Огонек в сердце
Шрифт:
– Какая же это чушь?!
– Я толстая, и никто меня полюбить не может.
– Знаете, что мне кажется: не только Лиза у нас неуверенная в себе, но и мы с тобой, Катя, тоже как-то не особо верим, что в нас кто-то способен влюбиться без памяти, – заметила Лена. – Я тут на днях, знаете, о чём подумала? Вот откуда эта неуверенность в себе берётся? Лизка, например, постоянно, когда начинает себя гнобить, повторяет: мама мне говорила, что я – неумёха, мама мне говорила, что я – дура, мама мне говорила, что я – уродина, и так далее. И всегда делает вывод: значит, я такая и есть, поэтому ничего у меня в жизни и не
– А мне мама всегда говорила: «Хватит есть! Будешь толстой, как корова!» – вставила Катя.
– Вот-вот! А мной вообще родители особенно-то в детстве и не занимались. Им всё время некогда было. Сколько себя помню, всегда я одна сидела и играла вечерами. И так до самой школы, пока с Лизкой не познакомилась.
– Мне мама и до сих пор говорит, что я не такая, как все, что «все кругом – дети как дети, а ты – как неизвестно, кто», – вздохнула Лиза. – И что, я теперь всю жизнь страдать буду?
– Нет! Я тут подумала, что ведь мы сами уже считаем себя не детьми, а взрослыми, так? А потому можем попытаться сами объяснить себе, что мы – хорошие, умные, красивые, женственные, добрые, достойные любви, дружбы и вообще, всех благ.
– Круто. Только как это сделать? – поинтересовалась Катя.
– А вот это я ещё не придумала, – пришлось признаться Лене.
– Надо в Интернете почитать, – решила Катя, – во всём разобраться.
– А пока-то что делать? – спросила Лиза.
– С тобой вообще всё ясно!
– ????
– Бросай ты своего Васю на фиг.
Глава 15
Она же последняя. Йоль
Подружки разошлись по своим комнатам, в квартире стало тихо, но Лизе не спалось. Слишком уж всё изменилось в мире за какие-то два часа. Ну, может быть, не во всём мире, но в её, Лизином, – точно. Она совершенно не могла понять, кому верить. Васе, который постоянно говорит, что он любит её, или Кате с Леной, уверенным в том, что он просто её использует?
Лиза попыталась взять себя в руки и постараться, как всё время говорила ей Ленка, подумать головой. А думать головой – это означает анализировать факты. А факты были не в Васину пользу. Лиза и сама в последнее время понимала, что что-то идёт не так. Что не должен он брать у неё деньги в долг, не должен водить её по грязным подъездам, не должен высмеивать её – действительно в чём-то деревенскую – манеру одеваться, разговаривать… Только ведь так трудно трезво оценивать того, без кого ты жить не можешь! У неё всегда находились для Рябова оправдания…
Лизе опять ужасно захотелось заплакать. Чтобы не разрыдаться, она взяла в руки свою тетрадку…
Мы в подъезде вонючем и гадком, Как во сне, пробираясь вплавь, Вся заплёванная площадка, За окном – ещё хуже явь. Твои шутки пошлы и банальны, Я б смеялась, коль было б смешно, Если б не было всё так печально, Если б не было мне всё равно. Разве– Меня, как ты говоришь, «просветлило»! – с этими словами, размахивая тетрадкой, рано утром Лиза влетела в комнату к Лене. – Я написала стихотворение – и всё-всё-всё поняла! Я была такая дура, Леночка. А вы – такие молодцы с Катей, что раскрыли мне глаза! И как я могла так обмануться?!
– Боже, который час? – Лена, протирая глаза, села на кровати.
– Какая разница! Вася – негодяй, урод и… и… вообще сволочь! А я… Я так хотела влюбиться, что готова была ни на что не обращать внимания, всё прощать, лишь бы он был рядом, лишь бы у меня был свой парень, лишь бы мне все завидовали. Вот! – Лиза протянула подруге тетрадку. – Я ночью стихотворение написала.
Лена вздохнула, понимая, что поспать ещё ей больше не удастся, и начала читать.
– Стихотворение, честно скажу тебе, не очень. «Дыре-голове» – разве это рифма? Но зато очень хорошо, так сказать, раскрыта тема. Я так сразу и представила, как ты в этом подъезде с ним стоишь. Бр-р! Фу.
– Точно: фу! И как я могла с ним по этим подъездам таскаться?! Всё, с Рябовым отныне покончено раз и навсегда. Пусть он со своей Светочкой гуляет и пьёт в общаге. Отвратительно!
– Здорово! Я за тебя рада. И за себя тоже. За то, что этот кошмар под названием «Вася Рябов» закончился. И больше я не буду, приходя домой, обнаруживать, что вся моя еда съедена этим монстром.
– Обещаю! – торжественно пообещала Лиза. – Вот прямо сейчас напишу ему, что он – негодяй и я его бросаю.
– Может, лучше лично поговорить? Завтра в школе, например…
– Я не дотерплю. Я лучше встречусь с ним где-нибудь сегодня. Пойду ему позвоню, – вроде бы решилась Лиза, но… никуда не пошла.
– Так что же? – спросила Лена.
– Знаешь, я вдруг поняла, что всё это не так просто… Я ведь к нему… привыкла, что ли. И ещё… в нём ведь и хорошие качества есть. Если бы он был, как ты говоришь, монстром, то ведь я бы с ним и не начала встречаться. А ведь он…
– Стоп! – перебила её Лена. – Конечно, в любом человеке есть и хорошие черты, абсолютных негодяев не бывает. Но если ты сейчас начнёшь вспоминать все его хорошие качества, все ваши «светлые мгновенья», то расстаться с ним тебе будет труднее. Только измучаешься вся. А себя надо любить и ценить. Так что давай-ка лучше ещё немного поговорим о том, какой он ужасный и как он подло с тобой поступал.
Настроенная Давыдовой на нужный лад, Лиза набрала номер Васи. Руки предательски дрожали, но этого, к счастью, по телефону не было видно. Один гудок, второй… Лиза повторяла про себя слова, которые они придумали с Ленкой. Третий, четвёртый… Она решилась бросить Васю! Пятый, шестой… А потом на дисплее телефона появилась надпись: «Абонент не отвечает».