Огненный вихрь для колдуна
Шрифт:
– Ты тоже это видела? – зачем-то спросила подругу Анька, хотя сразу поняла, что та видела все.
– Зачем ты это сделала? – каким-то мертвым голосом прошептала Лена, вытаскивая свою руку из Анькиной. – Теперь он меня найдет.
Анька посмотрела подруге в глаза и вдруг осознала, что совершила ошибку. Потому что на Лену нельзя было смотреть без боли. В один миг из жизнерадостной симпатичной девушки куда-то ушла жизнь, и Лена действительно стала похожа на мертвую красотку, утонувшую в прошлом веке в озере Рыбича. Лишь хвоста не появилось.
Только теперь Анька поняла, что имел в виду
Подумав об этом, Анька нахмурилась. Потому что ужасно не любила, когда люди что-то не договаривали или темнили. И в силу особенностей своего характера, видела это сразу. За редким исключением. Очень редким. А уж от магического существа, тем более почти полубога, покровителя рыб, такой подлянки совсем не ожидала. С другой стороны, Анька никогда с иным миром не встречалась. И когда Ксандр повел себя странно, совсем растерялась. Где уж тут думать о том, что утаивает Рыбич.
– Надо поговорить, – приняла решение Анька. – Пойдем отсюда, – взяла Лену под ручку и повела со двора.
Во-первых, надо было действительно отсюда слинять. Не дай черт, мамаша несостоявшейся русалки увидит, что Анька еще торчит около подъезда, и выскочит, размахивая шваброй. Наверняка доченька уже рассказала, что ее преследует странная девица и не понятно чего хочет. Во-вторых, с Леной обязательно нужно прояснить вопрос, связанный с заклятием, и наконец, освободить от него любимого.
«Вот блин! – Анька внезапно поняла, что поиски русалки закончены, и теперь в Анькину жизнь вернется любовь Ксандра и спокойствие. – Да? Хотелось бы верить. Хотя спокойствие – слишком сильно сказано. Ведь еще остается убийство инкуба, пока не понятно кому выгодное. И само собой пройти мимо этого расследования я не могу. Ой, забыла Саше-оперу позвонить».
Анька хотела достать телефон, но делать этого не стала, взглянув на Лену, молчавшую все время, пока они уходили со двора и шли по улице к остановке маршрутки. Аньке стало жаль подругу. Хотя опять же. Какая может быть ей подруга русалка, которая приворожила к себе Анькиного любимого? Правда, не со зла, а по дурацкому стечению обстоятельств. Нет, все-таки подруга, которая много сделала, чтобы помирить их с Ксандром после дурацкой ссоры из-за Саши-опера.
– Может, в кафешку зайдем? – предложила Анька. – Тут ведь как раз недалеко «Ромашка», в которой вы свадьбу заказали, – прикусила губу, поняв, что в данной ситуации ляпнула лишнего.
Лена резко остановилась, выдернула руку, оттолкнув Аньку, и со злостью посмотрела на нее. С такой злостью, что Аньке стало жутко. И ощутила, как стала тонуть в ставших совсем темными синих омутах глаз подруги и захлебываться этой злостью.
– Тебе смешно?! – выкрикнула Лена, хотя Анька даже не думала улыбаться. – Разрушила мою жизнь и радуешься?
– Ничего подобного, – серьезно ответила Анька и увидела, как Лена сжала кулаки. Еще секунда и она набросилась бы на нее. Тогда Анька попробовала снизить накал выплеснувшихся из подруги эмоций, решив, что в данном случае может помочь только правда. – Я не знала, что это ты. И это так. Но не буду врать, я тебя искала, потому что на Ксандре твой приворот.
– Приворот? На Ксандре? Мой? – как зомби повторила Лена последние Анькины слова. И стало видно, как ее злость постепенно перешла в удивление. – Этого не может быть. Я давно его сняла. Он же тебя полюбил.
– Может, все-таки поговорим? – спросила Анька. – Сдается мне, ты многого не знаешь, что творится на озере Рыбича.
– Да-аа? Ты и о нем знаешь? – Лена как-то странно взглянула на собеседницу. И Аньке показалось, что подруга просвечивает ее как рентген, надеясь найти у нее лишний орган. – Ты кто?
– Вот об этом я и хочу поговорить, – вздохнула Анька, потому что Лена задавала совсем не те вопросы, которые вели бы к решению проблемы.
– Да, поговорить надо, – согласилась Лена. – Только не в кафе. Там все будет напоминать о свадьбе, которая не состоится, – и внезапно из ее глаз полились крупные слезы. Видимо нервное напряжение внезапно отпустило, и оставшиеся эмоции нашли самое простое выражение. – У тебя салфетки есть? А то я забыла взять, – твердым голосом, совсем не всхлипывая, спросила Аньку.
– Ага, – Анька достала из сумки влажные салфетки и протянула подруге.
– Тут недалеко есть отличная детская площадка, – сказала Лена, вытирая слезы, которые и не думали останавливаться. – Можем там посидеть. Вон за тем домом, – показала рукой направление и пошла в ту сторону, а Анька рядом с ней.
Дошли молча. Анька, потому что ждала, пока Лена успокоится, а Лена, потому что думала о том, как резко изменилась ее тихая жизнь. Хватило всего нескольких секунд, чтобы разрушить все, чего она так долго собирала по крупицам – ее семейное счастье.
– Рыбич тебя послал, чтобы меня вернуть? – спросила Лена, усаживаясь на скамейку и вытирая последние слезы.
– Немного не так, – ответила Анька, убирая в сумку упаковку с салфетками, отданную Леной. – Наверное, надо рассказать все по порядку. Иначе ты своими вопросами совсем меня запутаешь.
– Ань, скажу сразу, Рыбич не так прост, как прикидывается. И наверняка провел тебя, что-то пообещав, – Лена достала зеркальце и посмотрела на свое отражение, подтерла размазавшуюся под глазами тушь. – Тот еще гад.
После продолжительного разговора между подружками, Анька выяснила, что Рыбич был действительно очень хитрым и изворотливым царьком подводного мира. Впрочем, он не был ни твердо плохим, ни твердо хорошим – обычный царь, который умело управлял своими подданными. Когда под настроение чуть ли не отец родной, а когда и тиран со своими выкрутасами.
Анька сразу вспомнила, как Рыбич пугал своих русалок, подслушивающих его разговор с душой талисмана, каким-то мутным омутом и заставлял водяного Ваську-щуря следить за ними, чтобы те парней по ночам не целовали. Еще тогда душа назвал озерного царя суровым и явно не без причины. А вот Анька ничего этого не заметила, ведь Рыбич сразу кинулся ей помогать. И ничего кроме доброты и заботы в его глазах она не увидела. Хотя дед, которому уже несколько веков, а то и тысяч лет, мог только изобразить свое миролюбие по отношению к пришельцам из человеческого мира.