Охота на Снарка, Льюис Кэрролл

Охота на Снарка

Льюис Кэрролл

юмористические стихи

2010 г.

5.00 + -

рейтинг книги

Шрифт:

ОХ первый

Притча о причале

— Снарки водятся здесь! — возгласил Билли-Белл, Прыгнув прямо в прибрежный прибой. Он мизинцем матросов за космы поддел И пучком поволок за собой.

— Снарки водятся здесь! Уверяю я вас. Тут их логово, норы, загон. Снарки водятся здесь! — повторю в третий раз. Повторенное трижды — закон! Были все моряки, как один, смельчаки: Ловкий Брокер, бог купли-продажи, Бэби-бой, чтобы чистить в пути башмаки, И Берет, чтобы ладить на шляпах плюмажи. Был и Билли-ардист, в этом деле артист, И Болтун-Бормотун, ярый в споре, И Банкир-скопидом со своим сундуком, Что держал он всегда на запоре. В этот слаженный хор затесался Бобер, Для охоты сплетавший тенёта. Билли-Белл утверждал, что не раз он спасал От чего-то когда-то кого-то. Среди славных вояк был нелепый чудак, Растерявший багаж при посадке — Он посеял свой фрак, выходной шапокляк И жилет на атласной подкладке. Сорок два чемодана, мешка и тюка Позабыты в порту, вдалеке. И написано имя того чудака Аккуратно на каждом тюке. Он, напяливший семьдесят семь сюртуков, Захвативший корыто и сито, Мог бы смело забыть о пропаже тюков, Но ведь с ними и имя забыто!

Он теперь откликался на каждое «эй!», На «послушай!», на «как-тебя-там?», На «ух ты!», на «поди-ка-сюда-поскорей», На «кхе-кхе» и на «все-по-местам!». Впрочем, те, кто остер и на выдумку скор, Напридумали кучу дразнилок. Он в домах, где любим, слыл Огарком Свечным, А для недругов был он Обмылок. — И слезлив, и труслив, и не очень умен, — Толковал про него Билли-Белл, — Но зато уж в охоте на Снарка силен, В снарколовстве собаку он съел! Ходят слухи, что Снарка сурком обозвал, Чем обидел беднягу до смерти. Снарк об этом в Парламент письмо написал И отправил с курьером в конверте. Но, поверьте, Бисквит был другим знаменит: Выпекал булки-бублики в печке. Он бы в море испек деньрожденный пирог, Да забыл и мучицу, и свечки. А последний из них — не последний из них: Бука-Бяка, большой забияка. Он не хуже людей — не дурак, не злодей И до Снарка охочий. Однако… Все шутил, что не прочь подцепить и Бобра, Да поигрывал вилкой так мило! Но такая игра довести до добра Не могла и добра не сулила. Побелел Билли-Белл, онемел, обомлел Не на шутку от эдакой шутки, Прошептал: «Что за дичь? Наш Бобер вам не дичь! Это друг, и надежный, и чуткий». А несчастный Бобер только слезы утер, Отвернулся, не подал и виду. Никогда — о позор! — никогда до сих пор Не терпел он такую обиду. И тогда кто-то подал совет: «Удалить! Отделить от Бобра Буку-Бяку, Поскорее отдельный корабль снарядить И туда посадить забияку».

Позвенел Билли-Белл в колокольчик: бим-бом! И вскричал: «Что за глупые шутки? Я едва управляюсь с одним кораблем! А двумя управлять? Нет уж, дудки!» — Пусть защитный жилет надевает Бобер, — Заикнулся Бисквит осторожно. — Пусть бежит страховаться в одну из контор, — Буркнул Брокер, — пока еще можно. — Страхованье от страха любого спасет, — Согласился Банкир-скопидом, — Если шкуру сдерут, или градом побьет, Или рухнет на голову дом. Так и эдак они утешали Бобра, Но бедняге не стало спокойней — Лишь завидит Бобер Буку-Бяку с утра, Он до вечера ходит тихоней.

