Охота на охотника
Шрифт:
– Жди меня, и я вернусь, – сказал я Жупишкину. – Только очень жди. И не вздумай ни с кем разговаривать…
– И долго ждать? – уточнил сразу же сильно напрягшийся Жупишкин.
– Ну, не знаю. Может, час, может, больше, мне же надо отсюда женщину забрать. А ей, как сам понимаешь, еще надо собраться. А как женщины обычно собираются, ты тоже должен знать, не маленький…
– Понял, – заметно оживился мой водитель.
– Только ты тут не больно-то резвись. Лучше смотри вон за теми, в сером «Опеле»…
– А что?
– Да мало ли. Не нравятся они мне почему-то. Вполне может оказаться какая-нибудь дефензива-сигуранца…
Последняя фраза прозвучала именно так лишь постольку, поскольку я не знал, как называлась контрразведка в тисовской Словакии.
– Если случится нечто экстраординарное, – закончил я. – К примеру, если эти перцы вдруг побегут за мной или попытаются арестовать тебя – погуди.
Проинструктировав своего коллегу подобным образом, я вылез из машины и вошел в калитку. Если что, принципиально поднимающий самооценку «люгер» был в правом боковом кармане моего пиджака, но пока что я решительно не представлял, в кого буду стрелять и, главное, зачем?
От ворот к дверям клиники вела выложенная камнем то ли аллейка, то ли дорожка, а во дворе особняка было более чем уютно. Изнутри вдоль ограды и аллеи густо росли цветущие розовые (бутоны были самых разных оттенков) кусты, за которыми явно долго и любовно ухаживали (возможно, эти колючки были посажены здесь еще и из охранных соображений – перелезаешь через забор и попадаешь прямиком на розовый куст, никому не понравится), а перед самим домом торчало несколько вековых лип. Вдоль аллейки, прямо под липами стояло четыре скамейки еще более винтажного вида, чем ворота, – литье чугунных деталей было весьма замысловатым.
На одной скамейке сидел и читал газетку некий сильно пожилой и хорошо одетый тип в атласном халате и домашнего вида туфлях, напомнивший мне своими морщинами, прической, седыми усами и массивными очками в явно золотой оправе портреты то ли Бисмарка, то ли Гинденбурга из школьных учебников истории. Дальше, у крыльца, ближе к застекленным дубовым дверям особняка о чем-то беседовали две весьма ухоженного вида старухи в старомодных летних платьях до пола, одна из которых чем-то походила на Фаину Раневскую. Я обратил внимание на очень дорогие кольца и серьги этих бабулек.
Ну, все правильно, кому же еще во время всех передряг и катаклизмов мировой войны может вдруг приспичить лечить печень или желудок? Только богатеньким старичкам. Которые потом будут говорить не о том, что в это время лечили за деньги разные хвори, а о том, как они «терпели нужду и лишения от оккупантов» – сразу после окончания войны все эти чехи и словаки разом превратятся в записных патриотов и антифашистов.
Я решительно зашагал к дверям клиники. Читавший газету элитный дедуля лениво покосился на меня из-под стекол очков, но ничего не сказал, а бабульки даже и не взглянули в мою сторону. Слава богу, что мне удалось избежать лишних разговоров.
Однако я зря радовался – похоже, из особняка за воротами и калиткой следили, и весьма внимательно, даже несмотря на отсутствие явной охраны. И не успел я подойти к крыльцу особняка, как навстречу мне тут же вышла симпатичная девушка с короткой стрижкой, в приталенном белом халате (из выреза халата торчал заколотый дорогого вида брошкой воротничок кружевной блузки) ниже колен и белых закрытых туфлях на высоком каблуке. Я прямо-таки едва не зиганул при ее появлении – а что еще прикажете делать при появлении голубоглазой натуральной блондинки, словно сошедшей с геббельсовских агитплакатов?
– Hallo, Fraulein! – приветствовал я ее, приподняв шляпу и небрежно склонив голову.
– Guten tag, was wollen sie? – поинтересовалась медичка (или все-таки не медичка, а администраторша?), состроив дежурную улыбку в стиле стюардесс. Нет, насчет белокурой бестии я, кажется, все-таки подумал зря – ее немецкий язык был примерно таким же, как у Мраза с Млынаржем. Стало быть, точно местная, словачка. Еще один цветочек из «Венка Дуная»…
Я, донельзя вежливо, ответил, что мне угодно видеть графиню Кату Дешеффи, и поинтересовался – здесь ли она?
Услышав это, чикса в белом халате стала смотреть на меня уже не столь настороженно и пригласила пройти в особняк. Что сказать – холл клиники желудочных болезней был в стиле средней руки отеля – паркет, позолоченные люстры, на стенах зеркала, на потолке какая-то лепнина с орлами и львиными мордами. За стойкой с двумя телефонами скучал крепкий усатый мэн лет тридцати в белом халате. Кажется, именно он здесь и наблюдал за входом. Пространство перед стойкой заполняли несколько пустующих жестких кресел и банкеток, а в центре композиции стоял низкий круглый столик с газетами (как я успел рассмотреть – газеты были местные, с заголовками на словацком языке) и массивной хрустальной пепельницей без единого окурка. По углам, явно для оживления обстановки, торчали какие-то южные растения в кадках, среди которых я опознал только пальму. В глубь здания вела лестница из пяти ступенек, то ли мраморная, то ли заделанная под мрамор.
– Прошу вас, подождите меня здесь, – сказала девушка и, обворожительно улыбаясь, уточнила: – Как вас следует представить графине?
– Будьте любезны, передайте, что за ней приехали от дядюшки Адальберта.
– Хорошо, – ответила эта милая фрейлейн, поднялась по лестнице и пропала во внутренних помещениях клиники.
Я осмотрелся. В большом овальном зеркале невзначай узрел себя – на меня смотрел этакий недостоверный фрей с гондонной фабрики, со слишком серьезным выражением лица, в костюмчике «а-ля Бонни и Клайд» и надвинутой на глаза шляпе. Хорошо, что меня сейчас никто из моего времени не видит, а то точно засмеяли бы за одну эту шляпу. Блин, на дворе 1944 год, и с востока и с запада в мою сторону двигаются армии и целые фронты, каждый час гибнут десятки тысяч людей, а в это время я, наряженный непонятно кем, вынужден заниматься черт знает чем. Форс-мажор у них, видите ли…
Впрочем, ничего опасного и подозрительного вокруг меня по-прежнему не происходило. Человек за стойкой что-то писал и даже не смотрел в мою сторону. В приятно пахнущих коридорах клиники было чистенько и малолюдно, как и положено в подобных местах. Лишь один раз по коридору мимо холла прошла молодая женщина в темном платье и белом фартуке классической горничной, тоже не обратившая на меня никакого внимания.
Девахи в белом халате не было минут десять. Потом я услышал стук каблуков по паркету, а затем появилась и она сама.