Охота на крыс
Шрифт:
В результате удара моя губа стала медленно, но верно надуваться. Во черт, а! Под скрытыми ухмылками прохожих я поднялся и отряхнулся. Одежда пострадала несильно, так как грохнулся я не в лужу.
Прикрывая распухающую губу, я побрёл дальше. Хороший у меня через полчасика видон будет. Надо что-нибудь пооригинальнее придумать, а то ведь никто не поверит, что я просто упал.
– Кирилл, – донёсся до меня чей-то окрик.
– Привет, Степаныч, – поздоровался я, обернувшись на голос своего знакомого торговца газетами.
– Что не подходишь?
– Извини, не заметил. Тут вот незадача одна, – указал я на губу.
– Что
– Да грохнулся. Гололёд. Здорово распухло?
– Извини, как гласит восточная мудрость, горбун не увидит твоих бородавок, если ты не увидишь его горбов, – засмеялся Степаныч. – Ничего нет.
Степаныч был интересным мужиком. Ему стукнуло уже под пятьдесят, а может и больше, я точно не знаю. В молодости он сидел за политику, имел два высших образования, философский склад ума, небольшую склонность к пьянству и весёлый характер. На свою небольшую пенсию он просуществовать не мог, а поэтому подрабатывал продажей газет у метро, а по весне к лотку с газетами присоединялись ещё и медицинские весы, на которых он за небольшую плату взвешивал всех желающих. Сейчас весы уже стояли на своём обычном месте, значит зима кончилась. Почти народная примета.
– Что-то ты похудел, – заметил он.
– Да, тяжёлая зима, авитаминоз, отсутствие женской ласки и всякое такое прочёс.
– В тебе сейчас семьдесят с половиной, не больше.
– С одеждой?
– Без.
– Здорово! Ты уже на глазок определяешь?
– Конечно. Весы так, для вида. А я наловчился, без них указываю. Никогда не ошибаюсь. Опыт.
– Понятно. Как нога?
– Ничего. Зимой побаливала, а сейчас немного отпустила.
– Мазью-то мажешь моей?
– Да, спасибо. И что ты в милиции делаешь? Шёл бы в кооператив какой медицинский. Кстати, на вот, газеты. Я тебе отобрал, там подчеркнул, что читать, держи.
Степаныч протянул мне пачку старых газет. Он иногда снабжал меня прессой, причём новости зачастую были уже порядком устаревшими. Я не читал отмеченных им статей, но газеты брал, чтобы не обижать пенсионера.
– Там, почитай, и про вас есть. Интересно. Ужас, что творится. Как в гражданскую войну. Стрельба, убийства, грабежи. Куда мы катимся?
Я промолчал. Степаныч мог оседлать своего любимого «конька» и говорить без перерыва часами. Как, впрочем, и другие одинокие люди, которым просто необходимо общение.
– Да, – вздохнул он. – Как-то мы упрощённо живём. Сначала Маркса начитались – мир состоит из богатых, бедных и прибавочной стоимости и, чтобы хорошо жить, надо ликвидировать первое и последнее. Ликвидировали. А теперь поняли, что ошибочка вышла. Крути назад, ликвидируй что-нибудь другое. Лучше второе и третье. Чтобы сразу всем богатыми стать. Вот так. Сразу. Не создавая, а только ликвидируя. Отсюда и все наши беды.
– Не знаю, Степаныч, я не политик.
– Мы все не политики, – снова вздохнул он. – Отсидеться хотим.
– Извини, мне пора.
– Погоди. Знаешь, наверное, пальба здесь вчера была?
– Слышал конечно. Сам выезжал.
– Выезжал, а не подошёл. Не хочешь со стариком поболтать. Я-то тебя видел.
– Да нет, просто не до того было.
– Ладно, не извиняйся, я понимаю. А я ведь кое-что видел вчера. Мне же делать нечего. Газетами скучновато торговать, вот я и смотрю по сторонам.
– Да? И что?
– Хм. Был здесь вчера один любопытный фактик. Ко мне подходили, спрашивали, но я сказал, что ничего не видел. Не
Степаныч продал экземпляр газеты прохожему, а затем снова повернулся ко мне.
– Вон, видишь, где троллейбус стоит?
– Ну.
– Минут за пять до стрельбы туда ремонтная бригада подъехала. На такой жёлтой машине. Они движение с одной стороны перекрыли, пробка получилась. Машины ход замедляли. И та, в которую стреляли, тоже остановилась. Тут её и тра-та-та. А пока суматоха, стрельба, под шумок ремонтники и снялись. Вон в тот проулок. Я своим газетным сознанием думаю, что это не случайно. Тем более, троллейбусы ходили исправно, и что там эти ребята чинили, не знаю. Наверняка про них никто и не вспомнил.
– Погоди, погоди. А сколько их было?
– Двое, но я их не разглядел. Уже темнело, да и далековато это отсюда. Оба в жёлтых безрукавках.
– А машину не запомнил?
– Машина обычная, ремонтная. Но кое-что есть. Когда они уезжали, я бортовой номер разглядел, не весь, правда. Я сначала, как все, на стрельбу смотреть стал, уже потом про машину-то сообразил. Так вот, номер кончается на две восьмёрки. Понял?
– Понял. А ещё чего-нибудь интересненького не заметил? Стрелка, например?
– Да его все видели. Плотный такой, в красной куртке и «петушке». Тут же свидетелей уже опрашивали.
– Да то-то и оно, что кроме этой куртки и шапки, никто ничего и не запомнил.
– Почему никто? Могу я тебе одну примету дать. Правда, не знаю, насколько она поможет. Слушай. Он весит ровно восемьдесят два кило. С одеждой. Восемьдесят два. Запомнил?
ГЛАВА 2
Я раскачивался на стуле в своём кабинете и ждал посетителей. Мне везло, их пока не было. Заодно я прикидывал, что хорошего может принести мне знание двух цифр с борта ремонтной машины и брутто стрелка. Его красную куртку я в расчёт не брал. Это довольно старый трюк. На противозаконные подвиги всегда одевают что-нибудь броское. Это отвлекает внимание от основного – от лица преступника, потому что все смотрят на его яркий костюмчик. Потом на хазе бойцы снимают свои маскарадные одёжи и уничтожают их, и в протоколах не остаётся ни одной нормальной приметы преступников, кроме красных, рыжих или жёлтых курток. Психология. Стало быть, с головой дружат. А здесь ремонтники какие-то непонятные. Это же риск. И номер могут запомнить, и бригаду, как потом обставляться?
Минут десять назад я позвонил в ремонтное управление и узнал, что никаких нарушений контактной сети вчера в районе стрельбы зарегистрировано не было. Выходит соучастие в форме пособничества. Теперь вопрос – стоит ли мне передавать эту любопытную информацию в Главк, в прокуратуру или хотя бы Филиппову? Пожалуй, нет. Хоть Женька и мой корешок, но он тут же отсемафорит выше. Нет, мне не жалко, все равно это не моя территория, но хотелось бы узнать, что дальше будет, скажем так из интереса спортивного, а заодно и отличиться. Я ведь по натуре эгоист. Но в хорошем смысле этого слова. Кстати, и за кроссворд перед женой убитого реабилитируюсь. Решено, покопаюсь втихаря, а не получится, дам возможность отличиться другим. Вообще при Серьёзных вариантах чем меньше народа что-то знает, тем лучше. А что я, собственно, планы радужные строю? Может, знают уже все про машину эту и даже нашли её.