Охота на Лунина
Шрифт:
– Тогда слушай, – Изотов уперся локтями в стол, а в голосе зазвучала уверенность человека, знающего цену своим словам, – я имею основания полагать, что нынешние преступления совершает человек, хорошо осведомленный о ходе предыдущего расследования.
– Осведомленный, это как? – левая бровь генерала нервно дернулась, – у нас, слава богу не Европы, следователи журналистам интервью не дают, да и оперативники тоже. А тогда мы вообще старались к этому делу внимания не привлекать.
– Дима, – укоризненно вздохнул полковник, – я же сказал, не просто осведомленный, я сказал, хорошо осведомленный. А таких людей очень мало и все они входили в следственную группу, занимавшуюся раскрытием тех самых убийств.
– Ты что, – на этот раз вместе с бровью вверх подскочил весь генерал, – думаешь, это кто-то из своих?
– Вспомни Ангарск, – уверенно возразил Изотов, – там Попков тоже участие в поисках принимал.
– Надеюсь, у нас не так все плохо, – Хованский трижды постучал по полированной столешнице, – хотя, знаешь, тут история такая странная приключилась. Этот Лунин, он ведь тоже три плюс два сложить может. Вот он сложил и понял то же, что и ты. Я имею в виду серию, копирующую предыдущие убийства. А те убийства, если ты помнишь, один в один повторяли сюжеты из книг нашей местной знаменитости.
– Короленко, – кивнул полковник, – читал, мне даже понравилось.
– Что тебе понравилось? – изумленно уставился на Изотова генерал. – Как людям головы отрезают? Я тогда чуть не полысел, пока то дело не закрыли.
– Головы, это конечно плохо, – хладнокровно отозвался Изотов, – а книги у него интересные.
– Ах, книги, – облегченно махнул рукой Хованский, – ну да, у меня жена тоже хвалит. Ты же в курсе, год назад Лунин ездил к Короленко в Засольск, вроде как на консультации. Уж не знаю, о чем он там консультировался, но душегуба потом повязал, причем, лично. И вот что интересно, вчера наш дорогой Илья Олегович, не сказав никому не слова, снова рванул в Засольск.
Внимательно слушающий Хованского Изотов удивленно прищурился и приоткрыл было рот, чтобы что-то сказать, но так в итоге и промолчал.
– А сегодня утром, – голос генерала подрагивал от возбуждения, – Лунина задержали во дворе дома Короленко. Сам Короленко при этом был убит ударом ножа, а его охраннику чуть раньше перерезали горло. Я велел Лунина отпустить, он ближе к вечеру приехать должен, но, сам понимаешь, ситуация неприятная.
– Дмитрий Романович, – судя по тому, что Изотов перешел на официальную манеру общения, начальник следственного управления понял, что сейчас услышит нечто особенно неприятное, – я составил список лиц, имевших полный доступ к материалам прошлого расследования и чью причастность к совершению новых преступлений предлагается проверить. Так вот, майор Лунин идет в этом списке под номером один.
– Подполковник, – вяло поправил подчиненного Хованский, – он ведь у нас теперь подполковник.
Глава 2, в которой Лунин понимает, что август ему нравился больше чем наступивший сентябрь
Дорога, ведущая из Засольска в сторону областного центра, была относительно свободна и ничто не мешало Лунину, сидя за рулем, предаваться размышлениям, большей частью весьма безрадостным.
Некоторое время Илья размышлял о странности и непредсказуемости окружающего его мира. Вернее, не так, он думал о странной и непредсказуемой враждебности окружающего его мира. Взять хотя бы этот год. Как ни крути, а все настолько странно и непредсказуемо, что и представить нельзя было. Хотя, конечно, представляли. Пытались представить. Илья вспомнил как слышал по телевизору один из таких прогнозов. Комментатор – подтянутый, моложавый мужчина, уверенно рассуждал о том, что при удачном стечении обстоятельств российская сборная сможет оказаться в тройке сильнейших в медальном зачете на предстоящей олимпиаде, а в худшем случае, если в Токио не поедут легкоатлеты, замкнет десятку. Странное, однако, бывает у людей представление о худшем случае. Как оказалось, в Токио не поехали не только отстраненные легкоатлеты. В Токио вообще никто не поехал. Токио… Вот интересно, сколько от Среднегорска до Токио? Пять тысяч километров, семь? Это сколько же дней ехать, если на поезде? Хотя, нет, прямо в Токио на поезде все равно не уехать, только до Владивостока, а там надо пересаживаться на корабль или самолет, чем там у них до Японии добираются. Хотя, сейчас, должно быть, ничем.
