Огненные врата
Шрифт:
Письмо Лигула было деловитым и сухим. Горбатый карлик, прекрасно ощущавший стилистические грани в рамках строгого канцелярского стиля, называл Пуфса исключительно «уважаемым» и ни разу «дорогим». Больше всего Пуфса смутила приписка:
«При планировании операции прошу Вас учесть, что удерживать Врата после их захвата необязательно».
Особых подкреплений Лигул Пуфсу не посылал, обещая лишь несколько толковых тартарианцев, и, кроме того, рекомендовал некоего юношу – Виктора Шилова, выросшего в Большой Пустыне и «немного
– Шилов – это, конечно, ты. Ничего не хочешь добавить? – мрачно поинтересовался Пуфс.
– Италия! – сказал Виктор, продолжая любоваться ботиночками.
Пуфс улыбнулся белыми, в трещинах, губами.
– Ты… как там тебя?.. действительно владеешь мечом?
– В плане собственности – безусловно, – вежливо ответил юноша.
Он презирал Пуфса настолько очевидно, что не трудился этого скрывать. Для него, выросшего в Тартаре, где даже песок убивал, ночью живой струйкой втекая в горло, жизнью были усвоены два закона: «Вокруг одни враги» и «Мрак уважает только силу. Нет смысла заискивать».
Пуфс посмотрел на новичка с интересом.
– М-м-м… Ты хорошо знаешь главу Канцелярии?
Ему пришло в голову, что Лигул никогда не прислал бы к нему случайного человека, да еще с собственным письмом.
– Немного, – лениво отозвался Шилов и так неподражаемо передал парой штрихов выражение лица Лигула, что Пуфс испугался даже улыбнуться. Мало ли с какой целью подослан этот паренек?
Некоторое время Пуфс перечитывал письмо, пытаясь между строк углядеть, должен ли он, атакуя валькирий, сберечь Виктору Шилову жизнь. В свитке это никак не прочитывалось, но своим опытным в делах мрака носом Пуфс унюхал, что Лигул юношей дорожит.
– Не хочешь отдохнуть часик? Там между плахой и дыбой есть раскладушка, – приветливо сказал он.
Плаха, гильотина и дыба – не муляжи, а с реальной историей – были элементами нового оформления приемной, продуманного лично Пуфсом. Как показывала практика, они помогали арендателям стать сговорчивее.
– Я лягу на скамью для распиливания. У нее высокое изголовье, подушка не нужна, – равнодушно ответил Шилов.
Пуфс тревожно моргнул. Хорошего мальчика прислал ему Лигул!
Когда Шилов ушел, Пуфс, как паук, забегал по кабинету. Изредка он боком подскакивал к столу и что-то спешно записывал. Именно потому, что новый начальник русского отдела был трусом, операцию он продумал тщательно, как ее никогда не спланировал бы ни один храбрец.
Когда все было готово, он подбежал к двери, выглянул и позвал. Спустя минуту в кабинете Пуфса стояли комиссионер по прозвищу Штрихкод и два младших стража-канцеляриста – самые исправные подчиненные нового начальника русского отдела. Всех их отличало адское честолюбие, а Штрихкода еще и бугристый нос.
Этот нос очень облегчал Штрихкоду работу. Сотни порядочных граждан лишились эйдоса лишь потому, что презрительно отнеслись к приставучему пьянчужке, который, вцепившись им в рукав, нес явную чушь, требуя отказаться от какого-то эйдоса. Учитывая, что момент всегда подбирался тактически верный – вроде
– Предстоит опасное дело! Найдите и приведите мне мое боевое тело! – велел Пуфс.
Канцеляристы засмущались и плечиками выдвинули вперед комиссионера.
– А если… – опасливо начал Штрихкод.
– Что «если»? – резко спросил Пуфс.
– …если оно не пойдет? Или начнет драться?
О мощи боевого тела Пуфса в русском отделе слагались легенды.
– Оно пойдет! Оно очень любит «сё-нить шладкое»! – с холодным раздражением ответил Зигги Пуфс.
– Да, но среди ночи…
– Оно любит «сё-нить шладкое» круглосуточно! Главное, не попадитесь его мамуле под… – Пуфс замялся, выбирая между «под горячую руку», «под горячую ногу» и «под горячую магию».
Ничего не выбрал, злобно ощерился и приказал своим сотрудникам провалиться. Молодые стражи сгинули сразу, а Штрихкод притворился, что принял приказ буквально. Он завертелся на месте, замахал руками и, придав лицу дурковатое выражение, шурупом вкрутился в пол.
– Клоун! – проворчал Пуфс.
Глава 15
От первого вдоха до последнего выдоха
Итак, где мы терпим нападение от врагов, там, без сомнения, и сами сильно с ними боремся; а кто этой брани не чувствует, тот оказывается в дружбе со врагами.
Дежурство Бэтлы и Таамаг подходило к концу. Оставалось минут пятнадцать. Чтобы не скучать, Таамаг гоняла котов, которые на шиферной крыше вздумали устраивать разборки.
– И кинуть нечем! – жаловалась она Бэтле.
– Да чем они тебе мешают?
– Непорядок, – заявила Таамаг. – Под ними – врата вечности, а им лишь бы горло драть. А ну пошли отсюда! Они хоть понимают, где сидят?
Бэтла ковырнула каплю краски на воротах трансформаторной будки. Внутри капля оказалась пустая.
– Много понимать – вредно. Мало понимать – опасно. Лучше понимать средне, – заметила она.
Таамаг, прислушиваясь, вскинула голову:
– Слышишь? Да оставь ты в покое краску! Ты ничего не замечаешь?
– Нет.
– Голуби за гаражами взлетели!
Бэтла хмыкнула и предположила:
– Машины испугались.
– Чтобы пугаться машин, надо иметь мозг. У московских голубей его нет… Иди посмотри! Там что-то не так!
Валькирия сонного копья тронулась с места и вдруг остановилась.
– Твой оруженосец! – удивленно сказала она.
Таамаг и Бэтла разом уставились в одну сторону. По тихому московскому дворику, по слежавшемуся ковру из тополиного пуха, зигзагами бежал атлетического сложения мужчина в светлой водолазке и черных джинсах. В руках он держал круглый щит с острым выступом в центре и отточенными краями – любимый боевой щит валькирии каменного копья.
Оруженосец пыхтел, несся молча и яростно. На бегу он не кричал, понимая, что делать две вещи одинаково качественно не получится.