Приемлю лиру, мной забвенну,Отру лежащу пыль на ней:Простерши руку, отягченнуЖелезных бременем цепей,Для песней жалобных настрою;И, соглася с моей тоскою,Унылый, томный звук прольюОт струн, рекой омытых слезной:Отчизны моея любезнойПорабощенье воспою.А Ты, который обладаешьЕдин подсолнечною всей,На милость души преклоняешьВозлюбленных тобой царей,Хранишь от злого их навета!Соделай, да владыки светаВнушат мою нелестну речь; [2]Да гласу правды кротко внемлютИ на злодеев лишь подъемлютТобою им врученный меч.В печальны мысли погруженный,Пойду, от людства удалюсьНа холм, древами осененный;В густую рощу уклонюсь;Под мрачным, мшистым дубом сяду.Там моему прискорбну взглядуПрискорбный все являет вид:Ручей там с ревом гору роет;Унывно ветр меж сосен воет;Летя с древ, томно лист шумит.Куда ни обращу зеницу,Омытую потоком слез,Везде, как скорбную вдовицу,Я зрю мою отчизну днесь:Исчезли сельские утехи,Игрива резвость, пляски, смехи;Веселых песней глас утих;Златые нивы сиротеют;Поля, леса, луга пустеют;Как туча, скорбь легла на них.Везде, где кущи, села, градыХранил от бед свободы щит,Там тверды зиждет власть оградыИ вольность узами теснит.Где благо, счастие народноСо всех сторон текли свободно,Там рабство их отгонит прочь.Увы! судьбе угодно было,Одно чтоб слово превратилоНаш ясный день во мрачну ночь.Так древле мира вседержительИз мрака словом свет создал, ―А вы, цари! на то ль зиждительСвоей подобну власть вам дал,Чтобы во областях подвластныхИз счастливых людей несчастныхИ зло из общих благ творить?На то ль даны вам скиптр, порфира,Чтоб были вы бичами мираИ ваших чад могли губить?Воззрите вы на те народы,Где рабство тяготит людей;Где нет любезныя свободыИ раздается звук цепей:Там к бедству смертные рожденны,К уничиженью осужденны,Несчастий
полну чашу пьют;Под игом тяжкия державыПотоками льют пот кровавыйИ зляе смерти жизнь влекут.Насилия властей страшатся;Потупя взор, должны стенать;Подняв главу, воззреть боятсяНа жезл, готовый их карать.В веригах рабства унывают;Низвергнуть ига не дерзают,Обременяющего их;От страха казни цепенеютИ мыслию насилу смеютРоптать против оков своих.Я вижу их, они исходятПоспешно из жилищ своих.Но для чего с собой выводятНесущих розы дев младых?Почто, в знак радости народной,В забаве искренной, свободнойСей празднуют прискорбный час?Чей образ лаврами венчаютИ за кого днесь воссылаютК творцу своих молений глас?Ты зришь, царица, се ликуетСтенящий в узах твой народ.Се он с восторгом торжествуетТвой громкий на престол восход.Ярем свой тяжкий кротко сноситИ благ тебе от неба просит,Из мысли бедство истребя;А ты его обременяешь:Ты цепь на руки налагаешь,Благословящие тебя.Так мать, забыв природу в гневе,Дитя, ласкающеесь к ней,Которое носила в чреве,С досадой гонит прочь с очей;Улыбке и слезам не внемлет;В свирепстве от сосцей отъемлетНевинный, бедственный свой плод;В страданье с ним не сострадает;И прежде сиротства ввергаетЕго в злосчастие сирот.Но ты, которыя щедротыПодвластные боготворят!Коль суд твой, коль твои добротыИ злопреступника щадят,Возможно ль, чтоб сама ты нынеПовергла в жертву злой судьбинеТебя любящих чад твоих?И мыслей чужда ты суровых;Так что же? благ не скрыла ль новыПод мнимым гнетом бедствий сих?Когда, пары и мглу сгущая,Светило дня свой кроет вид,Гром, мрачны тучи разрывая,Небесный свод зажечь грозит.От громкого перунов трескаИ молнии горящей блескаМятется трепетна земля;Но солнце страх сей отгоняетИ град сгущенный растопляет,Дождем проливши на поля.Так ты, возлюбленна судьбоюЦарица преданных сердец,Взложенный вышнего рукоюНосяща с славою венец!Сгущенну тучу бед над намиЛюбви к нам твоея лучами,Как бурным вихрем, разобьешь;И к благу бедствие устроя,Унылых чад твоих покоя,На жизнь их радости прольешь.Дашь зреть нам то златое время,Когда спасительной рукойВериг постыдно сложишь бремяС отчизны моея драгой.Тогда, о лестно упованье!Прервется в тех краях стенанье,Где в первый раз узрел я свет.Там, вместо воплей и стенаний,Раздастся шум рукоплесканийИ с счастьем вольность процветет.Тогда, прогнавши мрак печалиИз мысли горестной моейИ зря, что небеса скончалиТобой несчастье наших дней,От уз свободными рукамиЗеленым лавром и цветамиУкрашу лиру я мою;Тогда, вослед правдивой славы,С блаженством твоея державыТвое я имя воспою.
