Охота на разведенку
Шрифт:
Но Олег, конечно, не собирался останавливаться на такой невинной ласке.
Футболка с рисунком смешной собачки оказалась сброшена, лифчик не задержался, джинсовая юбка приличной для женщины ее возраста длины до колена, сбилась на талии, кружевные трусы тоже достойного сопротивления не оказали.
Марина задохнулась и выгнулась под горячим телом от настойчивых пальцев там, где никто, кроме Вадика, не бывал. Олег легко провел большим пальцем по клитору, еще два загоняя в нее ритмично и безжалостно.
— Горячая какая, — шептал он, невесомо
Марина, задыхаясь и не зная, куда девать беспомощно мечущиеся руки, то стонала, то вслипывая, пыталась вывернуться, спастись от неумолимых ласкающих пальцев, а слова, бесстыдные обещания, еще больше кружили голову, дурманили, отключали от реального мира.
Забылось все, вся прошлая жизнь, весь опыт семейного секса, не осталось ничего, кроме того, что происходило здесь и сейчас, кроме этого невероятно наглого, невероятно опытного и уверенного в себе мужчины, его губ, его рук, его грязных, возбуждающих словечек, его ярких сумасшедших глаз.
Он внезапно вытащил пальцы и протолкнул ей в рот:
— Попробуй, какая ты сладкая.
И Марина послушно раскрыла губы, слизывая свой вкус, хотя раньше никогда такого не делала, твердо считая, что это гадость страшная.
Но здесь не могла возражать, не могла противостоять. И не почувствовала ничего отвратительного.
— Дай мне, — Олег облизал ее губы, по-хозяйски проталкиваясь языком в рот, — охренеть…
Он все больше сходил с ума, движения теряли отточенность, присущую опыту, ее замещала необузданность, дикость страсти.
Когда он успел закинуть ее безвольные ноги себе на плечи, Марина так и не поняла.
Зато толчок в себя прочувствовала по полной. Хотя бы потому, что там тоже отличия от того, к чему она привыкла, были разительные.
Мгновенная боль от растянутости, нереальной, небывалой раньше наполненности, даже слезы из глаз вышибла, Марина бессознательно попыталась оттолкнуть, уперлась каблуками в плечи Олега, но тот, словно понимая, что ей больно, притормозил, аккуратно перекинул обе ее ноги себе на одно плечо, и, надо сказать, места там еще осталось предостаточно, а затем наклонился к зажмурившейся девушке:
— Чшшшш… Тихо, маленькая… Ты и в самом деле маленькая такая… Если б ты знала, как мне охренительно сейчас… Потерпи…
Он бормотал эти утешительные слова, обцеловывая мокрые щеки и закрытые глаза, уговаривая посмотреть на него, расслабиться, дождался, когда Марина послушается, а затем, все так же не отрывая от нее взгляда, словно на леску подцепив, двинулся, несильно, скорее обозначая, раскачивая.
И Марина, уже немного привыкшая к размеру, подалась навстречу, неожиданно даже для себя. И подставила губы для поцелуя, глубокого, завораживающего, отключающего боль.
И эти движения его языка, синхронные с мерными, все утяжеляющимися толчками внутри, вынесли буквально в другую реальность, где была другая Марина, открытая, расслабленная, покорно и радостно принимающая его жесткую ласку. Получающая от этого удовльствие. Просто от того, что он внутри, что так наполняет ее. Эта животная радость тела отключила в мозгу последние тормоза, и Марина неожиданно для себя кончила. Сильно и остро, как никогда ранее. Как никогда с Вадиком.
— Горячая… Быстрая какая, меня не дождалась, — Олег ускорился, ловя губами последнюю затихающую дрожь огразма на нежной венке у шеи.
Затем резко вышел, рывком разворачивая безвольную и податливую девушку спиной. Раздвинул ноги, проникая еще глубже и жестче, чем до этого.
— И не думай, что так легко отделаешься, Красная Шапочка, — проворчал он, прикусывая ее плечо, двигаясь сильно и размашисто, выбивая стон каждым толчком, — Серый Волк тебя сегодня всласть помучает. Хочешь? А?
— Да, да, да… — Марина сама не понимала, что говорит, на что соглашается. Просто никакого другого ответа у нее не было.
— Хорошая какая, моя девочка, хорошая, тебе понравится…
Марина уцепилась за спинку кровати, уже ходящей ходуном, и Олег накрыл ее кисти своими темными крепкими ладонями.
Она уставилась на их переплетенные пальцы, сходя с ума от невозможного контраста его грубости и темноты и ее хрупкости и мягкости. Это было до того возбуждающе, что в сочетании с его бесконечным жадым бормотанием подарило Марине еще один оргазм, даже ярче предыдущего.
Олег развернул ее к себе за подбородок, жадно поцеловал, ловя отголоски удовольствия, а затем, не выходя, поставил на колени, приказал:
— Держись!
И двинулся.
И Марина, только теперь понявшая, что все это время были детские игры и сдерживание зверя, и в самом деле крепко ухватилась за спинку кровати, чтоб устоять на месте.
Похоже, Серый Волк не соврал и не преувеличил, и был настроен очень серьезно.
Главное, чтоб к утру хоть что-то от нее осталось…
Ранним утром Марина, охая и морщась от боли в ступнях, потому что туфли за всю ночь так и не сняла, благополучно заснув под боком у Олега прямо в них и в джинсовой юбке, сбитой на талии, тихонько, чтоб не разбудить, вышла из номера, который не успела вчера рассмотреть, да и теперь не горела желанием.
Тело горело, промежность жгло огнем, волосы без расчески превратились в воронье гнездо. Короче говоря, любой, кто увидел бы Марину сейчас, сразу понял, за каким занятием она провела ночь.
По крайней мере, ночная дежурная по этажу смотрела на нее очень однозначно. Хорошо хоть вопросов не задавала.
Марине было жутко стыдно за свой срыв, за свое поведение. Какая она была. И за то, какая она сейчас.
О чем она думала? Как умудрилась?
Это же как надо себя не уважать, не любить, чтоб вот так вот, пойти с первым встречным в гостиницу, как проститутка?