ОХ второй

Спич капитана

Билли-Белл, безусловно, был небом рожден Бороздить океаны-моря. Благороден, и смел, и умел, и умен, Капитаном был выбран не зря. С ним на суше, в воде, и всегда, и везде — Настоящая карта морская. Нет на ней островка и земли ни клочка — Только море и море без края.

— Нам спутал все карты какой-то Меркатор, — Сердито ворчал Билли-Белл, — Натыкал широты, долготы, экватор И полюсами запутать хотел. — Не карта морей, а сплошные торосы! Заливов, проливов не менее ста. Куда приставать? — приставали матросы, — Ведь карта, как море, чиста и пуста! Пусть карта прекрасна! Но только ужасно Ошиблись они в капитане своем — Умел Билли-Белл — это стало всем ясно — Лишь блямкать впустую — бим-бом-тили-бом! Смущая команду, давал он команду: — Рулево руля! Давай кругаля! Он путал местами весло с парусами И с носом корму корабля. Но в южных широтах так душно и жарко, Что кругом идет голова. А если вдобавок идете на Снарка, Легко перепутать слова. Он так все запутал, что ветер попутный, Бедняга, и тот догадаться не мог, Куда безрассудно уносится судно — На север, на запад, на юг, на восток? Немало плутали, но все же пристали К пустынному берегу вдруг. Багаж выгружая, пейзаж озирая, Провалы и скалы видят вокруг. Струхнули чуть-чуть смельчаки-снарколовы, Но, чтобы охотничий пыл не угас, Сказал Билли-Белл свое крепкое слово — Он шутку-другую берег про запас. Плеснул в подкрепление каждому грога, Который он тоже сумел приберечь, Глотнул, и вздохнул, и помедлил немного, И начал свою знаменитую речь: — Мудрецы, храбрецы, смельчаки, моряки, Мореходы, лихие матросы! — И при этих словах эхом грохнул в горах Хор много-ОГО-ГО-ГО-голосый. — — Столько месяцев шли мы по разным морям (Каждый месяц — четыре недели), Но не видели Снарка ни здесь и ни там, Хоть, глазея, глаза проглядели. Столько долгих недель мы неслись по волнам, (А неделя — семь дней, это точно), Но нигде, никогда не являлся он нам Ни воочью, ни даже заочно. Я готов, так и быть, тайну Снарка открыть. Вы достойны такого подарка. Знает весь белый свет пять заветных примет, По которым узнаете Снарка. Во-первых, у Снарка особенный вкус — Потоньше кошачьего уса. Он мягкий, как вата, и пышный, как мусс. Не всякому Снарки по вкусу. Он, во-вторых, спозаранку встает, Но едва поспевает к обеду. И если обедать в субботу начнет, С компотом управится в среду. И третья примета — шутить не мастак. С ним шутки опасны и жутки. Он все понимает, но только не так, Мрачнеет, как туча, от шутки. В-четвертых, он, словно улитка, везде Таскается с пляжной кабиной — В горах и в лесах, на песке, на воде, Низиной ползет и долиной. И пятое — Снарк задаваться горазд: Без драки, гордец, не сдается. Кусается крепко, если зубаст, Клювастый пребольно клюется. Но помните, страшной бедою грозит, Коль Снарк обернется Буджумом!.. — Тут ахнул и ухнул на землю Бисквит, Рассыпав пакетик с изюмом.

ОХ третий

Рассказ Бисквита

Они его к жизни пытались вернуть: Клали на пятки ему шоколадки, Лепили оладьи на лоб и на грудь, Считали до ста, задавали загадки… Очнулся Бисквит, и встряхнулся, и сел, Несвязное что-то урчал и мычал. Тогда колокольцем затряс Билли-Белл, — Понятней мычи! — закричал. Скорее расселись они по местам, С Бисквита не сводят внимательных глаз. И тот, кого звали Как-Тебя-Там?, Повел по старинке неспешный рассказ: — Мы были бедны, но чертовски честны… — Короче! — одернул его капитан. — Темнеет, и звезды ночные видны, А Снарка во тьме не заманишь в капкан. — Долой сорок лет, — согласился Бисквит, — О них не обмолвлюсь и словом. Итак, хоть невзрачный и хилый на вид, Я стал моряком-снарколовом. Мой дядя, который за дело радел, В дорогу меня провожая… — И дядю долой! — проревел Билли-Белл, Свирепо глазами вращая. — Мой дядя, — упрямец стоял на своем, — Наказывал: «Если изловите Снарка, Петрушкой посыпьте его и лучком, Так ароматнее будет поджарка. А ловятся Снарки на то, чего нет. К ним подходите смелей, но с опаской, Маните Законом и звоном монет, Бутылкой, и вилкой, и лаской, и таской»…