1
Ода на рабство. — Поводом к написанию оды послужил указ Екатерины II от 3 мая 1783 года, который объявлял крепостными крестьян Киевского, Черниговского и Новгород-Северского наместничества.
Красуйся, счастлива Россия!Восторгом радостным пылай;Встречая времена златые,Главу цветами увенчай;В порфиру светлу облекися;Веселья миром умастися. [4]Да глас твой в песнях возгремит,Исполнит радостью вселенну:Тебе свободу драгоценнуЕкатерина днесь дарит.О дар божественныя длани!Дар истинных богоцарей!Достойных вечной сердца дани,Достойных мира алтарей!Российские сыны! теките,Усердья жертвы принесите:Мы с ними той к стопам падем,Чья нас десница восставляет,Оковы с наших рук снимаетИ с вый невольничий ярем.С времен, в забвении лежащих,Наш род был славен на земли.Везде с молвой побед гремящихРоссийски лавры возросли.Не там лишь, где восшедша Феба,Текущего по своду небаИ в понт сходяща виден свет;Но там, где бог сей не сияет,Завесы звездной не вскрывает,Где вечно мрачна ночь живет.Среди такого блеска славы,Побед, которым нет числа,Во узах собственной державыРоссия рабства дни влекла.Когда чужую цепь терзала,Сама в веригах унывалаИ не рвала своих оков;Но раболепными рукамиУпадших пред ее ногамиЦарей брала под свой покров.Теперь, о радость несказанна!О день, светляе дня побед!Царица, небом ниспосланна,Неволи тяжки узы рвет;Россия! ты свободна ныне!Ликуй: вовек в ЕкатеринеТы благость бога зреть должна:Она тебе вновь жизнь даруетИ счастье с вольностью связуетНа все грядущи времена.Обилие рекой польетсяИ ризу позлатит полей.Глас громких песней разнесется,Где раздавался звук цепей.Девиц и юнош хороводыВыводят уж вослед свободыЗабавы в рощи за собой;И старость, игом лет согбенна,Пред гробом зрится восхищенна,С свободой встретя век златой.Развязанными днесь крыламиОрел российский воспаритНад гордыми его врагами;С высот их выи поразит;Обвившись пламенем перуна,В Эвксине из руки НептунаТрезубый жезл исторгнет он;В дальнейшие врагов пределыПошлет молниеносны стрелыИ раздробит сарматский трон.Лети, пернатых царь! взносися,Главой касайся небесам;Над кровом вечности спустися;Внеси в ее священный храмСвященный лик Екатерины.Бессмертных дел ее картиныТам изваянны на стенах;Да узрят веки отдаленны,Колико времена блаженныТекут в подвластных ей странах.А ты, которая свободу,Как животворный свет, даришь!Знай, что российскому народуТы вечну цепь принять велишь:Мы прежде власти покорялись;В плену днесь кротости остались,И стали пленнее стократ:Твои щедроты бесконечны,Сии сердец оковы вечныИ дух свободы покорят.В потомстве благодарны россы,Наследники времен златых,Воздвигнут в честь твою колоссы,Блестящи славой дел твоих.В них кроткий образ изваянный,Рукою правды увенчанный,Святиться будет в род и род:И время, кое все сражает,Бессмертну косу изломаетОб памятник твоих щедрот.
3
Ода на истребление в России звания раба Екатериною Второю в 15 День февраля 1786 года. — Поводом к написанию оды послужил указ Екатерины II от 15 февраля 1786 года, согласно которому на прошениях, адресованных императрице, следовало подписываться не «раб», а «верноподданный».
4
Веселья миром умастися… — возрадуйся. Миро — благовонная мазь, употребляемая в некоторых обрядах христианской церкви.
Стихи на перевод «Илиады» г. Костровым. — В 1787 году вышли из печати первые шесть песен «Илиады» в переводе Е. И. Кострова.
6
На смерть Юлии. — Юлия — дочь Капниста, скончавшаяся в младенчестве в 1788 году.
