Огненный джинн (Солнечный удар)

Кейн Рейчел

Я потянулась к сахарнице, взяла щепотку и принялась пристально разглядывать белые гранулы, лежащие на ладони. Гм. Химия. Мне всегда нравилась химия. Значит так, нужно просто выскользнуть на эфирный план, погрузиться в хитросплетения молекулярной структуры, до тех пор, пока не достигнешь самого первого базисного уровня и перестроить его, вот и все.

Ну да. Сказать проще, чем сделать, но почему бы и нет? Я глубоко вздохнула, закрыла глаза и сосредоточилась на структуре вещества. Для начала я добилась того, чтобы кристаллы ясно и четко предстали перед моим внутренним взором. Следующим шагом

нужно было сосредоточиться на отдельных молекулах, составляющих кристалл. Теперь в промежутках создаем слой…

Я уже дотянулась до сияющих, прекрасных бело-голубых базисных блоков, когда почувствовала, как словно что-то прошлось по моему мозгу раскаленными добела когтями. Я взвизгнула, схватилась за голову, ощущая себя бабочкой, насаженной на булавку.

Мы начали вовсе не с превращения сахара в шоколад. Картина выглядела следующим образом – в то время как я, крича, каталась по полу, Патрик просто сидел рядом и с добрым дружеским видом с интересом наблюдал за происходящим. А на эфирном плане меня рвал и терзал его ифрит. Я с ужасом ощущала, как цветные слои моей ауры наливаются темным, я боролась, стараясь освободиться, но ифрит плотно прилип к моей спине, придавил меня, и мне никак не удавалось вырваться. Я визжала, и в реальности и на эфирном плане. Я звала Дэвида. Я разыскивала крепкую животворную серебряную нить, соединявшую меня с ним, но не могла найти ее, не могла почувствовать его. Я вообще не способна была различить хоть что-то в волнах агонии, в которую погружалась все глубже.

Ифрит беззвучно рассмеялся. Я, наконец, нащупала серебряную нить, связывающую меня с Дэвидом, и с жизнью, но ее крепко держали призрачные черные когти.

Я рванулась. Я не знаю, как сражаются джинны, поэтому боролась как Хранитель, вытягивая силу из эфира, пропуская ее через себя, прекрасную как весна, жаркую, пульсирующую, словно кровь в невидимых венах. Я приложила ладони к своей груди и закричала, передавая силу сквозь себя, за спину в приступе ярости столь пламенной, что удивительно, что я сам не обожглась об нее.

Ифрит завыл, отрываясь от пуповины, и я притянула еще больше силы, безрассудно используя ее на то, чтобы удержать ифрита подальше.

– Помоги мне! – кричала я Патрику, который взирал на происходящее с огромным интересом. – Ты, ублюдок!

– Сахар в шоколад, – сказал он чопорно. – Ты знаешь, это все, что нужно.

И каким-то образом, приблизительно я поняла. Я зачерпнула энергии, сжала ее до интенсивности лазерного сияния и позволила снова вернуться моим ощущениям джинна. Внезапно эфир наполнился тенями и призраками, приобрел новые свойства. Слишком много, слишком ярко, слишком беспорядочно, и центром всего этого был ифрит. Больше никакой милой маскировки под черное облачко, только уродливая костлявая тень. Вся из острых зубов и бугрящихся мышц. Она не была демоном вроде того, с которым я сражалась прежде (и умерла в процессе). Ифрит по сравнению с демоном – это котенок перед львом, но для мыши вроде меня этого более чем достаточно.

– Проваливай! – зарычала я.

Она притворно ухмыльнулась и закрутилась с бешеной скоростью, превратившись в размытое пятно. Она крутилась рядом, впереди, позади меня и продолжала наносить мне удары, прежде

чем я успевала как следует поймать ее взглядом.

– Патрик! Отзови ее!

– Почему я это должен это делать? – спросил он мягко и откусил еще один кусочек шоколада. – Ты не должна надеяться на то, что другие будут тебя защищать, Джоанн. Это первая обязанность любого джинна. Сохранять свою жизнь. Вторая – сохранять свободу.

У меня не было сил для ответа. Я отыскивала слабые места в ее защите, одновременно пытаясь увернуться от острых зубов и когтей, старающихся разрушить мою защиту – ту, что серебряной нитью уходила за горизонт. Такую хрупкую, боже мой…

Я бы не удивилась, если бы Джонатан, опасаясь за жизнь Дэвида, разорвал нашу связь. Ведь Дэвид был тоже уязвим, через меня…

На угольно-черной шкуре и меняющей цвета ауре, похожей на радужную пленку нефтяного пятна я нашла участок темнее прочих, но мягче. Уязвимее.

На эфирном плане я вытянула руку и ощутила, как выдвинулись тонкие металлические когти. Они были острые и яркие, как звездный свет, и прозрачные, как хрусталь. Я увернулась от атаки ифрита и погрузила эти ножеподобные когти глубоко в ее тело, но не для того, чтобы резать или разрывать ее, для кое-чего другого.

Свет.

Свет и тьма.

Одно переходящее в другое. Трансмутация.

Очертания ифрита дрогнули, стали полупрозрачными, непрочными и почти секунду я слышала ее счастливый крик, эхом отражающийся в эфире. Высокий, красивый странный. А потом она исчезла.

Я осознала, что лежу на полу изощренно уродливой гостиной Патрика, тупо разглядывая потолок, украшенный обнаженными картинами в стиле Сикстинской Капеллы. Мои ощущения джинна оказались полностью разблокированы, и каждая чертова вещь в мире шептала мне свою историю. В голове была сладкая тяжесть. Мне хотелось смеяться, но я слишком устала.

Когда я исследовала Патрика с помощью вновь приобретенных чувств, оказалось, что он похож на Санта-Клауса не больше, чем я. Нет, он был большим, жестким, холодным, а еще – неслабо озадаченным.

– Интересно, – сказал он и ссыпал на ладонь очередную щепотку сахара. На этот раз он сделал мятный леденец, причем, прямо в обертке. Он предложил его мне. – Откуда ты знаешь, как это делается?

– Трансмутация, – сказала я, все так же лежа навзничь на его чересчур ярком ковре. Потом подняла руки и посмотрела на них, напрягая мышцы, существующие только на тонком плане. Серебристые остроконечные когти, прекрасные и пугающие одновременно, выскользнули с кончиков моих пальцев.

– Ты говорил, что она голодна. Я накормила ее.

– Да, – подтвердил он, с нотками изумления в голосе. – Именно это ты и сделала.

Я взяла леденец, развернула его и сосредоточилась на ощущении сладкой мяты во рту. Теперь вкус был другой. Ярче. Острее. Гладкая зеленая бумажка обертки имела текстуру, которой я раньше не замечала.

– Итак, – сказал он, пока я наслаждалась вкусом. – Второй раунд?

Я только что чуть не умерла, но по какой-то причине никак не могла удержаться от хихиканья, идущего из самых глубин.

– Конечно, – сказала я между приступами безудержного смеха, – зови ее обратно.