Охота на Лань. История одной одержимости
Шрифт:
Сердце все еще быстро билось в груди, отчасти от возмущения, отчасти от чувства радости за то, как отец заступился за нее. Но вот мысль о замужестве совсем не радовала. Джованна покусала губы, чтобы не заплакать. А потом сильно-сильно зажмурилась и пожелала, чтобы замужества не было. Чтобы не пришлось покидать любимую Флоренцию и братьев. Но, глядя на себя в зеркало, Джованна понимала и другое: в глубине души она уже задумывалась о том, какие невесты будут у братьев, какой жених появится у нее. Только никак не ожидала, что станет первой из семьи Альба, кому придется покинуть
Она смутно понимала, что привлекательна, но не ощущала власти своей красоты над мужчинами, до сих пор не слишком задумывалась над тем, какое впечатление производит на окружающих. Ее волновала только семья. Сегодня она вдруг заметила, как странно на нее смотрел Марко.
В детстве Марко пугал Джованну своей внешностью: он не был красив, а тогда и вовсе казался уродливым. Но потом она привыкла к нему, стала замечать, что у него приятный голос, стала прислушиваться к тому, что он говорит, и он показался ей интересным. Теперь же, после долгой разлуки, она снова увидела его внешность, то, что отталкивало и немного пугало, пыталась нащупать связь с ним, протянувшуюся из детства, и не могла.
Потом Джованна вспомнила, как позировала художнику совсем недавно. Он посадил ее у окна вполоборота. И долго смотрел, словно вбирал в себя целиком ее образ: еще детские щеки, полуоткрытые полные губы, плавный изгиб подбородка, взлет бровей, дрожание загнутых ресниц и колдовскую зелень глаз. Он положил ей на плечо чуть растрепанную медную косу.
Смотрел и шептал, словно сам себе: «О Боже, о Боже».
А Джованна смотрела в окно на залитую солнцем шумную площадь и думала о том, что могла бы сейчас мчаться вместе с Валентином по полям наперегонки с ветром.
Джованна тренировалась вместе с братьями. Так случилось, что, став хвостиком Валентина, она часами наблюдала за тренировками мальчиков. А потом как-то в шутку Лоренцо дал ей меч и поставил против младшего брата. Она, конечно, проиграла ту битву. Но ни учитель, тренировавший мальчиков, ни братья не представляли, что она, не державшая в руке оружие ни разу, выстоит так долго против соперника. Им всегда не хватало четвертого для выполнения упражнений, и постепенно Джованна стала помогать им, а потом и тренироваться. Отец не возражал. Он часто приходил поначалу, встревоженный тем, что дочь, по жалобам нянечки, забросила шитье.
Но, увидев ее на тренировке, счастливую, смеющуюся, румяную и к тому же неплохо фехтующую, он успокоился.
– Мы не знаем, что за судьба уготована нашим детям и в какие времена они будут жить. Если моя дочь будет знать, как защитить себя, что в этом плохого? – сказал он отцу-исповеднику.
Тот смотрел за детьми и довольно кивал.
Совсем скоро братья перестали смеяться и подтрунивать над Джованной. Она двигалась быстро, легко, порой глаз не успевал уловить опасность, а она уже обрушивала удар на противника.
Лоренцо гордился сестрой. Валентин принимал это как должное. А Джакомо сомневался в глубине души: пристало ли его сестре этим заниматься?
Но Джованна сама выбирала занятия. И пусть вечерами она читала книги и вышивала, учила латынь, пока братья вникали в тонкости торговли льна и шерсти, она была с ними и слышала их разговоры. И остальное время они были вместе. Охота ли, выезд или тренировка – девочка старалась быть им равной.
Лоренцо обожал подхватывать ее на тренировках, опрокидывать наземь. Легкая, как пылинка, и злющая, как сторожевой пес. В тяжелых платьях ее так не подхватишь, на землю не уложишь. Подножки Лоренцо ставил знатно. Чуть Джованна во время борьбы на мечах подпускала его слишком близко, как он бросал меч и вступал с ней врукопашную. Подсекал, опрокидывал, пока девочка, вереща от возмущения, пыталась ударить его мечом.
– Когда вы с противником слишком близко друг к другу, бросай меч, он тебе не поможет. Старайся опрокинуть противника на землю.
– Да как?! – возмущалась Джованна. – Вы все огромные, как медведи.
– У нас тоже есть точка опоры, Джованна.
И Лоренцо учил ее, раз за разом укладывая на землю. Вся в синяках и пыли, она поднималась и яростно бросалась на него снова и снова. Это упорство Лоренцо в ней уважал. Она могла плакать от обиды, но рвалась в бой, злилась, но не сдавалась, а продолжала пробовать.
Глава 3
Начало
Нежный батист, расшитый золотом, скользил по коже, лаская ее прохладой. Рубашка с широкими рукавами была такой нарядной, что Джованне казалось, будто уже в ней одной можно смело идти на бал. Поверх рубашки шла гамурра с широкими вставками-клиньями. Платье из очень легкой шерсти было ослепительно белым: дорогое удовольствие, дороже крашенных тканей, ведь отбелить такое количество материала – процесс долгий и затратный. Служанка даже руки мыла перед тем, как начать примерку платья, чтобы ничем не замарать чистоты новой гамурры. А вот рукава были зелеными, расшитыми золотом, так же, как и гиорнея – накидка с разрезами по бокам, по сути, верхнее платье. Служанка зашнуровала рукав на золотые тонкие плетеные ленты. В этот момент дверь отворилась, и вошел отец.
Джованна повернулась к нему и улыбнулась. Ее глаза горели от предвкушения праздника, румянец на щеках пылал, как цвет на лепестках роз. На волосы падали лучи солнца, щедро осыпая ее кудри золотыми вспышками при движении.
Глава семьи Альба смотрел на нее и не верил, что это чудо, этот ангел – творение земное, да еще и его дочь.
– Дитя, ты прекрасна, – сорвалось с его губ.
Джованна расцвела под его ласковым взглядом. Сердце щемило от ее красоты и нежности.
– Джованна, ты готова? – послышалось в коридоре.
Джованна протянула отцу освободившуюся руку, служанка принялась за второй рукав. Ворвался Валентин.
– Мы готовы, Джованна! – он вихрем пронесся по комнате, разрушая почти божественную сцену поклонения деве в тиши кельи, в лучах благословляющего солнца. Джованна засмеялась при виде брата, следила за ним взглядом, пока он оббегал ее вокруг, а синьор Альба держал ее за руку и молился, чтобы эту невинную красоту обошли стороной все грозы и беды. Он еще не знал, что Господь его молитв не услышит.