Охота на одиночку
Шрифт:
— А-а… — облегченно протянул верзила. — Ну, слава Богу. Сменить свечу и в самом деле ерунда.
Хлипкий парнишка в голубой клетчатой рубахе не встревал в разговор, держался как-то странно, с нервной суетливостью, стараясь не высовываться из — за спины верзилы. Зосимов и лица его толком не разглядел. Может, стеснялся парнишка или волновался по какой-то неведомой причине, поди знай. Окончательно успокоившись, он вывинтил свечу и сунул в карман — сгодится еще, если зачистить как следует. Ввинтил новую, аккуратно подсоединил клемму
А хлипкий все помалкивал, настороженно вглядываясь в даль проселка, перекидывал с руки на руку спортивную сумку, потом прислонился и задней дверце и засвистел, ужасно фальшивя.
Нервный паренек, подумал Зосимов. Нервный и нетерпеливый. Что ж ты так маешься? Опаздываешь куда-нибудь?..
— В деревню? — спросил верзила как бы между прочим.
— В какую деревню? — не понял Зосимов.
— Да тут деревня впереди, Тарутиха, кажется.
— Вон ты о чем… Нет, я в город. А сюда завернул — срезать петлю на шоссе.
— Понятно. Потом опять выскочишь на трассу и…
— Точно. По прямой — с ветерком!
— Слушай… — начал верзила и умолк, словно подбирая убедительные слова.
— Понял, понял, — усмехнулся Зосимов. — В город подкинуть, что ли?
— Хорошо бы. Понимаешь, рано утром поезд, а рейсовый автобус пойдет только в семь. Хоть застрелись!
— Ладно, чего там объяснять. Довезу. Какие проблемы?
Хлипкий тотчас нырнул в салон. Устроился на заднем сиденьи и сумку свою, на длинном ремешке, пристроил рядом. Явно повеселел паренек — как подменили. Куда и подевалась его нервная настороженность. Нетерпение, правда, осталось, но уже без паники, как бы загнанное внутрь.
— Билеты-то хоть взяли? — поинтересовался Зосимов.
— За этим дело не станет, — ответил верзила. — Нам бы только до города добраться, а там…
— Налегке собрались, как я погляжу, — заметил Зосимов и включил зажигание. Новая свеча работала идеально.
— Мы тебе заплатим. Ты не беспокойся.
— Да ладно. Заплатим… Нужна мне ваша мелочь. Не в тягость.
Верзила сел лядом с Зосимовым, по-хозяйски выдвинул пепельницу, закурил.
— Но номеру вижу — не частник, — сказал он.
— В номерах разбираешься?
— Есть немного.
— Ты прав, не частник. Таксист. Начальника на дачу доставил. Машина служебная, персоналка.
— Работенка у тебя… Гробить пятницу на начальника. Послал бы я его… за горизонт.
— Зачем же посылать? — сказал Зосимов. — Мужик он вроде неплохой. Попросил по-человечески — выручи. Как не выручить? Меня от этого не убудет.
— Услужливый ты, — сказал верзила. — Это хорошо.
Казалось бы, похвалил, но в голосе промелькнула скрытая насмешка. Зосимов промолчал. Кто его знает, может, показалось.
— Далеко до города?
— Пять и еще двадцать.
— Не понял…
— Ну, пять до шоссе и двадцать километров по бетонке.
— Обиделся небось? — усмехнулся верзила. — Ей-богу, зря.
— Нам, услужливым, не привыкать, — спокойно сказал Зосимов. — Как говорится, специфика профессии.
— Ладно тебе, старина. Я же в смысле — отзывчивый. Вот и нас до города согласился подкинуть, двух незнакомых типов, на ночь глядя. А другой запросто отказал бы, нет?
— Запросто, — согласился Зосимов. — Побаиваются водители. Сейчас столько шпаны развелось… Никогда не знаешь, у кого что на уме, особенно ночью. Подсадишь его как порядочного, а он тебе — нож к горлу. Или пистолет. Вот и побаиваются.
— На тебя еще не нападали?
— Пока нет. А у ребят в парке бывали случаи. У одного выручку отняли, другого из машины выкинули, а сами, паразиты, поехали кататься, третьему просто сунули нож в бок. Да всякое бывало.
— Жизнь — борьба, — загадочно сказал верзила.
А хлипкий паренек продолжал сидеть тишком. Зосимов подумал, уж не глухонемой ли? Он мельком глянул на парнишку в зеркало. Засуетился, тихарик, заерзал. И в лице такая взвинченность…
— Через два километра шоссе, — бодро сказал Зосимов. — Уж там-то мы, по гладенькому, белой птичкой пролетим!
Дорога пошла по насыпи, широкой дугой изгибаясь влево. Замелькали полосатые бетонные столбики на повороте.
Верзила вдруг застонал и, положив руки на живот, согнулся над приборной доской.
— Ты чего? — спросил Зосимов, машинально сбрасывая скорость.
— Извини, старина… Остановиться бы…
Зосимову почему-то стало страшно. Простая и понятная, чисто житейская ситуация неожиданно осложнилась, и в осложнении этом было что-то темное, тревожащее. Тоскливое предчувствие беды.
— Живот прихватило? — допытывался он. — А может, сердце?
— Язва… — страдальчески выдохнул верзила. — Опять прихватила, проклятая…
— Лекарства есть какие-нибудь? — спросил Зосимов и посмотрел на хлипкого. Тот пожал плечами.
— Тогда надо поторапливаться. Ты потерпи, ладно? Доберемся до города, я тебя в больницу доставлю. Есть там одна такая, на въезде, в начале Южного шоссе. Говорят, хорошая больница. Потерпишь?
Верзила поднял голову, посмотрел на него как-то странно и сказал:
— Я выйду. На пару минут.
Он вышел из машины, обогнул ее спереди, постоял, прислонившись к капоту, потом поманил Зосимова пальцем. Зосимов открыл дверь. Верзила наклонился к нему и дружелюбным тоном сказал:
— Еще раз извини, старина, но тебе придется пересесть на мое место.
— Зачем?
Вот оно, предчувствие…
— Потому что так надо. Очень надо. И больше ни о чем не спрашивай, будь умником.
Из длинной узкой рукоятки с резким металлическим щелчком вылетел клинок. Зосимов смотрел на него в оцепенении. Наверное, острый. Усердно оттачивался, любовно правился, чтобы однажды большой палец двинул вперед рифленую кнопку, лязгнула тугая пружина и тонкое стальное жало, повинуясь движению руки, без усилия вошло под ребра.