все резко обернулись и взглянули на него. Мне стало легче оттого, что он пришел в себя, хотя, видимо, рассудок он потерял. Касл выглядел злым. Таким злым я никогда его не видел.
– Им есть что скрывать от нас, – решительно выдает он. – Да и друг от друга. – Глубоко вдохнув, Касл наконец встает на ноги. Улыбается десятилетнему мальчику: – Джеймс, а ты умен не по годам.
– Спасибо, – говорит Джеймс, моргая.
– Касл, сэр. – Мой голос звучит намного резче, чем хотелось бы. – Объясните нам, что все-таки здесь происходит? Вы что-то знаете?
Касл вздыхает. Трет ладонью небритый подбородок.
– Хорошо, Назира, – произносит он в никуда, словно разговаривает с призраком. – Твой выход.
Когда появляется Назира, будто сотканная из воздуха, я не единственный, кто злится. Ладно, наверное я единственный, кто злится.
Тем не менее каждый выглядит удивленным.
Все смотрят на нее, друг на друга, а потом все они – все – поворачиваются ко мне.
– Брат, ты знал об этом? – спрашивает Иан.
Я сердито молчу.
Невидимость – моя фишка. Моя, черт возьми.
Никто и не просил меня, чтобы я поделился этим хоть с кем-нибудь. Тем более с таким как Назира, лживым, манипулирующим…
Великолепным. Великолепным человеком.
Черт!
Я отворачиваюсь, пялюсь на стенку. Я не могу больше отвлекаться на Назиру. Она знает, что я запал на нее – моя страсть, по всей видимости, заметна любому в радиусе десяти миль, если верить Каслу, – и Назира, ясное дело, использует мой идиотизм в своих целях.
Умно. Хорошая тактика.
Что, впрочем, означает также, что мне следует быть во всеоружии, когда она рядом. Больше не пялиться. Больше не грезить о ней днями напролет. Больше не думать о том, как она, лукаво улыбаясь, смотрит на меня. Или как она смеется, или как в тот вечер кричала на меня за то, что я удивился, увидев ее без шарфа, закрывающего волосы. И кстати…
С чего я вдруг решил, что знаю о ней все?
Назира вынудила меня спросить, как она может безнаказанно покрывать голову и явно нарушать закон – она же дочь Верховного главнокомандующего, – а потом еще имела наглость вогнать меня в краску, показав свои волосы.
Я по-прежнему смущаюсь.
Она и теперь не прячет волосы, однако никто, кажется, этого не замечает. Может, они уже видели ее с непокрытой головой? Может, все, не только я, уже болтали с ней, уже слышали ее историю о том, что она время от времени носит на голове шарф, чисто символически?
Нарушает закон, когда папочка не видит.
– Кенджи! – Назира говорит так резко, что вынуждает меня посмотреть на нее, вопреки моему окончательному и бесповоротному решению пялиться в стенку. Две секунды – глаза в глаза – и мое сердце сдается.
Эти губы. Эти глаза.
– Ну? – Скрещиваю руки на груди.
Она явно удивлена, похоже, не ожидала, что я разозлюсь, а мне плевать. Она должна знать, что я в гневе. Я хочу, чтобы она знала: невидимость – это мое. Да, я – мелочный, и плевать. Плюс я ей не доверяю. Как так получилось, что дети Верховных главнокомандующих – все как на подбор красавчики? Как будто специально. В пробирках, что ли, выращивали.
Я трясу головой, пытаясь выбросить из нее все мысли.
Назира заботливо предлагает:
– Думаю, тебе лучше сесть.
– Мне и так хорошо.
Она хмурится. Видно, что огорчена, но прежде чем я осознаю свою вину, пожимает плечами. Отворачивается.
Конец ознакомительного фрагмента.