Огненная дугаПовести и рассказы
Шрифт:
Суслов промолчал, не зная, что ответить. Генерал подозрительно взглянул на него, разорвал конверт и медленно прочитал письмо. Снова посмотрел на Суслова.
— Батушани! Батушани! — зло сказал он. — Какого черта им надо в этом паршивом городишке? У меня под носом Кишинев, понимают они это?..
— Простите, товарищ генерал-лейтенант, — не выдержал Суслов. — Удар на Батушани обеспечивает окружение всей массы войск Ауфштейна…
— Что вы понимаете, капитан?! — взорвался Владыкин. — Им идти всего шестьдесят верст до этого паршивого Батушани, а мне двести. По-моему, если фашисты бегут, это уже хорошо! Тут надо рвать фронт, не давать им покоя, а маршал пишет… — Он побагровел
Суслов вышел из блиндажа в состоянии крайнего недоумения. В столовой он попытался расспросить офицеров о подготовке к рейду. Однако они молчали. Или генерал еще ничего не говорил им, держа все в голове, — Суслов слыхал, что есть у Владыкина и такая черта: давать готовое решение и ни с кем не советоваться, — или же запретил им разговаривать с представителем чужого штаба.
Едва капитан вышел из столовой с намерением пройти по селу, как его разыскали и вручили письмо. Больше он Владыкина не видел…
17
Двадцать первого марта генерал фон Клюге, начальник разведки армии Ауфштейна, попытался предостеречь фельдмаршала. По его данным, русские накопили значительные резервы в самом ближнем тылу, подтянули танки и кавалерию, навели несколько переправ у Колосужа, которые используются только ночью, — на день саперы разводят мосты и прячут в плавнях…
Ночью фельдмаршал разговаривал со ставкой. Старый друг фельдмаршала Браухич, услышав, что фронтальное давление русских на город Липовец почти прекратилось, на мгновение умолк. После паузы его голос зазвучал более сдержанно:
— А тебе не кажется, Карл, что это ловушка? Русские форсировали Днестр во многих местах, и хотя все эти, как они называют, «пятачки», — последнее слово Браухич произнес по-русски, — не больше оспенных пятнышек, уничтожить их не удается…
— Что же ты предлагаешь? — сердито спросил Ауфштейн. — Оставить это великолепное предмостное укрепление и отойти за реку?
Они не боялись подслушивания. Каковы бы ни были средства подслушивания у гестапо, высокочастотные телефоны им пока еще не подконтрольны. Браухич опять помолчал, потом осторожно сказал:
— Генерала Мусаева может поддержать Владыкин. Он тоже зацепился за правый берег Днестра…
— Ты лучше меня знаешь, что Владыкин целится на Кишинев. А это уже дело ставки — отбить у старика всякую охоту овладеть Кишиневом…
— А вдруг за спиной Мусаева действует весь фронт?
— Мусаев — безвестный генерал, — раздраженно сказал Ауфштейн. — Кто станет ставить на темную лошадку?
— Генералы становятся известными после победы! — ответил Браухич известной сентенцией.
Ауфштейну надоело это бесцельное препирательство, и он сердито сказал:
— Тогда попроси у фюрера разрешения отвести мои дивизии и пришли мне этот приказ!
Ауфштейн не хуже, чем Браухич, знал, каково придется тому, кто обратится к Гитлеру за таким приказом. Два года непрерывного отступления на Восточном фронте — пусть с боями, с временными успехами, но все равно отступления — так вымотали нервы фюрера, что самый малый успех Ауфштейна сделал бы фельдмаршала героем. И хотя с точки зрения стратегии держать в такой опасный момент за Днестром целую армию было явной роскошью, Браухич промолчал. Разговор перешел на штабные новости, на семейные дела, и Ауфштейн даже обиделся: он предлагал план великолепного прорыва, разгром армии противника, а его занимали разговорами о лучшей партии для младшей дочки Браухича. Только в конце беседы Браухич сказал;
— Я доложу фюреру о твоем плане и постараюсь
Ауфштейн поморщился: напоминать о разгроме под Курском было бестактно.
Раздражение, вызванное этим разговором, кончилось бессонницей, бессонница перешла в сердечный приступ, а утром фельдмаршал был склонен считать всех своих коллег и помощников по меньшей мере трусами и нытиками. Таким образом, доклад фон Клюге произвел совершенно обратное действие. Если до доклада фельдмаршал еще раздумывал, стоит ли рисковать, то теперь ему стало казаться, что именно на него и указал перст господний как на будущего спасителя Германии. В самом деле, стоящие в приднестровских низинах танки русских еще долго будут скованы бездорожьем, а степь, на которой Ауфштейн развернет свое наступление, скоро совсем обдует ветром, тут-то и можно будет начать разгром неприятеля…
Фон Клюге не пытался больше предупреждать фельдмаршала, огорченный его немилостью. Он воевал вместе с Ауфштейном начиная с испанского похода и знал, как опасен экселенц в раздражении.
К тому же на начальника разведки свалилась еще одна неприятность — ему доложили, что на правом берегу Днестра, у железной дороги, запеленгована русская радиостанция. Станцию пеленгаторы не захватили, но дешифровщики утверждали, что речь в передаче шла о продвижении войск. Станция называлась «Галька». Как известно, это слово имеет в русском языке два значения: мелкий прибрежный камень и женское имя. Не говорит ли это название о том, что русские намереваются столкнуть армию Ауфштейна в Черное море? Или прифронтовая полиция должна хватать всех русских женщин с именем Галька и расстреливать? Примерно так выглядел запрос, полученный по поводу радиоперехвата от начальства СД и СС.
Утро у фельдмаршала выдалось весьма трудным. По всей линии фронта, от Липовца до Колосужа, продолжались бои. Дивизии Скворцова и Демидова хотя и прекратили давление, но все атаки отбивали, столкнуть их с занимаемых рубежей, казалось, невозможно. Далеко на юге, где армия Ауфштейна соприкасалась с армией Владыкина, чувствовалось давление русских. Правда, там Владыкин нажимал в основном на войска Хольцаммера. Видно, действительно надеется вырваться к Кишиневу. Но все равно это давление вызывало у Ауфштейна известную настороженность. Утешало лишь то, что «неоднократно битый» им генерал Мусаев осторожничает, видимо, знакомится с войсками и командирами, а это лучшее время для разгрома его дивизий. Войска еще не доверяют новому полководцу, офицеры не свыклись с его стилем руководства, если у этих русско-татарских варваров существует такое понятие, как стиль…
К полудню стали поступать данные о том, что в расположение Ауфштейна направлены новые части: Браухич сдержал слово. Группа снабжения сообщала, что артиллерийские склады начинают пополняться. Прилетел командир артиллерийского корпуса для согласования действий. По прямому проводу доложил о себе командир танковой бригады: бригада заканчивает комплектование, завтра к вечеру погрузится и выедет в Краснополь…
После обеда фельдмаршал успел немного поспать и к вечеру был снова деятельным, способным к шутке и острому слову, таким, каким его любили видеть ближайшие сотрудники. Перед ужином он удалился в свои покои, пригласив лишь начальника штаба. Это предвещало некие перемены, о которых приближенные пока что говорили шепотом. В атмосфере общей неуверенности, в какой фашистская Германия встречала весну сорок четвертого года, даже улыбка высокого начальника выглядела утешением…