Охота Бешеного
Шрифт:
— Понял, — снова улыбнулся Савелий. — Георгий предлагает мне вылечить его палец, правильно?
— Абсолютно, — облегченно вздохнул Жора и победно оглядел присутствующих, словно ожидая их одобрения.
— Хорошо, я согласен, но только предупреждаю всех: не надо при любых пустячных ранках ко мне бежать. Развязывай свой палец!
— Сейчас тебе его оторвут, — хихикнул Константин.
— Ну и что? Зато болеть перестанет, — усмехнулся Георгий и стал решительно разматывать бинт.
Савелий прекрасно понимал, что сейчас от его успеха зависит очень многое: коллектив
Порез оказался действительно глубоким, и Савелий поднял Жорину руку повыше, чтобы палец был виден всем.
— У кого есть желание проверить чистоту эксперимента? — с иронией спросил он.
— И так видно, — махнул рукой Матросов. — Колдуй, капитан!
Не обращая внимания на его насмешливый тон, Савелий на мгновение прикрыл глаза, зажал больной палец в своем кулаке и мысленно представил, как срастаются сосуды и капилляры, как постепенно уходит небольшое онемение, исчезает боль. Выражение лица «пациента» за эти несколько минут менялось несколько раз. Сначала насмешливое недоверие, потом чуть заметный страх — вдруг будет еще больнее? — потом любопытство и, наконец, восторг и недоумение…
— А ведь правда не болит! — воскликнул он, и, когда Савелий отпустил его руку, Жора уставился на свой палец, начал вертеть им и осматривать со всех сторон. — Не верю своим глазам! Чертовщина какая-то! Куда делся порез?
— Ты что, уже соскучился по нему? — Савелий вытер со лба выступивший пот. — Хочешь, обратно верну?
— Ну уж, дудки! — воскликнул Георгий и так быстро сунул руку в карман, словно боялся, что Савелий и впрямь сейчас вернет порез.
Все рассмеялись, но смех вышел каким-то натянутым.
— Ну что, теперь-то поверил? — спросил Воронов Константина.
— Как тут не поверишь? — серьезно ответил Константин. — Перед всеми даю слово: никогда больше не буду сомневаться в ваших словах, товарищ капитан.
— Мы вроде договорились на «ты», — напомнил Савелий.
— Извините, товарищ капитан, но я теперь, после того, что увидел, не смогу обращаться к вам на «ты». — Он говорил сконфуженно, но искренне.
— Как хочешь, — пожал плечами Савелий. — Ладно, позабавились немного, и достаточно. Займемся делом.
— Ничего себе, позабавились, — фыркнул Матросов, все еще находясь под впечатлением от увиденного.
— Согласен, неправильное слово подобрал. — Савелий прекрасно понимал состояние присутствующих, исключая Воронова, который видел кое-что покруче, но он не хотел слишком долго задерживаться на этом. — Скажем так: отвлеклись немного. Действительно, парни, займемся делом! Вот ты, к примеру. Матросов: давай познакомимся поближе!
— А что я? У меня все, как и у всех. Тридцать шесть лет, из них три отдал Афгану. Ранен не был. Бог миловал, а может, потому, что специально на амбразуры не прыгал, как мой тезка…
— Жалеешь, что
— А что жалеть-то? — серьезно ответил Александр. — Конечно, тезка мой в памяти людской остался навечно. Но мне бы хотелось, чтобы обо мне помнили не как о герое, а как о надежном парне, с которым всегда было весело и легко. До армии выступал за «Динамо» в вольной борьбе и самбо, иногда закрывали мной и дыру в боксе по моему весу. В армии меня сразу отобрали в спецназ. В Афганистане определили в разведбатальон, службу закончил командиром взвода разведчиков, в чине старшего лейтенанта. В настоящее время возглавляю у Олега оперативную часть…
— Если не секрет, что заставило тебя согласиться на предложение майора Воронова? — в лоб спросил Савелий.
— Почему секрет? — скривился он. — Мне воздуху не хватает! Простора для мысли! — воскликнул он с таким азартом, что сразу же напомнил одного из киношных героев, который рвал на себе тельняшку и кричал: «Жора, плюнь за пазуху — морская душа не может жить без моря!». Потом спокойно добавил: — Опасностей захотелось.
— Хорошо, а языки?
— Немного говорю на фарси, английский знаю лучше. А еще могу объясняться с глухонемыми.
— Спасибо. Теперь ты, — кивнул Савелий на парня, сидевшего рядом с Матросовым.
Тот медленно поднялся, и оказалось, что росту в нем никак не меньше метра девяносто. Перехватив взгляд Савелия, он сразу же уточнил:
— Метр девяносто три. Иван Калуга, тридцать два года, год Афганистана, два тяжелых ранения…
— За год? — удивился Савелий.
— Нет, за три. Сразу же по призыву меня определили в Кремлевский полк, но потом в нем побывала какая-то шишка из ЦК, которая заявила: «Кремлевский полк особый, и в нем все должны быть одного роста!» Тогда меня сунули в морскую пехоту, там я тоже кому-то не понравился. Потом
— к воздушным десантникам, дольше всего у них был, там меня увидел Чурбанов и перевел к себе, а потом… — Он вдруг махнул рукой, видно, решив, что это никому неинтересно. — Языков не знаю, но выкрадывал их довольно часто. Старшина запаса, два ордена. Все, вроде бы… Сейчас тоже работаю в «Герате», заместителем Вишневецкого. Согласился потому, что, Олег сказал, я могу быть полезен в этом задании.
— Откуда такая уверенность? — удивился Савелий.
— Я Чечню очень хорошо знаю: детство там провел и потом бывал…
— А почему ты решил, что наше задание связано с Чечней? — спросил Савелий.
— Олег мне сказал, что я могу быть полезен, — спокойно, не моргнув глазом, повторил Иван Калуга.
— Ну, хорошо, садись.
Не дожидаясь вопроса Савелия, Костя Рокотов поднялся сам и быстро начал:
— Константин Рокотов, двадцать один год, служил в морской пехоте, Афганистан, как вы понимаете, не застал, зато повоевал в Чечне пару месяцев, обошлось без ранений, в прошлом году демобилизовался, работаю в «Герате», никаких подвигов пока не совершил и, если честно, очень хочу отправиться на ваше задание. — Все это он отчеканил без запинки, словно выучил наизусть, а потом уставился на Савелия.