Огненный омут (Дикое сердце)
Шрифт:
– Герцог Роллон сейчас в аббатстве Святого Мартина, где епископ Франкон причащает и исповедует его, – добавила она, и Эмма невольно улыбнулась. Служанка правильно поняла, что Эмме нужно в Руане.
Когда она вышла на набережную, то плотнее закуталась в накидку, опустив на лицо капюшон. Ей не хотелось, чтобы ее признали и задержали. Лодку смогла нанять быстро, расплатилась другим браслетом, чем привела перевозчика в неописуемый восторг, и он греб изо всех сил, пока нос его челнока не уперся в пристань у хозяйственных построек аббатства. На мостках стояли монахи,
Двор аббатства был полон людьми, служки катили бочки с вином, монахини-белицы судачили у колодца, наполняя водой кувшины, послушники тащили куда-то тяжелые сундуки. Эмма отпрянула, увидев на высоком крыльце своего дядю Роберта, нарядного, величественного, премило беседовавшего с Лодином Волчьим Оскалом, словно не так давно их и не разделяла кровавая вражда.
Эмма укрылась за колоннадой низкой террасы, вошла в ведущий через скрипторий проход. Она знала здесь каждую пядь и, пользуясь общей суматохой, без задержек прошла до епископских покоев. Сердце гулко билось в груди. Ролло был где-то здесь, и она могла встретиться с ним в любой миг. Она была столь взволнована, что не заметила вышедшего из боковой двери приора Гунхарда и едва не налетела на него.
– Что это ты делаешь здесь, женщина? И кто тебя впустил?
Он так резко развернул ее к себе, что капюшон слетел с ее головы, и Гунхард, узнав ее, попятился, крестясь, словно встретился с выходцем с того света.
– О, Боже правый! Птичка! Ты? Здесь?
– Мне нужно увидеть Ролло. Пропусти меня, Гунхард.
Он наконец смог опомниться, но едва Эмма хотела пройти мимо, схватил за руку и с неожиданной силой затолкнул в ближайшее книгохранилище. Она и опомниться не успела, как он уже опускал засов с внешней стороны двери. Она оказалась запертой.
В первый миг Эмма даже растерялась. Но потом ее обуяла ярость. Быть здесь, так близко от Ролло и вновь угодить в ловушку!..
– Выпусти меня, Гунхард! – колотила она кулаками в дверь. – Выпусти меня, иначе клянусь крестом на Голгофе, я подниму такой шум, что все ваши монахи сбегутся на мой крик.
Она билась изо всех сил, кричала. Тщетно – в ответ лишь тишина. Она огляделась, ища, как бы выбраться. Пюпитры, стеллажи со свитками рукописей, огромные фолианты на широком столе посредине, бумаги и восковые таблички для писания. Свет проникал в небольшое окошко под сводом.
Схватив деревянную стремянку Эмма подтащила ее к нему и, забравшись наверх, выбила подсвечником стекла в переплете решетки, стала громко кричать, звать Ролло. Невозможно, чтобы ее не услыхали, не заметили. Она была на грани нервного срыва и могла учинить все, что угодно. Так кричала, что не сразу услышала звук отворяемого засова, скрип дверных петель.
– Эмма!
Оглянувшись, она увидела епископа Франкона. Он был уже в парадном облачении, золотое шитье его верхней ризы светилось в полумраке.
– О, преподобный отче…
Она спрыгнула со стремянки, кинулась к нему.
– Ваше преосвященство, ради Христа, принявшего муки за всех нас, прошу, позвольте мне встретиться с Ролло.
– Нет!
Франкон был очень взволнован, бледен, но держался с хладнокровным спокойствием. Поднял ладонь, останавливая Эмму.
– Зачем ты явилась сюда?
Она опешила.
– Вам ли не знать? Я вернулась домой, к Ролло. Он мой муж и…
– Он никогда не был твоим мужем, а теперь, когда он отрекся от своих языческих обычаев, ты в его глазах значишь не более, чем вчерашний день.
Эмма глядела на епископа широко открытыми глазами.
– Отче Франкон, как вы можете говорить так? Вы ведь всегда были моим другом, и я знаю, чем обязана вам – вы сохранили Гийома для Ролло. Я благодарна вам за это, хотя мне и ведомо, что вы были в курсе готовящегося моего похищения. Но вы всегда были добрым советником для Ролло, и в том, что Ролло готов наконец-то стать христианином есть немалая доля и ваших заслуг.
Но разве вы можете так легко переступить через мою судьбу? Вы знали меня с первых дней пребывания в Руане, вы видели, сколько я сделала, чтобы добиться мира в душе Ролло, и неужели вы не поможете мне в трудную минуту?
Суровый взгляд Франкона несколько смягчился, он отвел глаза, беззвучно пожевал губами.
– С тех пор многое изменилось, Эмма. Да, вы с Ролло были прекрасной парой, у вас родился дивный сын, но ты не смогла добиться того, что все ждали от тебя, и этим обрекла себя на поражение. Я не в силах тебе помочь. Ты должна исчезнуть из жизни Ролло, как бы тяжело тебе ни было. Никто не избегнет своей судьбы, и лучше встретить ее с достоинством, нежели пытаться пробиться там, где это невозможно.
Его холодные слова, словно камни, падали на сердце Эммы. Но она не желала смириться. Она столько вытерпела, чтобы вернуться, столько преодолела…
– Как вы можете так поступать со мной, Франкон? К чему все эти речи? Вы мой должник! Ведь разве не я была вашей сообщницей, не была послушна, насколько было возможно. Я даже пошла наперекор воли Ролло и позволила вам крестить нашего сына. И клянусь, что впредь стану прислушиваться к вашим советам и делать все возможное, дабы они возымели действие, но только позвольте мне встретиться с Ролло!
– Нет! – вновь сурово повторил Франкон и резко оторвал руки цепляющейся за него женщины. – Ты не должна была являться в Руан, не должна стремиться разрушить то, что создавалось с таким трудом. Сегодня Ролло станет христианином, герцогом и женится на Гизелле Каролинг. Это великий день, и я не позволю такой взбалмошной особе, как ты, разрушить то, чему я посвятил свою жизнь.
Да неужели и ты, зная, как долго шел Ролло к своей мечте, к мечте стать законным правителем, захочешь разрушить то, что он создал? И если ты его любишь, ты не внесешь смятения в его душу, когда он наконец готов стать на путь истинный. Если же ты… О, небо! Не хочешь ли ты, женщина, стать между Ролло и Гизеллой, расторгнуть этот союз, что повлечет за собой новые войны и бедствия?!