Уже со тьмою нощиПростерлась тишина.Выходит из-за рощиПечальная луна.Я лиру томно строюПеть скорбь, объявшу дух.Приди грустить со мною,Луна, печальных друг!У хладной сей могилы,Под тенью древ густых,Услышь мой вопль унылыйИ вздохов стон моих.Здесь Юлии любезнойПрах милый погребен.Я лить над ним ток слезныйНавеки осужден.Подобно розе нежной,Ты, Юлия, цвела;Ты в жизни сей мятежнойМне друг, мне все была.Теперь, тебя теряя,Осталось жизнь скончатьИль, скорбью грудь терзая,Всечасно умирать.Но песни сей плачевнойПрервать я должен стон:Слезами омоченнойНемеет лиры звон.Безмолвною тоскоюСильняй теснится дух:Приди ж грустить со мною,Луна, печальных друг!
1792
МОТЫЛЕК
Кверху жаворонок вьется;Над горой летит соко́л;Выше облаков несетсяК солнцу дерзостный орел.Но летает над землею,С мягкой травки на цветок,Нежной пылью золотоюОтягченный мотылек.Так и мне судьбою вечноНизкий положен предел.В урне роковой, конечно,Жребий мой отяжелел.Случай как ни потрясаетУрну, все успеха нет;Как жезлом в ней ни мешает,Жребий мой на низ падет.Так и быть; пусть на вершинеГордые дубы стоят:Ветры бурные в долинеНизким лозам не вредят.Если ж рок и тут озлится:Что осталося? — терпеть!Боле счастливый боится,Чем несчастный, умереть.
1796
ОДА
НА ПИИТИЧЕСКУЮ ЛЕСТЬ
Велик, в позднейши прейдет родыЛюбимый музами пиит,Что чувства, мысль, красу природыВ стихах своих животворит;Но больший тот, чья звонка лира,Изобличая злобу мира,Гремит лишь правдой в слух царей:Гордыня гласу внять страшится,И ей прислужна лесть стыдитсяЛичины гнусныя своей.Внемлите, свыше вдохновенныйКак царь-пиит [7] к царям зовет:«Почто ко истине заткненныОтверзли уши для клевет?Не соблюдя закона свято,Мздоимное почто вы златоКладете на весы судов?Почто, средь мира сея браниИ отягчая бремя дани,Пиете пот и кровь рабов?Я видел, — в славе нечестивыйВзносился, как ливанский кедр,Что к небу высит верх кичливый,До адских вкореняся недр;Прошел я — и его не стало,Взыскал — и место то пропало,Где буйства возвышался рог.Цари надменны! трепещите;Что смертны вы, воспомяните:Противится гордыне бог».Так царь-пророк земным владыкамСвященнейший их долг твердилИ раболепной лести кликам,И лжехвалам внимать претил.Занятий сельских назидатель,Омира скромный состязатель,Бессмертный Гезиод [8] , царямТак пел отважны поученья;И яростью небесна мщеньяГрозил взносящимся главам.Не столь мечом, как громом лиры,Алкей тиранов устрашал;Всевластия потряс кумирыИ жертвою свободы пал.Скрыжали древнего законаРезцом священным АполлонаНачертаны для ахеан.На лире, музой оструненной,Солоны песнью вдохновеннойВдыхали доблести в граждан.И Флакк [9] , изоблича пороки,Расслабившие сильный Рим,Пел смело резкие урокиСоотечественникам своим.Но, о преврат! — Любимец ФебаУнизил дар бесценный неба,Хваля распутные сердца;И в знаменитом сем пиите,Ползущего в большом синклите,Мы зрим Октавова льстеца [10] !О стыд! — и злобу что исправит,Священный коль язык боговКоварство, месть, убийцу славитИ человечества врагов?Кем доблесть воспоется строга,Могущество и благость бога,Богоподобные цари,Коль глас поэзии священнойТоржественно велит вселеннойВоздвигнуть буйству алтари?Безмездным рвением водимый,Кто цепь расторг родимых стран;Отвергши прелесть диядимы [11] ,На степень стал простых граждан;И под убогий кров наследныйВенцы, трофеи скрыл победны,Хвалой не посрамится ль лир,Которыми разбой, крамолаИль хищник царского престолаПреобращается в кумир?Достойны ль петь они владыку, [12]Что, сам из мрака лишь исшел,Вдруг область просветивши дику,На сферу славных царств возвел;Как из земли вновь войски ставил;Как из-под вод, — вдруг флоты плавилВ Белт, в Касп и в льдистые моря;В ком, новым чудом изумленна,В герое видела вселеннаСлугу державы и царя?Бессмертие дарует славаИ к подвигам благим стремит:Но лесть в устах ее отрава,Что доблесть в семенах мертвит:Возмогут ли на труд великийХвалебные подвигнуть клики,Лавровый нас польстить венок,Когда весь мир тому свидетель,Что им, равно как добродетель,Приосеняется порок?Да гнев небес запечатлеетТе ядом дышащи уста,Которые отверзть посмеетКоварна лесть иль подла мзда!Да громом раздробится лира,Что в честь кичащегось кумираХвалебны гимны возгремит!И да познают все владыки,Что те лишь их дела велики,Хвале которых правда щит!