Да уж, в этом мире все слишком непредсказуемо, Лунин печально вздохнул, да бог с ним, с этим миром. Мир-то как-нибудь выкрутится, думается, он и не такое видал. А вот он, Илья Лунин, неожиданности, особенно неожиданности неприятные, переносит крайне болезненно. Можно сказать, на дух не переносит. А ведь похоже, что сентябрь только начинает удивлять. Как там поется? Худшее, конечно, впереди? Эх, а как хорошо все складывалось в августе!
Если сравнивать себя (а Илья Лунин в тайне от всех любил предаваться поэтическим сравнениям) с парусником, бороздящим просторы океана жизни, то фактически весь август паруса этого, пусть и не самого шикарного, но и отнюдь не худшего в мире суденышка были наполнены попутным ветром. Конечно, ветер был не так уж силен, и рекордов скорости яхта, именуемая «Илья Олегович Лунин» поставить не могла, но зато легкий попутный бриз не создавал волн, качки и прочих неприятностей, традиционно сопутствующих значительным отклонениям от умеренных величин.
Все изменилось с приходом сентября, прямо первого числа. Ветер, наполняющий паруса скоростью и уверенностью в том, что за линию горизонта удастся заглянуть если не сегодня, то в обозримом будущем, куда-то исчез, на смену ему пришли холодные, стремительно меняющие направление порывы воздушных течений, которые так и силились сорвать и без того уже поблекшие от времени паруса с мачт, швырнуть их на палубу, а еще лучше и вовсе за борт. А теперь, ко всем прочим неприятностям, яхту занесло на рифы, которые хоть и скрыты под пенистыми шапками волн, но в любой момент могут надвое расколоть неприспособленное к подобным испытаниям суденышко.
А как хорошо было в августе! Мало того, что еще было лето, а лето – это, несомненно, более приятное время года, чем осень, так ведь случались и другие, порой весьма неожиданные приятности. В один из дней, еще в самом начале месяца Илья, узнав о том, что Хованский уехал в неизвестном направлении и обещал до конца рабочего дня не появляться, спустился в холл первого этажа, намереваясь, как и большинство его коллег также покинуть рабочее место немного раньше, чем это предусмотрено трудовым распорядком. Лунину оставалось сделать всего несколько шагов до массивной деревянной двери, отделявшей его от привычной ежевечерней программы, заключающейся в прогулке с Рокси, ужине, разогретом под еле слышное бормотание телевизора, охлажденной бутылки «Миллера» и очередного детектива, который так приятно читать, устроившись на диване в гостиной. Там же в гостиной Лунин частенько и засыпал, не имея ни сил, ни желания тащиться в спальню, которая после развода с Юленькой и разрыва отношений со Светочкой все больше превращалась в склад ненужных вещей. Ненужных вещей, правда, было немного – огромная двуспальная кровать, которая, несмотря на внушительные габариты самого Лунина, была слишком велика для него одного, и такой же огромный гардероб с зеркальными дверцами, в котором по замыслу создателей данного набора мебели должна была храниться одежда всех обитателей спальни. Фактически, гардеробом пользовалась всегда только Юленька, все вещи Лунина располагались в гостиной, в узком пенале мебельной стенки, что самого Илью вполне устраивало, так как слишком часто менять наряды он не любил, а посему одежды у него было не так уж и много.
Пиво было закуплено на всю неделю вперед еще в выходные, а детективов, которых Лунин с избытком накачал в имевшуюся у него электронную книгу, должно было хватить как минимум до ноября, поэтому первым чувством Ильи, внезапно услышавшего свое имя, было разочарование. Неизвестно кто неизвестно зачем пытался помешать ему как можно быстрее оказаться на диване с книгой в одной руке и бокалом пива в другой. Разочарование это длилось долю секунды, причем долю столь малую, что этого времени Илье не хватило даже для того, чтобы повернуть голову. Следующей эмоцией, продлившейся уже чуть дольше, стало удивление.
– Вы? – Лунин несколько раз моргнул, убеждаясь в том, что зрение его не обманывает, а затем почувствовал, что теряет контроль над мышцами лица. Во всяком случае он был убежден, что улыбка, появившаяся между двумя его округлыми, стремительно розовеющими щеками, возникла там сама по себе, без всякого его, лунинского участия.
– Я.
Илья увидел ответную сдержанную улыбку и только тогда смог признаться себе, что вслед за промелькнувшими и умчавшимися куда-то в неизвестность разочарованием и удивлением пришла радость и, судя по всему, никуда уходить она больше не собирается.