Огнем и водой
Шрифт:
– Ну так повязали маршала-то?
– Да, только не из-за детей, хотя и они фигурировали на процессе. Барон неосмотрительно поссорился с монахами из соседнего монастыря; кроме того, двор давно зарился на его земли. Его арестовали, ну а дальше открылись темные делишки с чернокнижием. Перед казнью он покаялся, и палач задушил его перед тем, как сжечь на костре. Маршал просил прощения у собравшихся, среди которых были и матери убитых детей. И речь его так растрогала их простые сердца, что они и правда прощали его… Так что он умер с легким сердцем и как истинный
– Это неправильно как-то, – сказал Дрюня и нервно потер шею. – Нельзя так с ветеранами! А подельники?
– Их отпустили!
За бутылкой последовала вторая, которую почти целиком выпил гость. У Переплета были другие планы на вечер, поэтому он не мог дождаться, когда комсомолец уберется.
– Ладно, Дрюня, просветился, и давай на сегодня прощаться! Я отоспаться хочу!
– Завтра же выходной! – запротестовал товарищ.
Выпихнуть пьяного Григорьева за порог оказалось делом почти столь же сложным, как вызов злого гения Сатурна. Комсомольский вожак уходить не хотел и лез целоваться в лучших традициях Леонида Ильича Брежнева. Акентьев целоваться решительно отказывался, уверяя, что не достоин такой чести.
– Иди, с Никитиным своим лобызайся! – приговаривал он, выпихивая гостя за дверь.
Едва Дрюня оказался на площадке, как Переплет захлопнул дверь и запер на засов. Дрюня застучал в нее кулаками, заскулил, уверяя, что в таком виде по улице идти не может, что его заметут злые милиционеры, и опять будет скандал в горкоме. Но, наконец, смирился и потопал вниз по лестнице.
– Глупая скотина! – сказал Переплет.
Он убрал пустые бутылки, вытряхнул пепельницу и открыл окно, прежде чем вернуться к труду неизвестного автора, описывавшего собственный опыт перемещения в неведомый мир. Продолжаем упражнение!
«Я спустился в мир, неизвестный смертным, и то, что я увидел, заставило меня затрепетать от ужаса…»
Переплет зажег новую сигарету.
«Узрел я существ, людей напоминали они обликом своим, но лица их были скрыты…» По словам этого путешественника по астральным мирам, там были и другие существа – те, что встретили его у порога. «Маленькие бестии с кошачьими глазами». Они понимали его, а он понимал их.
Вслед за подробностями инфернального путешествия был приведен ряд формул, с помощью которых при известном расположении звезд можно было проникнуть в «Нижний мир», как он был назван в сочинении. «Так-так… Это сколько же нужно пить, чтобы допиться до таких вот чертиков?» – подумал Переплет и сам себе ответил почти сразу.
Не так уж и много! Ему в прошлый раз хватило трех или четырех бутылок, выпитых к тому же на двоих с Дрюней. Описание подземного мира, данное в книге, очень напоминало то, что увидел Переплет в тот вечер. Он нервно огляделся, словно и серый шерстистый бесенок, встретивший его, и «монах», или, вернее, кто-то похожий на монаха, могли оказаться сейчас рядом. Помянешь черта, он и появится – разве не так говорят? Но в комнате не было никого. Только Переплет и старая книга. Он еще раз помянул недобрым словом Дрюню с его пойлом.
Надо вспомнить рецепт! Сначала «Чивас Ригал», потом… Потом шел джин. Или коньяк? Так и свихнуться недолго.
А что, если попытаться еще раз, используя книгу и ее формулы. Страшно?! Конечно – страшно! Зато станет ясно – был тот сон сном или чем-то большим. Если это сон, посмеемся и забудем. А если нет… Может, ему, Александру Акентьеву, каким-то невероятным образом открылось то самое измерение, которое наши уважаемые предки считали адом. Из-за которого и пошли все сказки про чертей, домовых, призраков! За что только такое счастье, интересно?! Что, если на нем лежит проклятие? Родовое! Числился в предках какой-нибудь головорез вроде того же Жиля де Ре, и теперь гены работают.
Переплет почувствовал невероятный азарт, подогреваемый алкоголем. В конце концов, почему бы не попробовать?! Прямо сейчас, в одиночку! Никто не узнает, никто не посмеется, и к психам не отправят! Нужные заклинания и магические знаки, которые требовалось нанести на руки и живот, были приведены в старой книге. Акентьев покопался в столе, отыскивая карандаш или фломастер.
Жаль только, что Дрюня все вылакал. Переплет чувствовал, что сейчас ему не помешало бы еще принять для храбрости. А с другой стороны, для чистоты эксперимента лучше было сохранить остатки трезвости!
Некоторое время ничего не происходило. Потом воздух в комнате стал сгущаться. Переплет почувствовал, что мир вокруг него начинает постепенно меняться. Свет лампы слабел с каждым мгновением, вольфрамовая нить тлела, словно сопротивляясь какой-то внешней силе, но потом погасла совсем. Переплет повернул голову к окну, за которым минуту назад стояли светлые летние сумерки. Теперь там была тьма, кромешная тьма.
«Доигрался», – подумал он с каким-то необъяснимым восторгом. Было ощущение, что назад ему уже не вернуться. Исчезнет… Как Невский!
В этот раз все было немного по-другому. Может быть, потому, что инициатива исходила от самого Переплета, и его не ждали. Далеко впереди загорелся свет – холодный, призрачный голубой огонек. Он зеркально отражался в воде небольшого озерца. Акентьев с трудом заставил себя покинуть кресло, остававшееся единственным знакомым предметом в окружавшей его темноте. Он сделал несколько шагов и оглянулся. За ним теперь тоже была только тьма. Поколебавшись немного, Акентьев двинулся вперед, на свет.
Может, он уже умер и это место – ад, где его душа обречена пребывать до скончания века? Кто сказал, что преисподняя должна быть наполнена огнем и болью? Может быть, настоящий ад – это темная тишина, где легко потерять разум. «Что ты наделал? – твердил внутренний голос. – Ты пропадешь здесь».
А больше никаких голосов, звуков или хотя бы шорохов не было – вокруг царило безмолвие. «Как до начала времен», – подумал Акентьев. Он вышел к берегу озера и понял, что находится в какой-то пещере. Высокие каменные своды смыкались над озером черной воды. Переплет, присев на корточки, опустил в нее пальцы. Вода была ледяной.