Охота на "Черных Вдов"
Шрифт:
На рациональные действия и исправление ошибки ушло буквально десять секунд. Но вот, опустошив обойму "Кипариса", Никита перекатился вбок, вынул миниатюрный "ГП-30", обычно носимый под стволом какого-либо оружия, и навел его на "Вольво".
Этого броневик уже мог и не перенести!
Это понял и телохранитель Вдовы - бывший "погранец" Петров.
– Линяем, Ираа!
– крикнул он, толкая дверь.
– А ты?!
– Уходи! Прикрою. Дуй в школу... иначе...
Он не договорил и, резко высунувшись, стал нажимать спусковой.
Вдова, подхватив "Скорпион" и небольшой рюкзачок оранжевого цвета, вынырнула из микроавтобуса и невероятно огромными скачками побежала к крыльцу.
Ее по-прежнему прикрывал автомобиль и опасная пукалка Петрова.
Никита, издав какой-то военный клич, скорее похожий на гортанный крик раненого бизона, кувыркнулся через спину и, замерев на долю секунды, нажал спуск гранатомета.
Петров в эту же долю, в одно мгновение прыгнул в раскрытую дверцу, группируясь в воздухе для безопасного приземления.
Взрыв, застигший его ноги, разорвал нутро "Вольво" и покрыл почти все стекла автомобиля густой тонкой паутиной трещин. Салон вспыхнул как магний на блюдечке.
Боевик сделал смешной дополнительный, но, видимо, необходимый кульбит и, хромая, с прижатой к телу окровавленной рукой поскакал к школе.
Вот здесь-то Топорков и выругался, осознав положение.
Но не медля, зигзагами побежал к крыльцу, прячась за дымящим микроавтобусом.
Крыльцо ответило несколькими выстрелами, а Никита, в свою очередь, выпустил пол-обоймы в обратном направлении. И, не прекращая посылать смертоносные заряды, помчался к школе.
Теперь он окончательно ощутил провал операции. Но по его расчетам у него были две-три минуты. От силы!
А за этот период можно дров наломать - ой-ей-ей!
Нырнул в коридор, стал забирать левее, в окружную, хотя Вдова могла следовать этим же путем.
Испуганная гардеробщица скривилась и шуганулась, часто моргая и тяжело дыша.
Еще бы! Какой-то тип в маске, с оружием, появился после взрыва на улице. Жуть прямо-таки!
Никита поднес палец к губам. Мол, сиди тихо. Поняла?
Старушка закивала и перекрестилась.
Топорков плавно и осторожно двинулся дальше. В вестибюль. Никого. Лестница наверх. Тихо. Голоса на втором этаже. Туда!
Никита скользнул по лестнице и шарахнулся за бюст Сухомлинского. И тотчас свинцовая очередь из "Скорпиона" рассеялась по лестнице, раскрошив скульптуру.
Никита ответил двумя короткими и, кажется, зацепил Четвертую. Та, взвизгнув, исчезла в дверях коридора второго этажа, где из классов и кабинетов уже вылазили недоумевающие и испуганные школьники и учителя.
Мысль о возможном нападении сзади еще живого боевика тут же потухла, не успев возгореться. Теперь перед парнем стояла главная и, вероятно, уже почти решенная задача - добить Вдову.
С простреленной рукой, с этажа, одна она никуда не могла деться. Здесь делов то - на тридцать секунд!
И вдруг в душе парня что-то екнуло. Как предчувствие нехорошее.
Он рьяно кинулся в коридор, размахивая "Кипарисом" и, крича, чтоб все расходились по классам. И не забывал соблюдать правила и приемы нападения и контратаки с применением всевозможных хитрых и ловких маневров.
Как когда-то при "зачистке" зданий в Грозном. А еще раньше - в главке газового концерна, в Шумени.
В голове пуще прежнего застучало. Задолбило маленьким назойливым дятлом.
К чему бы это?!
Как и предполагал Топорков, Четвертой деваться было некуда. И она пошла на самый последний, позорный, бесчеловечный шаг - взяла заложника!
Точнее - заложницу.
Обхватив за шею школьницу двенадцати лет окровавленной рукой (видно было, что это далось ей с трудом из-за невыносимой боли) и размахивая полуопустошенным и неперезаряженным "Скорпионом", она истошно кричала:
– Уходи! Вон отсюда! Поше-ел во-о-он! Будь ты проклят! Ты... уходи-и-и! Ненавижу-у!...
Она страшно ругалась и брызгала слюной, тряся в жестких объятиях девочку. Заложница почти потеряла сознание и обвисла. Вдова, кажется, потеряла рассудок.
– Уйди, твою мать! Я знаю, кто ты! Знаю! Уходи, сучий... Я убью ее! Я уничтожу всю школу! Ты все испортил, скотина!
Никита вскинул малогабаритный спецназовский ПП к ключице и прищурил в прицеле глаз.
Он понимал - попасть в террористку, не задев школьницу, он не смог бы.
Сердце учащенно забилось. Нужно было выбирать.
– Я убью ее! Ты слышишь, сукин сын, я разорву ей башку!
Вдова дернулась так, что у бедной девчонки чуть не отлетела голова. Чешский скорострельный автомат уперся глушителем ей прямо в затылок, а сама Четвертая скрючилась и сжалась в струнку, пытаясь полностью спрятаться за маленькой живой мишенью.
Она боялась. Она очень боялась! Как никогда в жизни. Она знала и хорошо была проинструктирована о способностях Истребителя. И она понимала - ОН УБЪЕТ ЕЕ! Не глядя на заложницу. Но и ради общего эффекта, эйфории и испуга пристрелить девочку она не могла - лишилась бы последней и единственной защиты.
И она ждала, пытаясь выиграть время и жизнь. Клялась кому угодно и чем угодно - Иисусу, Дьяволу, Аллаху, матерью и детьми, которых впрочем не было при себе (сына она напрочь забыла).
На улице послышались голоса, звук подъехавшей машины, хлопки дверц. Да и в самой школе началась суматоха.
Только здесь, на втором этаже, стояла относительная тишина и отсутствовал народ.
Никита снова дернул "Кипарис", готовый выпустить одну продуктивную и роковую очередь девятимиллиметровой смерти.