Огненный лис
Шрифт:
В знак благодарности Левшов-старший тогда пригласил Заболотного и Спиригайло в ресторан «Нарва». Осторожный Валерий Максимович, правда, отказался, сославшись на нездоровье, зато Семен прибыл вовремя и с удовольствием.
На угощение ушел весь месячый оклад Дмитрия Левшова — сидели приятели долго и капитально, по-офицерски. Выпито было столько, что уже «под занавес», что называется — лыка не вязав, подарил отец Виктора столь же пьяному Семену Игнатьевичу три увесистые серебряные монеты.
Спиригайло,
Что-то такое Дмитрий говорил ещё про старинную икону с какими-то тайными знаками… Дескать, знаки указывают посвященным место захоронения огромных сокровищ — но вот где теперь эта самая икона, неизвестно.
Спиригайло особого внимания на пьяную болтовню приятеля не обратил. Он вообще мало что запомнил из того давнего вечера в ресторане «Нарва» — разве что, дрянной молдавский коньяк, да рожу метрдотеля, грозящего вызвать милицию.
Но потом…
Скатывался под уклон год восемьдесят седьмой — год пустеющих магазинов и растущих повсюду, как грибы, кооперативных ларьков. Оседлав унитаз в туалете своей малогабаритной квартиры, Семен Игнатьевич лениво перелистывал старенький номер журнала «Вокруг света».
Неожиданно, взгляд Спиригайло наткнулся на мутную, черно-белую фотографию, и довольное кряхтение сразу же оборвалось.
Подпись под снимком, небольшая статья… Всего-то одна страничка — но как круто перевернула она все его последующее существование!
Научно-популярный журнал информировал читателей о любопытнейших находках археологов на территории условного треугольника Черкассы-Чигирин-Табурище. В чиле прочего учеными и исследователями были обнаружены изображенные на фотографии серебряные византийские монеты. Автор делал несколько оригинальных и остроумных предположений о том, как бесценная находка могла оказаться в глубинных культурных слоях приднепровской степи…
— Мать их… в душу! — Выдавил из себя Семен Игнатьевич. Монеты на снимке как две капли воды походили на те, что когда-то по-пьяной лавочке подарил ему Левшов.
«Табурище — старинное поселение, на месте которого в наши дни раскинулся город Светловодск… — перечитывал статью абзац за абзацем Спиригайло. — Индустриальный центр, возникший при строительстве Кременчугской ГЭС, ныне популярное место туризма и отдыха… Пятьдесят тысяч жителей…»
— Точно. Левшов ведь родом оттуда, — вспомнил Семн Игнатьевич, и вновь уперся взглядом в журнальный текст.
«Неужели же многовековая тайна легендарной „Казачьей сокровищницы“ так и не будет раскрыта?» — интересовался автор статьи.
— Нет уж, дудки! Теперь — будет… — вслух и достаточно убежденно ответил Спиригайло. Но тут же застонал, как от боли:
— Ах ты ж, мать твою!
Он дернул себя зачем-то за галстук, вскочил, натянул штаны и не выпуская журнала из рук выбежал из туалета.
Потом, все же, вернулся и слил воду…
Жены дома не было. Она уехала на неделю по горящей путевке — в окружной санаторий.
Наверное, ей повезло, потому что даже фотография супруги на серванте сейчас вызывала у Семена чувство острой неприязни:
— У-у, старая дура! — Огрызнулся он на безответное изображение. Чушка некультурная…
Тогда, в восемьдесят втором, увидев высыпавшиеся из кармана пиджака монеты, благоверная выклянчила их у мучимого похмельным синдромом мужа и отнесла в «ювелирку»: все-таки, серебро!
Там семейную реликвию Левшовых переплавили, изготовив по требованию заказчицы массивный перстень — безвкусицу совершенную.
И теперь это «рыболовное грузило», так и не востребованное модой, валялось где-то на дне её ридикюля.
— Клизма драная, — все не мог успокоиться Спиригайло. — Деревенщина! Ни копейки в жизни своей не заработала, сидит целыми днями перед зеркалом, чешет свои… три волосинки взад-вперед.
Но пуще всего Семена угнетало не это:
— Ох, Дмитрий, Дмитрий! Господи, да как же это могло случиться-то? Горе какое… Ушел поезд! Уше-ел.
Буквально полгода назад старинный приятель, который единственный мог бы пролить свет на тайну клада, погиб — глупо и трагически.
Случилось это в Амурской области, куда Левшов-старший отправился повидать сына.
Виктор к тому времени уже закончил военное училище и направлен был для прохождения дальнейшей службы на самую окраину нашей все ещё необьятной Родины. Приезд отца обрадовал его до такой степени, что молодой лейтенант, по-мальчишески наплевав на устав, сбежал с поста дежурного по части. Сбежал, просто сунув в карман шинели повязку и табельный пистолет.
Встречу решили отпраздновать не в ресторане или какой-нибудь местной забегаловке, а «по-домашнему» — прямо в гостиничном номере. И, разумеется, прежде всего направились в магазин.
На автобусной остановке, неподалеку от КПП, оказались отец и сын в кампании парочки подвыпивших ублюдков, оравших на всю округу матерные полублатные песни и бивших об асфальт пустую стеклотару.
Старший Левшов не сдержался первым — сделал замечание, пригрозил вызвать милицию… А в ответ получил удар длинным, проржавевшим тесаком в горло. От полученной раны он скончался почти мгновенно, на руках сына.
Впрочем, пьяные ублюдки пережили старика не надолго: там же, на остановке, Виктор в беспамятстве выхватил из кармана пистолет и расстрелял в упор обоих. А после того, как в магазине закончились патроны — с воем бросился на мертвые вражьи тела и стал рвать их зубами.