Охота на Призрака

Шахтаров Дмитрий Степанович

– Ты Николай Петрович, лишнего в голову не бери. Я ведь зол на тебя не за то, что ты сделал, а за то, что можешь сделать.

– Откуда ты знаешь, что я могу сделать?

– Я, голубчик, тебя вижу как стеклянного.

В разговор неожиданно включился молодой и живой мужичок у мотора:« Ты, мужик, возьми на веру, он редко ошибается. Едем?

– Да, все счета оплачены! Правь на Вою!

Лодка отскочила от бон и понеслась назад за поворот.

Обозленный Николай Петрович разложил бумаги и ахнул. Дом в Ухте , улица Колхозная

на имя Павлиди Николая Петровича, Ухтинский механический завод-телефон. Бумаги рухнули на сбитый горбыль под ногами. Последней, крутясь, слетела незамеченная бумажонка с единственным словом : «Помни».

Часть третья.

В кабинете Шелепина раздался звонок. Звонили по его личному коду.

– Здравствуйте, Александр Николаевич, наверно заждались?

– Здравствуйте, честно говоря, да. Что вы выбрали?

– Тетушка мне нравится более всего.

– До встречи.

– До свиданья.

25 июля 1959 года. Привокзальная площадь города Ярославля.

Из подошедшего поезда «Воркута-Москва» вышел неприметный пожилой человек и , не дожидаясь встречающих, неторопливо прошел к багажному отделению. Так же неторопливо к нему подошел такой же не выделяющийся из толпы человек . Вместе они прошли к стоянке машин и уехали в обычном такси на заднем сидении. Вышли они опять же у одноэтажного невзрачного, но за крепким забором дома, где их явно ждали.

Александр Николаевич рассматривал гостя, не скрывая любопытства. Гость, как ни странно, не проявлял ни любопытства , ни волнения.

– Удивляюсь я Вам, Дмитрий Степанович. Ведь Вы в новом мире, неужто не интересно?

– Нет. Ваш мир- это кривое зеркало, которое искажает всех, кто туда заглянет.

– Как категорично, неужто нет полутонов?

– А я вообще человек категоричный и в политики не гожусь. Политик-он сродни клоуну, и тот и другой кривляются, только арены у них разные.

– Что таки у нас ничего интересного?-настаивал Шелепин, начиная раздражаться.

– А что может быть в каменном веке? Отгородились от мира китайской стеной и рады.

– Ну, вот и поговорили. Чем же я Вам интересен? Насколько я понимаю в вашем прошлом и моем настоящем вы решили свои интересы?

– Да, решил. А вы, как мошка. Отделаться нельзя, можно только отмахиваться.

– А вот начистоту, Иван Степанович, убить Вас можно, чисто физически, уж извините за провокацию?

– Всенепременно. Можно, только толку не будет никакого.

Вот схватить меня действительно бесполезно и даже опасно.

– Что , предусмотрено супероружие?

– Нет. Просто при уходе может произойти выброс энергии, сопоставимый с ядерным взрывом. Вы- для моего мира инородная материя.

– И по этой причине вы не забрали с собой семью или даже семьи? Или причина в том, что при перебросе самого себя в тот мир, произойдет парадокс?

– Вы имеете в виду раздавленную бабочку?

– Простите?

– В 1952-м Рэй Бредбери написал «И грянул гром».Суть-если ты нарушаешь

прошлое, изменяется будущее твоего мира.

– Именно это я имел в виду.

– Нет. Вы параллельный мир. Мир существует из множества миров , как матрешка.Многие миры расходятся только в малых деталях. Потому принудительный захват и выжимание стратегической и технической информации невозможны, разве что на добровольных условиях. Шантажировать захватом моей семьи смысла не имеет-это не совсем моя семья.

– Можете не отвечать на мой вопрос, хотя очень бы хотел услышать ответ,а с той стороны вы можете что-либо проносить?

– Часть ответа Вы знаете по оставленным мной артефактам, разочарую – только на себе.

Отвечу на подоплеку заданного вопроса. Да, я могу перенести в ваш мир устройства, могущие технологически перевернуть его. Только я не уверен, что даю стальную дубинку дикарю.

– Эк, как Вы нас не любите! Что же Вы не предложили услуги прочим игрокам?

– Это просто- нельзя нарушать баланс сил, они тоже не лучше вас, только у вас в центре вращения дикая классовая идея, а у них- господин доллар.

– Идея классовой борьбы показала свою жизненность.

– Да бросьте, Александр Николаевич, это все равно, что гордится семейной династией, в которой все были говновозами.

– Злой Вы,однако, в Вашем возрасте люди добреть начинают , прощать учатся.

– Да, я тот еще хорек. Но что-.то мы в пикировке все, давайте и о деле поговорим.

– Могу ли я утверждать, что в Ваших глазах я обладаю определенным доверием, вызванным знаниями о моей будущей деятельности?

– Да.

– Могу ли я надеяться на получение сведений, объективно, на Ваш взгляд,отражающих положение в мире?

– Да. И в качестве начала доверительных отношений примите это.

Шелепин принял бумажный пакет, из которого достал книгу в глянцевом переплете. Прошептал растерянно «Леонид Млечин. Особая папка. Железный Шурик».

– И еще на самый сокровенный вопрос я отвечу. На той стороне нет специальных устройств, перемещаться могу только я в ,любую секунду, в любом месте. Меня нельзя задержать,убить-пожалуйста.

– Вы не боитесь никого и равнодушны к смерти. Почему, Иван Степанович?

– А устал бояться. Устал бояться сволочей, то есть режимов и правителей. Любой правитель- самая страшная и самая хитрая сволочь. Только в вашем СССР есть еще шанс, чтобы слово справедливость не останется просто словом.

– Крепко. А сами вы за какой ,извините, режим?

– За монархию. Демократия в России вызывает у меня позывы к поносу.Давайте-ка к самому любопытному для Вас лично: как мы там в будущем процветаем.

Из беседы Шелепина А.Н. с Семичастным В.Е.

– Шурик, а вдруг это грандиозная провокация?

– Ага, ты это моему агенту наружки скажи. С ним чуть родимчик не случился, когда он воочию увидел уход гостя. Снять это не удалось. Сначала исчезает кожа, потом мясо, остается скелет , исчезающий в синем сиянии. Ты это слышишь, а он видел. А он уж видел всякое.