Шрифт:
1
Первое, что мне бросилось в глаза: девушка была побрита наголо. Она напоминала большую куклу, висящую на крюках, а ее голова была безвольно опущена. Матовость обнаженного тела девушки в полутемной прихожей казалось неестественной, а крови было столько, что она была не только на полу, но и на стенке, и даже на входной двери.
– Подчерк один и тот же, – Василий Степанович, медэкперт, поправил очки, – множество колотых и резанных ран, а затем девушке перерезали горло от уха до уха.
Он поманил меня и майора
– Взгляните сюда.
На спине у девушки, между острыми лопатками была вырезана фигура человека с головой быка.
– Что это, Василий Степанович?
– Минотавр. Мифическое чудовище.
Невысокий и бледный майор Семенов прошел на кухню и настежь распахнул окно.
– Кузнецов, – позвал он меня. – Прямо сейчас опроси всех соседей, проверь, нет ли видеокамеры у подъезда и на стоянке.
– Каких соседей, товарищ майор? Четыре часа утра…
– Исполняйте, – сухо сказал Семенов.
Он достал пачку сигарет из куртки и неторопливо закурил.
Когда я выходил из квартиры, два санитара уже укладывали девушку в пластиковый мешок.
Из семи опрошенных соседей только старик Игнатьев, который жил этажом ниже, видел, как вечером к девушке в дверь звонил мужчина. По приметам – среднего роста и телосложения, в темной ветровке и джинсах, но он видел его сзади и не мог определиться с возрастом мужчины.
Мартовское раннее утро было прохладное. Я обошел девятиэтажный дом и двор вокруг, нигде не было видеокамер. Вздохнув, я направился доложиться майору Семенову.
В отделение по особо тяжким преступлениям я перевелся неделю назад, и это дело – было моим первым боевым крещением. Раньше я работал в отделе по незаконному обороту наркотиков, но к тридцати годам надоело ловить пацанов по дискотекам со шмалью и наркокурьеров по вокзалам, тем более наш Тихореченск – это не Москва или Питер.
Днем я подробно ознакомился с делом с грифом «Минотавр». Это было уже второе похожее убийство за два месяца. Каждый раз жертвами были замужние молодые девушки, у которых мужья находились в длительных командировках. Перед уходом с места преступления убийца вырезал скальпелем на спине девушек мифического получеловека-полубыка Минотавра…
Из дневника неизвестного:
… Мать опять привела любовника среди бела дня. Она закрылась с ним в спальне и громко включила музыку. Мать совсем не осознает, что мне одиннадцать лет и я давно все понимаю. Даже сквозь громкую музыку я слышал ее заливистый смех, а позже сладострастные стоны. Когда приехал отец, я хотел ему все рассказать, но мне было стыдно. Я знал, что отец любил ее до безумия…
…Через полгода отец сам обо всем узнал. Он приехал из командировки небритым, осунувшимся, и от него сильно разило перегаром. Я поздоровался с отцом, он нагнулся и поцеловал меня в щеку. Взгляд у него был печальный, как у затравленного волка. Мать в это время на кухне гремела кастрюлями.
«Валера! – позвала она отца,– мой руки и проходи ужинать…»
Я сел в комнате играть в компьютер и вдруг через несколько минут услышал гулкие выстрелы на кухне. Я вылетел из комнаты и увидел на полу кухни маму в луже крови. Дверь на балкон была открыта, и внизу, на асфальте лежал отец. С высоты пятнадцатого этажа он казался маленьким, как муравей…
2
Никакие преступления нельзя оправдать. Тем более зверские убийства. Есть границы, за которые не стоит переходить нормальному человеку, но в расследовании мы имели дело с явным психом. Майор Семенов отправил меня встретится с известным в нашем городе профессором-психатром Владиславом Ильичом Ващинским.
В небольшом и уютном кабинете у профессора все располагало к искренним и задушевным беседам.
Седой, с маленькой бородкой, Ващинский был уже немного ознакомлен с делом о «Минотавре». После того, как и мы поздоровались, я сел в удобное мягкое кресло, и с ходу задал ему вопрос:
– Так зачем он обривает наголо своих жертв, Владислав Ильич?
– Я посмотрел фото девушек…– голос у психиатра был тихий, будто он с силой выдавливал его из себя. – Все они при жизни были довольно привлекательны. Когда он обривал их, то обезличивал, делал бесцветными куклами.
– Потому и солдат в армии раньше обривали наголо, чтобы обезличить? – усмехнулся я.
– Знаете, Сергей, во многих культурах считается, когда человек обривает голову – он прощается с прошлым. Мастера восточных единоборств и сейчас заставляют учеников брить голову, чтобы отбросить лишние мысли… но маньяк, я считаю, просто обезличивал и уродовал своих жертв… он просто их ненавидел.
– А зачем столько проникающих ранений? Судмедэксперт насчитал двадцать девять и у первой и второй жертвы…
– Ты же читал справку судмедэксперта? Интимного контакта у преступника с жертвами не было, верно? Не исключено, что преступник – импотент. Ножевые проникновения у него ассоциируются с сексуальным контактом. Да и наносил увечья он острым шилом и хирургическим скальпелем…
– А потом перерезал сонную артерию.
– Хоть это и цинично звучит… но в какой– то момент он решил облегчить страдания жертвы… возможно, где -то далеко в глубине его черной души осталось что-то от человека…
Профессор задумался.
– Я бы посоветовал вам начать с того, что все жертвы были молодые и изменяли мужьям… возможно какой-то глубокий след из детства. И еще. Почему он беспрепятственно приходил ко всем в квартиры? Значит, преступник и жертва были знакомы…
– А зачем он вырезает Минотавра на теле жертв? И почему именно Минотавр?
– Это его фишка, извиняюсь за молодежный сленг, – Ващинский поправил очки. – Минотавр был людоедом, жил на острове Крит в мрачном лабиринте и внушал людям страх. Вот и маньяк тоже хочет внушать всем страх. Он ненавидит людей. А особенно женщин.