Огни в тумане
Шрифт:
Из штаба перебежчик вышел, пошатываясь и горланя песни. Солдаты посмеивались ему вслед, и притом не без зависти — повезло человеку, вон как насосался! Миновав несколько постов, он перестал пошатываться, походка его приобрела твердость и уверенность. Уже начинали спускаться ранние предосенние сумерки, когда показался разбитый станционный поселок и городок за ним — бесформенные холмы кирпича и темное скопище домов без единого огонька. Но перебежчик не умилился при виде цели, к которой стремился, не ускорил шага, а поступил
Генерал Мюллер лег спать удовлетворенным. Он не слишком разбирался в политике, но военное дело на немецкий манер знал. Он был убежден: если в условиях бездействия противника шлют подкрепления и пополнения, то это хороший признак. Во всяком случае, это свидетельствовало, по крайней мере, о том, что, во-первых, его способностям доверяют и что, во-вторых, положение на фронте снова обретает устойчивость. Кроме того, за последние несколько дней хорошо поработала пропаганда, внушая каждому солдату, что в случае попытки сдаться в плен русским его ожидает виселица или пожизненная каторга, а при побеге в тыл — трибунал и расстрел за трусость. Таким образом, по мнению генерала, каждый солдат его дивизии превращался в крепость, которая погибнет, но не сдастся. И это ко всему тому, что за немецким солдатом вообще давным-давно утвердилась слава дисциплинированного и упорного бойца.
Спальня генерала помещалась в каменном подвале дома — на случай внезапных ночных бомбежек русских «кукурузников», которые, используя темные ночи, летали по немецким тылам почти на бреющем полете. Большого ущерба они нанести не могли, бомбы у них маленькие, но жалили настойчиво, словно осы, часто лишая сна и отдыха чуть не всю дивизию. И ничего с ними не поделать. Зенитки при такой высоте бесполезны, сами самолетики на фоне темного неба не видны, а от стрельбы по звуку толку мало, но зато можно получить гостинец на голову...
Шел третий час ночи. Сунув правую руку под подушку и натянув до подбородка одеяло — привычка едва не с детских лет, — генерал Мюллер тихонько посапывал. Шел пятый час, не шевельнувшись и не повернувшись с боку на бок, генерал продолжал спать глубоким сном, как хорошо поработавший человек. Шел шестой час, когда зазвонил телефон. Генерал почти автоматически протянул руку к телефонной трубке и тут же услышал гул артиллерийской пальбы, и сон сразу соскочил с него. Командир головного полка докладывал о начавшейся артподготовке русских:
— Они мешают землю с небом.
— Прошу без поэзии!
— Внизу, в долине, еще туман, но мы видим огни, много огней... Их пехота начинает атаку.
Не по летам быстро одевшись, генерал поднялся наверх, где уже находился начальник штаба.
— Ну?
— Пока трудно понять, что происходит. Помните, так же было дней двенадцать назад: артогонь, пулеметная трескотня — и никакой серьезной атаки.
Шел седьмой час, начало рассветать. Телефоны трещали как бешеные:
— Русские прорываются!..
И вдруг мембрана, еще теплая, только что наполненная голосами, шорохами и тресками, онемела. Генерал подул в нее, повертел в руках, проследил шнур до розетки — все на месте.
— Что там на узле связи, заснули? — крикнул генерал Мюллер в раздражении, но ему не успели ответить: перед домом грохнули взрывы, послышался топот ног, истошные крики. По комнатам прошел ветер.
В дверях стояли русские солдаты. Один из них, светловолосый и сероглазый, с царапиной на щеке — к подбородку уже сползали капли крови, — улыбнулся:
— Гутен морген, генерал! Привет от Павла Быкова. Приготовьте его письмишко, он скоро пожалует в гости самолично...
— А Дессен? — плохо соображая, спросил генерал.
— Дессен? А черт его знает вашего Дессена... Он там, наверное, где ему положено быть...
Впрочем, если бы генералу и рассказали о баронете, это его мало утешило бы: он узнал бы, что Дессен был пойман в парке госпиталя, что сначала он отпирался и нес околесицу, потом раскис и просил вспомнить заслуги его отца, воевавшего в прошлую войну на стороне русских; что затем под диктовку майора написал донесение, сообщил адрес Януша и пароль; что шпион Януш уже два дня назад был взят русской контрразведкой, а «от него» перешел фронт и принес «донесение» Мариам Ямпольский, разведчик из партизанской группы в монастыре: он сообщил советскому командованию позывные группы, а на обратном пути согласился выполнить «небольшое поручение». А партизанская группа вместе с разведчиками из роты капитана Омельченко и нанесла удар по штабу...
Наверху послышался рев и гул, генерал поднял голову:
— Что это?
— Наши танки.
— Ваши?
— Несомненно. Можете считать, что у вас уже нет дивизии, генерал.
— Какая ошибка! — пробормотал генерал. — Какая ужасная ошибка...
Разведчик засмеялся:
— Не переживайте, генерал, не вы один в таком положении. А ошибка сделана не сегодня и не вчера, вы сделали ее, начиная войну... Вот и придется нам топать в Берлин, учить вас не ошибаться...
Туман редел, все больше светало, и мощные фары на танках, которые то включались на мгновение, слепя противника, то гасли, делая ночь еще чернее и порождая панику, были уже не нужны. И когда Павел Быков, находившийся в танковом десанте, спрыгнул около бывшего штаба немецкой дивизии, он нашел там только советских часовых, которые охраняли штабное имущество.
— А где мой генерал? — засмеялся Быков.
— Это который тут правил? За ним уже назад, в тыл надо... Да ты на Берлин жми, там их, фашистских генералов, и тебе и нам хватит. Давай-давай, а то к шапочному разбору попадешь. Давай!..