Огненный князь
Шрифт:
— Несложно было догадаться. Слуги много слышат из разговоров хозяев. Нас ведь за людей не считают и относятся как к предмету мебели.
— Я так не считаю!!! И это, Мила, мне очень неловко... ну, за то, что в ванной произошло.
— Не берите в голову, господин. Это моя обязанность — следить за вашим физическим и эмоциональным здоровьем. Жаль, что у меня это не получилось до конца. Простите, у меня мало в этом опыта, но я исправлюсь.
— Не нужно, -тут же заявил я, — твоя работа — помогать мне, а не трахаться со мной. В общем, с этого момента никаких контактов, кроме деловых.
— Как прикажете.
Голос ее был сух, безэмоционален, хотя мне показалось, что в нем мелькнула обида. Черт, никогда не понимал женщин!
— Да, и еще, господин, -забрав посуду, она остановилась у дверей. — Ваше дистанционное обучение в связи с переездом не может продолжится, так что с понедельника вы идете в школу. Через месяц выпускные экзамены, вам надо наверстать то, что вы пропустили. Правда, у нас школы проще, чем в Москве, но это не отменяет факта, что вам нужно заниматься. Я скинула вам на телефон перечень предметов, которым стоит уделить больше времени и внимания.
Развернувшись, она вышла, оставив меня смотреть ей вслед с легкой паникой.
Школа, ненавижу школу!!! Еще в своем мире я там натерпелся на десять жизней вперед. Погрузившись в телефон, я понял, что до этого момента не осознавал всю глубину задницы, в которой оказался, и что мои шансы выжить стремительно падают к нулю.
Ладно, отец с этой подставой. Топорно сработано, глупо рассчитано, что парень не догадается, что его банально слили. Видимо, всем понятливым заткнули рты деньгами, чтобы не особо лезли в дела князя. Ну, и налицо была явная спешка. Я ведь мог взбрыкнуть и тупо удрать из дома. Ищи меня потом по всему миру.
Аристократ, пусть и несовершеннолетний, может путешествовать без сопровождения, так что умотать я мог куда угодно. А там день рождения, подача документов в любой имперский банк — и плакали все его мечты о моих деньгах. Тем более, я ему ясно сказал, что собираюсь на Аштаэлию, где он меня просто не достанет. С этим я еще разберусь, но вот школа...
Она была для одаренных аристократов. Отец, естественно, это знал, как знал и то, что эфира теперь у меня нет. Вот только любая проверка покажет наличие у меня дара, пусть и совсем маленького, а значит, учиться я должен именно в ней. В школе, полной наглых, самоуверенных деток местной элиты, для которых я быстро стану мальчиком для битья, неспособным дать сдачи.
То, что я калека, никого не смутит — тут все решает сила и жалости ко мне точно никто не будет испытывать. К тому же, бывший владелец тела и тут успел отличиться — две дуэли, чуть не закончившиеся смертью противников. Так что в школе меня явно тоже не любили. Блять, а меня вообще кто-нибудь любит в этом мире?!
Так, школа имени князя Потемкина. У меня 12 класс — выпускной. Какого черта я, почти великовозрастный балбес, учусь в школе?! А вот, оказывается, количество классов увеличили на один почти пятьдесят лет назад, потому как в академию магии набор стал проводиться с восемнадцати лет. Но это касалось только аристократов с даром. Пустые и аристократы без дара учились десять лет. Это меня сейчас прям должно было утешить?
Так, что там по предметам? Все обычные. Задания, принципы все те же, что были у меня в старом теле. В общем, с этим проблем не будет. Что касается истории этого мира, Тимофей учился хорошо, даже отлично, поэтому в памяти хранились все нужные знания. Значит, с учебой вопрос закрыт, в отличии от самих учащихся.
Копаясь в телефоне, я не забывал сливать эфир в позвоночник. Опустошая до дна его остатки, я чувствовал неприятную пустоту в организме, но продолжал это делать. Сейчас я не был способен ни на что в плане магии. Тех каплей, что были мне доступны, не хватило бы даже на то, чтобы зажечь свечу. Что ж, как говорил мой старый учитель Кензо Идемицу: Феникс — суть стихии огня. Умирая, он падает на землю, больно ударяясь в огне. Но лишь затем, чтобы вновь возродиться и взмыть в небо, став еще сильней. Запомни, малыш — сколько бы раз ты не падал, пока у тебя есть силы встать, тебя не победить. Ты много раз упадешь в своей жизни, но прими это не как слабость тела, а как возможность подняться, став сильней и мудрей.
Теперь эти слова обрели для меня иной смысл, буквально выжигая в мое душе мой новый девиз — упасть, чтобы вновь подняться, но уже более сильным. После этого я сам не заметил, как заснул.
Следующие дни были похожи один на другой. Меня перевезли в комнату, похожую на мою, но располагавшуюся на первом этаже. Теперь я мог самостоятельно, сев в кресло — каталку, двигаться по дому, а после и выбираться на улицу. Неразговорчивая Мила была моей тенью, а другие мне только кланялись, не спеша идти на контакт. Любая моя просьба воспринималась как приказ. Молчаливый поклон, рука к груди — и вот я снова один.
Служанка по-прежнему купала меня, но больше между нами ничего не было. Да и я, несмотря на бушующие гормоны, не спешил пользоваться господским правом и тащить ее в постель. Мне по принуждению не нужно. И хотя я стал ловить ее заинтересованные взгляды на себе — тело у меня было как у взрослого парня, поджарое, мускулистое, без грамма жира — к решительным действиям не приступал. Повторюсь — мне насильно не надо. Хотя повод к размышлениям я все же получил, случайно подслушав ее разговор с подругой, когда проезжал мимо комнаты для слуг поздно ночью, решив подышать свежим воздухом на улице.
— ... ну и дура ты, — тихий яростный шепот, — ты его видела? Красавчик писанный. И что, что калека? Снизу то, как я поняла, у него все работает более чем хорошо. Да я бы за то, чтобы с ним покувыркаться, полжизни отдала! В общем, не хочешь ты, я сама начну за ним ухаживать. Глядишь, и перепадет мне немного барской ласки.
— Только попробуй!
– зашипела Мила. — Мой он и никому не отдам. А полезешь к нему — утром не проснешься. Ты меня знаешь!!!
Дальше я слушать не стал. Мой он, да как же! Я даже пока не свой собственный. В туалет вон нормально сходить не могу, а эти уже делят. Эх, бабы, никогда мне вас не понять. Хотя, я думаю, выи сами себя не понимаете.
Понедельник — будь проклят тот, кто его придумал. С раннего утра начались хлопоты. Меня подняли, помыли, подали легкий завтрак, кресло — каталка — и вперед, на учебу. Выехав из поместья, которое, кстати, занимало немалую площадь, мы отправились к месту моего мучения. Ворота гостеприимно распахнуты, но мне они чудились в виде пасти демона, что пожирает всякого, кто в них входит.
На территорию школы Милу не пустили. Какой-то пацан, по-видимому, дежурный, подхватил мою каталку и повез в сторону главного здания. С легкостью вкатив ее на пандус, он быстро вез меня в сторону кабинета. Все мои вопросы о том, что и как, остались без ответа. Черт, я так скоро разговаривать вообще разучусь! Вкатив меня внутрь, он осмотрелся и решительно убрал стул от последней парты, затем подвез меня к столу.