— И лаской, и таской? Отличный совет! — Кивнул капитан, — но не новый. Его постигают уже с малых лет Все удальцы-снарколовы. …«Да, Снарк, — облизнулся мой дядя, — хорош! Но коль превратится в Буджума, Спасайся, мой свет! Пропадешь ни за грош Без дыма, огня и без шума!»

Ах это, ох это снести нелегко. Пропасть ни за грош? Воля ваша! Скисаю от страха я, как молоко, Дрожу, просто как простокваша. — Ты то или это? Унять молодца! — Вскипел капитан Билли-Белл. Но ахал и охал Бисквит без конца И дрожи унять не умел. — Ах дайте, ох дайте мне душу излить! Страшилище Снарк уже снится ночами! И стоит его поперчить, посолить — Он пышет огнем и сверкает очами! Но если Буджумом он явится мне, В НИЧТО провалюсь я, как в бездну, Растаю как дым, как пушинка в огне, Навеки бесследно исчезну.

ОХ четвертый

Охота

Вскипел, словно суп, капитан Билли-Белл, Насупился, проще сказать, Бурлил он и булькал: «Да как ты посмел От нас эту тайну скрывать? Попасть в НИКУДА и пропасть без следа — Какая ужасная участь! Неужто, дружок, ты открыться не мог, Все выложить честно, не мучась? Да как ты посмел эту тайну скрывать? Тайну! От нас! И такую!» Взмолился Бисквит: «Ну опять двадцать пять! Я только об этом толкую! Ругайте за совесть меня и за страх, Казните, что бурю устроил в стакане, Меня обвините во многих грехах, Но только не в гнусном обмане! Твердил я об этом на всех языках — На финском, арабском, валлийском, Меня понимал и монах, и феллах… Но я позабыл об английском!» — Понятно! — вмешался опять Билли-Белл, Хотя и не понял ни слова, — Согласен — ужасен Бисквита удел, И наша судьбина сурова. Но все же негоже теперь отступать, И трусить героям негоже. Мы просто обязаны Снарка поймать, Если не раньше, то позже. Ловить его будем на то, чего нет, Смелей подходить, но с опаской, Манить и Законом, и звоном монет, Бутылкой, и вилкой, и лаской, и таской. Охота на Снарка нудна и трудна. Едой запасись и терпеньем. Для Снарка особая хитрость нужна — Его не возьмешь ни умом, ни уменьем. Но Англия смотрит с надеждой на вас. Оставьте любые сомненья И прихватите с собой про запас Немного ума и уменья! Банкир серебро за подкладку подшил — Он славился с детства смекалкой. Бисквит бакенбарды взбивалкой пушил И брюки отглаживал скалкой. Точил, нет, тачал башмаки Бэби-Бой, А Брокер вострил язычок. Бобер в стороне толковал сам с собой, А с остальными — молчок. Болтун-Бормотун ворчал, что молчун Плетет в тишине свои сети: — Опасен Бобер, который, как вор, Все помыслы держит в секрете. Беспечный Берет под задумчивый свист Был занят пошивочным делом. Намеливал лысину Билли-ардист, Заметьте, не мылом, а мелом. Козлиный жакет на желточный жилет Напялил с трудом Бука-Бяка, Вдобавок закутался в клетчатый плед. Билли-Белл возмутился: «Кривляка!» А Бука змеей зашипел: «Не дразнись! Жакет тесноват и, пожалуй, заужен, Но мог бы и Снарку по вкусу прийтись…» — С тобою в придачу на ужин! Ах, как скакатал, брыкоблучивал вспрыг, Хихикал злорадно Бобер! Бисквит показал Буке-Бяке язык, Но встрять не посмел в разговор. Команду свою Билли-Белл оглядел И брякнул: «Не в этом вопрос! Вот будет беда и прибавится дел, Коль встретится нам… ЖУТКОНОС!»