7
Как царь-пиит… — царь Давид (библ).
8
Гесиод (Гезиод) — греческий поэт VIII–VII веков до н. э., автор стихотворного произведения «Труды и дни», в котором даются советы, относящиеся к земледелию, мореплаванию и ведению домашнего хозяйства.
9
Флакк — Гораций.
10
Октавова льстеца — льстеца римского императора Августа.
11
Диядима — диадема, царский венец.
12
Достойны, ль петь они владыку… — то есть Петра I.
1815
НА КОНЧИНУ
ГАВРИИЛА РОМАНОВИЧА
ДЕРЖАВИНА
Державин умер!.. слух идет, —И все молве сей доверяют,Но здесь и тени правды нет:Бессмертные не умирают!
1816
БАТЮШКОВУ
Скажи мне, Батюшков любезный!Дай дружбе искренний ответ:Зачем нельстивый и полезныйТы пренебрег ее совет [13] ?Зачем великолепно ТассаРешился вновь похоронить,Когда, средь русского Парнаса,Его ты мог бы воскресить?На то ль он краски бесподобныИ кисть свою тебе вручил,Чтоб в память ты его надгробныйЛишь кипарис изобразил [14] ?Нет, нет, — признательнейшей даниОн ждал за дар свой: он хотел,Чтоб прелести, любовь и браниНа лире ты его воспел.Ты пел уж их; и, восхищенный,С вершин Парнаса Тасс внимал,Когда, самим им вдохновенный,Его ты песни повторял;Когда на славном невском брегеГремел его струнами тыИ в хладном севере на снегеРастил сорентские цветы.Но ты замолк; и тщетно гласаЗнакомого бессмертный ждет;И тщетно ждем мы: лира ТассаИ звука уж не издает.Почто ж замолк ты? Дружбы пениПрими без ропота, мой друг!Почто, предавшись томной лени,Паривший усыпил ты дух?Проснись: ударь по сладкогласнымСтрунам, — и, славных дел певец,С Торкватовым венцом прекраснымПрекрасный свой сплетешь венец.
13
Ты пренебрег ее совет… — Батюш ков, по совету Капниста, начал переводить поэму итальянского поэта Торквато Тассо (1544–1595) «Освобожденный Иерусалим», но не закончил свой перевод и напечатал в 1808 году лишь отрывки из него.
14
Надгробный лишь кипарис изобразил… — Речь идет об элегии Батюшкова «Умирающий Тасс» (1816).
В миру с соседами, с родными,В согласьи с совестью моей,В любви с любезною семьейЯ здесь отрадами однимиТеченье мерю тихих дней.Приютный дом мой под соломой,По мне, — ни низок, ни высок;Для дружбы есть в нем уголок;А к двери, знатным незнакомой,Забыла лень прибить замок.Горой от севера закрытый,На злачном холме он стоитИ в рощи, в дальный луг глядит;А Псел [17] , пред ним змеей извитый,Стремясь на мельницы, шумит.Вблизи, любимый сын природы,Обширный многосенный лесРазличных купами древес,Приятной не тесня свободы,Со всех сторон его обнес.Пред ним, в прогалине укромной,Искусство, чтоб польстить очам,Пологость дав крутым буграм,Воздвигнуло на горке скромнойУмеренности скромный храм. [18]Умеренность, о друг небесный,Будь вечно спутницей моей!Ты к счастию ведешь людей;Но твой алтарь, не всем известный,Сокрыт от черни богачей.Ты с юных дней меня училаЧестей и злата не искать;Без крыльев — кверху не летать,И в светлом червячке — светилаНа диво миру не казать.С тобой, милейшим мне на свете,Моим уделом дорожу;С тобой, куда ни погляжу,Везде и в каждом здесь предметеЯ нову прелесть нахожу.Сойду ль с горы — древес густоюПокрытый тенью теремокСквозь наклоненный в свод лесокУсталого зовет к покоюИ смотрится в кристальный ток.Тут вечно царствует прохладаИ освежает чувства, ум;А тихий, безумолкный шумСтремительного водопадаНаводит сон средь сладких дум.Там двадцать вдруг колес вертятся;За кругом поспешает круг;Алмазы от блестящих дуг,Опалы, яхонты дождятся;Под ними клубом бьет жемчуг.Так призрак счастья движет страсти;Кружится ими целый свет;Догадлив, кто от них уйдет:Они все давят, рвут на части,Что им под жернов попадет.