Огнепад (Сборник)
Шрифт:
– Хм, – заметил он. – А я думал, тут будут посадочные шасси.
– Слишком дорого, – ответил Мур, – Машина одноразовая.
„Значит, я все понял правильно“.
Они устало поплелись вверх по пологому склону, замерзая на ходу. Прогулка по воде. Невидимый мост к зримому и брошенному айсбергу. Выпотрошенные строения раскинулись перед ними, как крохотные кусочки геенны: некоторые еще пылали, другие уже дымились. Наконец все трое добрались до видимого края летающего острова: здесь в воздухе парила лишь патина черной жирной сажи. И все равно было облегчением
Неожиданно Мур положил руку Брюксу на плечо.
– Что за… – сказала Сенгупта и резко замолкла.
Впереди, едва видимые за завесой маслянистого дыма, двигались какие-то существа.
Брюкс, Мур и Сенгупта добрались до чего-то вроде узла воздушного движения: низкой контрольной хибары, чьи стены и крыша сходились широкой полосой запачканных сажей окон, направленных в небо. Два мертвых вертолета и однокрылый самолет вертикального взлета загромождали выжженное пространство взлетной полосы и исчерканных посадочных площадок. Сопла убранных топливных линий торчали из палубы тут и там; одно горело вспышками, напоминая то ли чудовищную свечу, то ли запал для взрыва резервуара. Посредине руин двигались тела.
Они принадлежали людям, а вот их движения – нет.
Мур жестом приказал остальным зайти за стену будки и, даже не оглянувшись, поднял руку: „Оставайтесь здесь“. Брюкс кивнул. Полковник скользнул за угол и исчез.
Порыв ветра бросил искры и едкий дым прямо в лицо Дэну. Он чуть не закашлялся – в глазах защипало – и прищурился, пытаясь рассмотреть, что происходит. Люди, да. Двое, может трое, на краю одной из площадок. Серые спецовки, голубая униформа, эмблемы отсюда не разглядеть.
Люди танцевали.
По крайней мере лишь таким словом Брюкс мог описать открывшуюся ему картину: движения одновременно нечеловечески точные и нечеловечески быстрые – гуманоидные имитации, занятые соматической структурой вопросов и ответов, какой Дэн никогда не видел. Среди них был ведущий, но он постоянно менялся; были шаги, но, кажется, они ни разу не повторились. Это походило на балет, на флажный семафор, на некую беседу, задействовавшую каждую часть тела, кроме языка. Все происходило в полной тишине, слышалось только пулеметное стаккато ботинок по палубе, слабое и периодически исчезавшее в завываниях ветра и треске пламени.
И почему-то знакомое.
Мур закончил танцы ударом в затылок. В одно мгновение марионетки были на сцене одни, а в следующую секунду полковник материализовался из дыма, и его рука размытым пятном неслась к цели. Танцор в серых одеждах содрогнулся, забился и рухнул, дергаясь, на палубу, точно отсоединенная кукла зашлась в эпилептическом припадке; другой упал в ту же секунду, хотя Мур его не трогал. Он лежал рядом с партнером и извивался, по-прежнему двигаясь, как заводной, но теперь лишь вздрагивая: амплитуда уменьшилась в соответствии с новыми шагами, неожиданно появившимися в программе.
– Эхопраксия черт побери это же эхопраксия, – прошипела рядом Сенгупта.
Мур уже вернулся:
– Сюда.
За углом зияла сломанная дверь. Внутри безголовая смарткраска искрилась и дымилась на уцелевших контрольных поверхностях, которые еще не поглотило пламя.
Брюкс оглянулся через плечо:
– А что насчет…
– Они в петле обратной связи. Нам не стоит волноваться, пока оператор не вернется.
В дальней переборке виднелся тамбур сходного люка. Дорогу загораживал упавший шкаф; Мур оттолкнул его в сторону.
– А это не плохо для них? – спросил Дэн и тут же почувствовал себя идиотом. – В смысле, разве не будет лучше, если мы разорвем петлю? Разделим их?
Мур остановился у вершины лестницы:
– В лучшем случае, для них это будет сродни тому, как если бы тебя разрезали посередине.
– О, – и после секундной паузы: – А в худшем?
– Они проснутся, – ответил полковник, – и нападут на нас.
***
Домой возврата нет.
Томас Вулф
Они вышли в накренившуюся зону общего пользования, темную и разбитую; лишь конус света от аварийной лампы лился из одного коридора да группа иконок судорожно подмигивала с дальней переборки: ряд комнатенок для связи, дремлющих, пока какой-нибудь одинокий солдат не захочет позвонить домой или подслушать за тем, что происходит в мире. Доступ тут был только к Главной улице – ни одно окно не выходило туда, где требовался допуск к секретной информации, – но КонСенсус и линки персосвязи свободно плавали на всех кабинках, не тронутые маленьким апокалипсисом, произошедшим на верхней палубе.
Мур отправился на поиски привилегий и темных секретов. Сенгупта, послонявшись рядом и убедившись, что линки надежные, исчезла вслед за полковником.
Брюкс сел в наклонившейся тьме и застыл.
„Что ей сказать? Что ей сказать?
Эй, ты видела, как исчез „Икар“, и мир затрещал по швам? Забавная история…
Помнишь, раньше мы думали, что Бога нет? В общем, все гораздо хуже, чем ты думаешь…
Привет, дорогая. Я дома“.
Дэн глубоко вздохнул.
– Глупая идея. Мы же все обговорили. Мне надо… просто нагнать других».
Выдохнул.
– Кто-то должен ей сказать. Она должна знать.
Дэн почувствовал, как уголки рта растягиваются в гримасе презрения к себе. «Дело не в ней. Все дело в Дэне Брюксе и его разрушающемся взгляде на мир. Ты хочешь вернуться к единственному человеку, который давал тебе хотя бы подобие комфорта. И неважно, заслужил ты его или нет…»
Он вызвал саккадами интерфейс.
Сделал четыре захода, прежде чем система нашла адрес; комок в горле рос с каждой попыткой. Быстронет распадался – все распадалось. Но система имела глубокие корни – старые, тянущиеся вглубь на целое столетие: абсолютно безголовый и, по большей части, чрезмерный дизайн. Функциональность перед лицом наступающей энтропии с самого начала была встроена в его ДНК.