Офицер и шпион
Шрифт:
В антракте мы с Полин возвращаемся в сад, Бланш идет между нами, держа нас под руки. Ко мне подходят два офицера, мои старые приятели, поздравляют меня с повышением, и я представляю их Полин.
– Майор Альбер Кюре – мы с ним и с Эмери служили в Тонкине. А это мадам Монье. Капитан Уильям Лаллеман де Марэ…
– Известный также как Полубог, – вставляет Бланш.
Полин улыбается:
– Почему?
– В честь Полубога огня Логе из «Золота Рейна», конечно. Вы должны заметить сходство, моя дорогая. Посмотрите на эту страсть! Капитан Лаллеман – Полубог, а Жорж – Добрый Бог.
– К сожалению, я плохо знаю Вагнера.
Лаллеман, самый увлеченный ученик в нашем музыкальном кружке, напускает
– Плохо знаете Вагнера! Полковник Пикар, вы должны пригласить мадам Монье в Байройт! [18]
– А мсье Монье любит оперу? – слишком уж многозначительно спрашивает Кюре.
– К сожалению, мой муж не любит музыку ни в каких формах.
Когда они отходят в сторону, Полин вполголоса спрашивает у меня:
18
Байройт – город в Баварии; знаменит регулярными Вагнеровскими фестивалями.
– Хочешь, чтобы я ушла?
– Нет. С чего бы мне этого хотеть?
Мы пьем оранжад. Великая вонь сошла в последние дня два. Ветра из Сен-Жерменского предместья теплы и благоухают ароматами летнего вечера.
– Но тебе неловко, мой дорогой.
– Нет, просто я не знал, что вы с Бланш знакомы, только и всего.
– Изабель взяла меня на чай с Алис Токнэ месяц назад, там мы и познакомились.
– А где Филипп?
– Его сегодня нет в Париже. Вернется только завтра.
Скрытый смысл, невысказанное предложение повисают в воздухе.
– А девочки? – Дочерям Полин десять и семь лет.
– За ними присматривает сестра Филиппа.
– Ага, теперь я понимаю, что имела в виду Бланш, говоря «сюрприз»! – Я не знаю, то ли мне смеяться, то ли раздражаться. – Почему ты решила довериться ей?
– Я не доверялась. Я решила, это ты.
– Не я!
– Но по тому, как она говорила, у меня возникло впечатление, что это ты, – отвечает Полин. – Поэтому я и позволила ей устроить эту нашу встречу. – Мы смотрим друг на друга. А потом с помощью интуиции и дедукции, за быстротой которых я не успеваю уследить, она говорит: – Бланш в тебя влюблена.
– Ничего не влюблена! – издаю я встревоженный смешок.
– Тогда у тебя был с ней роман?
– Моя дорогая Полин, она на пятнадцать лет моложе меня. – Я лгу. А что еще должен делать джентльмен в таких ситуациях? – Я для нее как старший брат.
– Но Бланш не сводит с тебя глаз. Она одержима тобой, а теперь еще догадалась про нас.
– Если бы Бланш была в меня влюблена, – тихо говорю я, – вряд ли она стала бы устраивать нашу ночь вдвоем.
Полин улыбается и качает головой:
– Именно так она и поступила бы. Если тебя она не может заполучить, то будет удовлетворяться контролем над той, которая тебя заполучила.
Мы оба инстинктивно оглядываемся, не видит ли нас кто-нибудь. Слуга обходит гостей и шепотом сообщает, что концерт вот-вот должен продолжиться. Сад начинает пустеть. Драгунский капитан останавливается на пороге и оборачивается на нас.
– Давай уйдем сейчас, – вдруг говорит Полин, – до начала второй части. Не будем оставаться на обед.
– Оставим два пустых места, на которые все обратят внимание? С таким же успехом можно дать объявление в «Фигаро».
Нет, тут ничего не поделаешь, придется вынести вечер до конца. Струнный квартет во второй половине, два бисирования, потом шампанское, неторопливые прощания тех, кого не пригласили на обед, но кто надеется на изменение приговора в последнюю минуту. На протяжении всего этого времени мы с Полин тщательно избегаем друг друга, а это первый признак пары, имеющей тайный роман.
За
19
Апелласьоны, или наименования, контролируемые по месту происхождения, законодательно были оформлены лишь в прошлом веке. Однако как понятие они существуют примерно с тех же пор, что и вино. Системы апелласьонов и отдельных виноградников (крю), сложившиеся во Франции, стали моделью и для других стран.
Я спешу покинуть дом прежде Полин, чтобы соблюсти приличия.
– Вы – коварная женщина, – говорю я Бланш у двери и грожу ей пальцем.
– Спокойной ночи, Жорж, – печально отвечает она.
Я иду по бульвару, смотрю, не появится ли белый огонек экипажа, направляющегося на стоянку у Триумфальной арки. Мимо проносится множество красных и желтых фонарей, но наконец появляется белый, и когда я выхожу на мостовую, чтобы остановить его, и стук копыт замедляется и смолкает при остановке, Полин уже присоединяется ко мне. Я беру ее под руку, помогаю сесть в экипаж и говорю извозчику:
– Улица Ивон-Вилларсо, угол улицы Коперник.
После этого сажусь сам. Полин позволяет мне поцеловать ее, потом отталкивает меня.
– Нет, мне нужно знать, что это такое было.
– А может, не нужно? Ты уверена?
– Уверена.
Я вздыхаю и беру ее за руку:
– Бедняжка Бланш просто очень несчастна в любовных делах. Если в доме появляется человек, совсем ей неподходящий или для нее недоступный, можно быть уверенным, что Бланш в него влюбится. Года два назад случился громкий скандал, его удалось замять, но семье это стоило большого конфуза, в особенности Эмери.
– Почему в особенности Эмери?
– Потому что объектом ее любви был офицер Генерального штаба – старший офицер, недавно овдовевший, гораздо старше Бланш, – а в дом его привел и познакомил с Бланш именно Эмери.
– И чем все закончилось?
Я достаю портсигар, предлагаю Полин. Она отказывается. Я закуриваю. Мне неловко говорить об этом, но я думаю, Полин имеет право знать, и я ей доверяю – сплетен она распространять не будет.
– У нее был роман с этим офицером, который продолжался некоторое время. Может быть, около года. Потом Бланш влюбилась в другого человека, молодого аристократа ее лет, более подходящего для нее. Молодой человек сделал ей предложение. Семья была счастлива. Бланш попыталась разорвать связь с офицером. Но он не соглашался. Вскоре отец Эмери, старый граф, начал получать письма от шантажиста, который угрожал сообщить о романе его дочери. В конце концов граф пошел в префектуру полиции.