Пойдем, пока не вечереет,На ближний остров отдохнуть;К нему ведет покрытый путь,Куда и солнца луч не смеетСквозь темны листья проскользнуть.Там сяду я под берест мшистый,Опершись на дебелый пень.Увы! не долго в жаркий день,Здесь будет верх его ветвистыйМне стлать гостеприимну тень.Уж он склонил чело на воду,Подмывши брега крутизну;Уж смотрит в мрачну глубинуИ скоро, в бурну непогоду,Вверх корнем ринется ко дну.Так в мире времени струямиВсе рушится средь вечной при;Так пали древни алтари;Так, с их престольными столпами,И царства пали и цари.Но скорбну чтоб рассеять думу,Отлогою стезей пойдемНа окруженный лесом холм,Где отражает тень угрюмуС зенита ярким Феб лучом.Я вижу скромную равнинуС оградой пурпурных кустов:Там Флора, нежна мать лугов,Рассыпала свою корзину,Душистых полную цветов.Там дале, в области Помоны,Плоды деревья тяготят;За ними Вакхов вертоград,Где, сока нектарного полны,Янтарны гроздия блестят.Но можно ль все красы картинны,Всю прелесть их изобразить?Там дальность с небокругом слить,Стадами тут устлав долины,Златою жатвой опушить?Нет, нет; оставим труд напрасный.Уж солнце скрылось за горой;Уж над эфирной синевойМеж туч сверкают звезды ясныИ зыблются в реке волной.Пора к семейству возвратиться,Под мой беседочный намет [19] ,Где, зря оно померкший свет,Уж скукой начало томитьсяИ моего возврата ждет.Всхожу на холм; луна златаяНа легком облаке всплылаИ, верх текущего стекла,По голубым зыбям мелькая,Блестящий столп свой провела.О как сие мне место мило,Когда, во всей красе своей,Приходит спутница ночейСливать с мечтой души унылойВоспоминанье светлых дней!Вдали зрю смесь полянок чистыхИ рощ, покрывших гор хребты;Пред мною нежных роз кусты,А под навесом древ ветвистых,Как мрамор, белые кресты.Благоговенье! — молчалива,Витийственна предметов речьГласит: «Ты зришь твоих предтеч;Священна се господня нива:Ты должен сам на ней возлечь».Так; здесь и прах отца почтенный,И прах семи моих детейСырою я покрыл землей;Близ них дерновый круг зеленый —Знак вечной храмины моей.Мир вам, друзья! — Ваш друг унылыйСвиданья с вами скоро ждет;Уж скоро!.. Кто сюда придет,Над свежей, скромною могилойВ чертах сих жизнь мою прочтет:«Капнист сей глыбою покрылся;Друг муз, друг родины он был;Отраду в том лишь находил,Что ей, как мог, служа, трудился,И только здесь он опочил».
15
Обуховка — имение Капниста в Полтавской губернии.
16
Потолок моего дома не блещет ни слоновой костью, ни золотом (лат.). — Ред.
17
Псёл — река на Украине, на берегу которой стоит Обуховка
18
Умеренности скромный храм. — Подразумевается дом Капниста.
19
Намет — крыша (диалект.)
1818
ПРИМЕЧАНИЯ
Василий Васильевич Капнист (1758–1823) родился на Украине в семье офицера. Получил хорошее образование в одном из петербургских пансионов. Четырнадцати лет начал служить в гвардии. В Петербурге сблизился с поэтами Львовым, Державиным, Хемницером. В 1780 году была напечатана «Сатира I», высмеивавшая продажных литераторов и представителей дворянско-чиновничьего мира. В 1783 году публикует «Оду на рабство», написанную в знак протеста против окончательного закрепощения украинских крестьян.
Ранние образцы поэмы Капниста (сатиры, оды) связаны с традициями классицизма. С середины 80-х годов XVIII века в его творчестве начинает преобладать интимная лирика, близкая к сентиментальной поэзии, в которой прославляются довольство малым, деревенское уединение, невинные радости на лоне природы. Самое яркое сатирическое произведение писателя — стихотворная комедия «Ябеда» (1798), обличавшая крючкотворство и взяточничество судейских чиновников. Вскоре же после ее появления на сцене и в печати комедия была запрещена правительством.
