Охота Бешеного
Шрифт:
— Аллах акбар!
— Аллах акбар, — спокойно ответил Мушмакаев, с интересом глядя на незнакомца. — Как тебя зовут?
— Михаил Гадаев.
— Не сын ли ты достопочтенного Ясы Гадаева?
— Я его племянник.
— Хорошо. Мой самый преданный командир рассказал, какие страдания ты перенес из-за русских, и поручился за тебя.
— Командир Таштамиров очень добр ко мне, — с почтением произнес Михаил.
— Ты побывал в Афганистане?
— Так точно, хозяин! Три года в воздушнодесантных войсках, — вытянувшись по стойке «смирно»,
— А мне хочешь служить? — спросил Мушмакаев, но, заметив пробежавшую по лицу Харона тень, поправился: — Аллаху, Ичкерии и мне?
— Разве я мог мечтать, что меня возьмет к себе сам великий Мушмакаев? — как можно искренней воскликнул Михаил.
— В каком звании ты служил в Афганистане?
— Дослужился до старшего сержанта, хозяин!
— Произвожу тебя в лейтенанты, — важно сказал Мушмакаев, словно только что даровал ему княжеский титул.
— Да не оставит вас Аллах в своих милостях, хозяин!
— Под твоим началом будет пятьдесят человек, из которых ты должен сделать настоящих бойцов.
— И защитников Аллаха, — добавил Харон.
— И защитников Аллаха, — повторил Мушмакаев. — Но сначала нужно чуть-чуть поработать… — Он задумался. — Пока побудешь у меня личным порученцем.
— Готов выполнить любой ваш приказ, хозяин.
— Называй меня полковником.
— Да, полковник.
— У меня сразу же есть для тебя поручение.
— Слушаю, полковник. — Михаил не мигая смотрел на него.
— У нас тут есть одна русская журналистка… Отвезешь ее в Хасавюрт к моему старому приятелю. По дороге захватишь ее «товарищей». А мой приятель знает, что с ними дальше делать…
Михаил с трудом скрыл волнение. Скорее всего, приятель, о котором говорит Мушмакаев, и есть тот самый Лом.
— Проследишь там, — продолжал Мушмакаев, — потом вернешься ко мне и подробно расскажешь.
— Так я и знал! — огорченно воскликнул Харон. — Не успел я встретить отличного воина, как ты забрал его себе. Да еще за столом не дал с ним посидеть.
— Ничего, командир, как только вернусь с задания, мы попируем, — весело сказал Михаил.
— Удди! — крикнул Мушмакаев, и охранник ввалился в комнату. — Ты познакомился с гостем?
— Нет еще.
— Лейтенант Михаил Гадаев. Теперь он мой личный порученец. Ясно?
— Ясно, хозяин, — без особой радости ответил Удди, вероятно, не желая делить с кем-то права на Хозяина.
— Михаил доставит нашу пленницу и ее приятелей в Хасавюрт, к моему другу. Покажешь ему дорогу и поможешь, когда надо. У тебя есть оружие?
— спросил он Гадаева.
— Пока нет.
— Дашь ему пистолет и автомат, — приказал Мушмакаев Удди.
— Спасибо, полковник.
— В добрый путь! Аллах с вами! Вернитесь с хорошими вестями!
— Не беспокойтесь, полковник.
— Запомни пароль: «Я воин Аллаха». Отзыв: «Аллах нам защита».
XI. Проверка «кровью»
В отличие от группы Савелия,
Ближайшее жилье находилось в паре километров: дом стоял на отшибе. Наткнувшись на него, ребята долго прислушивались, пытаясь определить, есть ли в нем кто-то, потом решили подождать, пока не развиднеется. Когда забрезжил рассвет, они увидели, что в окнах нет стекол, часть крыши обвалилась, кое-где были отметины, какие остаются после обстрела. На всякий случай Воронов приказал Трегубенкову сходить на разведку.
— Будь осторожен: могли заминировать перед уходом, — сказал Андрей.
Отсутствовал Трегубенков довольно долго, а когда вернулся, поднял вверх большой палец.
— Почему так долго? — спросил Андрей.
Трегубенков показал ему гранату Ф-1.
— Они, сволочи, так хитро ее укрепили, что я минут двадцать с ней возился. И подход к колодцу заминировали, гады!
— Больше ничего?
— Были и еще, но с теми я быстро управился.
Они зашли в дом. Найдя кусок фанеры, заложили окно. В сарае обнаружили печку-«буржуйку», но решили топить только по ночам, чтобы дым не привлекал внимания.
После разговора с Савелием Андрей понял, что им придется провести в этом доме два-три дня. Продуктов им хватит, с водой, благодаря Владимиру, тоже будет нормально. Воронова беспокоило другое. Он с ребятами никак пока не мог помочь Савелию.
На следующий день Трегубенков, не выдержав бездействия, предложил отправить его в разведку. Чеченский язык он знает, а потому опасности никакой, зато, возможно, появятся какиенибудь новости. Поразмыслив, Воронов категорически запретил. Он понимал, что любое вмешательство с их стороны может поставить Савелия и его группу в опасное положение.
Чем дольше Людмила Караваева сидела в подвале, куда лишь сквозь небольшую щель в люке проникал свет, а в углах раздавалось мерзкое крысиное попискивание, тем яснее она понимала, что Мушмакаев, несмотря на ее послушание, не собирается держать слово. С каждой минутой надежда ее таяла все больше, но неожиданно люк открылся, и свет хлынул в подвал.
Людмила подняла голову и увидела Удди и какого-то незнакомого парня.
— Я могу спросить… — дрожащим голосом начала Людмила, но Удди оборвал ее:
— Пленным нельзя разговаривать!
— Ей уже все можно, — сказал второй парень по-чеченски.
Пока они шли за пленницей, Удди объяснил Михаилу, что бабу и ее приятелей завтра пустят в расход.
— Ей еще повезло, — добавил он. — Хозяин ее напоил, накормил и трахнул от души. — Он осклабился, но в голосе его слышалась зависть.
— Чего ж повезло, если завтра — в расход? — спросил Михаил.