Огненный джинн (Солнечный удар)
Шрифт:
– Ну, серьезно, это же важный вопрос. То есть кто-то же это сделал? Кто-то, имеющий достаточно силы и недостаточно нравственных норм. Был ли это джинн?
– Какая часть слова «заткнись» осталась тебе непонятной?
Я вернула ему взгляд, столь же твердый. С тех пор, как он последний раз напугал меня, я прошла ужасный урок того «Как быть джинном», и «единственный бог в твоем новом существовании» не мог этого отменить.
– Ответь на вопрос. Это был джинн?
– О, мы обязательно поговорим об этом позже, – пообещал он.
– Я
Я обращалась к нему. Он моргнул.
– Или я опять утверждаю очевидное? – спросила я и наклонила голову набок.
Нейрохирургия. Без анестезии. Тупым ножом для масла.
– Мы не можем обратиться к тому, кто создал разрыв, – сказал он.
– Почему?
Спор принял характер теннисного матча. Джинны, наполнявшие комнату, безмолвствовали и только переводили горящие глаза с одного игрока на другого. Все они были против меня, несомненно. Не важно. Здесь был только один соперник, имеющий значение.
– Потому, что его здесь нет. – Пылающие глаза Джонатана переполняла ярость. – Когда же до тебя дойдет?
Я, возможно, медленно соображаю, но тут я все же уловила, что он пытался мне сказать. Дэвид. Я не знаю, что отразилось на моем лице, но внутри это ощущалось как землетрясение. Дэвид создал разрыв.
– Почему? – прошептала я. – Зачем во имя Господа ему понадобилось…
Джонатан кинул на меня жалостливый взгляд, словно я была самым тупым существом во вселенной. Которым, как мне кажется, я в тот момент и являлась.
– Из-за любви, – ответил он – из-за чего же еще?
Дэвид создал трещину, делая меня джинном. Ты нарушил закон. Рэйчел сказала именно это, а я не услышала. Сам Джонатан пытался объяснить, насколько серьезно было то, что мы натворили. Возвращая меня к жизни и делая джинном, Дэвид создал трещину и привлек в наш мир нечто с той стороны.
Это по нашей вине умирали джинны.
3
Никто не торопился нарушать тишину после того, как Джонатан дал понять, что теннисный матч закончен и тема закрыта. Никто не выступил и не высказал все, что он думает. И это было даже хорошо; я совсем не была уверена, что хотела бы, чтобы эти чрезвычайно могущественные и крайне высокомерные существа высказывали мне презрение. Особенно это касалось Ашана, который по виду способен был выжечь дырку в титановом сплаве, используя только пристальный взгляд. Постепенно в комнате накапливалось напряжение, становилось все больше приглушенных шепотков и свирепых хищных взглядов, брошенных в мою сторону. Я мечтала, чтобы нашлась Рэйчел, она, по крайней мере, хоть немного была доброжелательна. Сейчас я обрадовалась бы даже Патрику, и вовсе не потому, что мне очень хотелось размазать его по стене; он прошел процесс превращения в джинна до меня и пережил это. И мир это пережил. И джинны. Мне нужно было узнать, как это сделать, и при этом у меня имелась дерьмовая уверенность, что ничего
Я виновата. В этом – я виновата. Я никак не могла перестать об этом думать. Почему Дэвид не сказал мне? Почему он хотя бы не дал понять? Если бы он только знал… Конечно, он знал. До меня слишком поздно дошло суровое понимание того, что причиной, по которой Джонатан держал его здесь, являлась попытка заклеить трещину, не убивая его или меня. Я считала это наказанием, но это был поиск возможности спасти нас обоих. Он и Дэвид искали способ остановить все это.
О боже, я слишком многое понимала неправильно.
В комнате что-то поменялось – характер тишины. Джонатан раздвинул народ, очистив место в центре комнаты, и взглянул на меня. По-видимому, я была единственной, кто не понимал, что происходит.
– Прибытие, – пояснил он.
Рэйчел материализовалась в центре освободившегося пространства.
Она вся была покрыта мутными голубыми пятнами. Джинны вскрикивали и в панике отскакивали назад, так как искры поднимались с нее, разыскивая новых хозяев.
Джонатан двинулся вперед.
Еще до того как он подошел к ней, желтые глаза Рэйчел стали пустыми, и она медленно осела на ковер. Она была ближе всех ко мне; я не раздумывала, просто потянулась к ней.
Мои руки глубоко, по самые запястья вошли в нее. Она не была туманной дымкой – лучше бы так, намного лучше. Нет, я погрузилась в тело, обладавшее твердостью теплого масла, чувствуя кровь и тающие мышцы, и наткнулась на относительную жесткость костей, но они плавились тоже, словно воск под горячим солнцем.
– Джоанн! – закричал Джонатан и упал на колени возле нее, протянув одну руку над ее телом, и отталкивая меня другой. – Уноси свою задницу. Она заражена.
Я видела поток энергии из его протянутой руки, бело-золотой, настолько мощный, что, казалось, деформируется окружающее пространство. Чистая жизненная энергия, суть магии Земли, возвращающая здоровье.
Дэвид сказал, что Джонатан самый сильный из джиннов. До сих пор я не до конца в это верила, но не теперь. Он мог делать подобное даже здесь, отрезанный от всего… Это было наследие его рождения – связь с Матерью-Землей. Из всех джиннов он единственный обладал собственной силой.
Но сейчас это не имело значения. Повреждения усиливались – тело распадалось на мышцы, мышцы превращались в месиво, открывая бледно мерцавшие кости.
Она вскрикнула, и я почувствовала, как от ее муки вибрирует эфир. Я заставила себя взглянуть на нее на тонком плане; голубые пятна просто кишели на ней, живые, двигающиеся, поедающие.
Она погибала. Но они не раз покрывали всю меня, всего Дэвида, не причиняя ни одному из нас никакого вреда. Боже, что за черт?
– Прекрати, – произнес Ашан тихим бесцветным голосом, – все кончено. Ты не сможешь ее спасти.
Джонатан не обратил на него никакого внимания и продолжал, он вообще ни на что не обращал внимания. Он сосредоточился на Рэйчел, отчаянно напряженный. Поток энергии, исходящий от него, продолжал усиливаться. Я кожей чувствовала давление и видела, как другие отшатнулись от него еще дальше. Кожа Рэйчел продолжала слезать, обнажая мягкие влажные ткани, и исчезала, как только сползала прочь. Медленно, слой за слоем мышцы также стали отслаиваться. Джонатан продолжал попытки – бесполезные и неистовые – восстановить ее тело, удержать ее.