ОХ пятый

Урок Бобру

…Ловить его надо на то, чего нет, Смелей подходить, но с опаской, Манить и Законом, и звоном монет, Бутылкой, и вилкой, и лаской, и таской… Не знал капитан, что таинственный план Созрел в голове у Бисквита — Он к цели заветной тропой неприметной Один зашагал деловито. Уйти в одиночку решил и Бобер И тоже в дорогу собрался. С другой стороны обойдя косогор, Он той же тропой пробирался. Неслышно шагая всего в двух шагах, Шептал он: «Подайте мне Снарка!» Но Снарк — это СНАРК, а не заяц в кустах Или глупая птица цесарка. Тропинка в ущелье вела смельчаков. Скалистые горы сужались. Храбрецы, не пройдя и десятка шагов, Боязливо боками прижались. Вдруг над их головой устрашающий вой С оглушительным визгом смешался. Обмер бедный Бобер и рванул за бугор, А Бисквит задрожал, зашатался. И напомнил ему этот визг, этот скрип Звуки мерзкие школьного мела — Он в тоске у доски, понимая, что влип, Закорючки выводит несмело. — Это вой Жутконоса! — затрясся Бисквит По прозванью Огарок Свечной. — — Нам несчастьем, погибелью верной грозит Этот вопль ужасный ночной! — Это визг Жутконоса! По счету второй! Неужели за нами охота? Третий крик Жутконоса для нас роковой. Постарайся не сбиться со счета. И Бобер, сам не свой, слушал бешеный вой, Потрясавший вокруг всю округу. А когда в третий раз вой всю душу потряс, Он вздрохнул и ахрюкнул с испугу. Он делил, отнимал, умножал, прибавлял. Тяжела оказалась работа. И опять, и опять начинал он считать, Но со страху сбивался со счета. — К двум прибавить один, — заикался Бобер, От старанья бедняга вспотел. А когда-то проделывать это на спор Без ошибки в уме он умел. — Сосчитаем, — вмешался Бисквит, — как-нибудь. Нужно только набраться отваги. Четвертинку чернил поскорей раздобудь, Не забудь четвертушку бумаги. Вмиг бумагу, перо и бутылку чернил Предоставил Бисквиту Бобер. А за ними следил и без голоса выл Целый хор из расселин и нор.

Но Бисквит не слыхал безголосых певцов, Он в работу ушел с головой И твердил, что в отличье от всяких бобров, Мол, такое ему не впервой. — Три, — сказал он, — сначала прибавим к семи, К этой сумме добавим десятку. Все умножим на тысячу, но без восьми, А потом обратимся к остатку. Делим смело на тысячу, но без восьми, А затем вычитаем семнадцать. И ответ, как на блюдечке. Вот он, возьми, А за правильность можно ручаться. Арифметика — это наука наук, Даже больше — основа основ. Тайну цифр, мой друг, постигают не вдруг, Да и то если хватит мозгов. Но науку попроще при слабых мозгах Ты, пожалуй, постигнешь скорей. А ее величают в ученых кругах «Поведение диких зверей». И Бисквит приступил к изложению дел, Не спеша, презирая опасность. Он во многих науках весьма преуспел, Уважая порядок и ясность. — Разберем наш вопрос за вопросом вопрос — Внешний вид, вес, и вкус, и породу: Неопрятен, немыт и одет Жутконос Не по моде в любую погоду. «Не имей сто друзей, но имей сто рублей, — Он повсюду твердит постоянно, — Если деньги нужны, то тяни из казны, Доставай из чужого кармана». Жутконос жутковат, но его аромат Пробирает до самой печенки. Аромат в закупоренной банке хранят Или в крепком смоленом бочонке. Если хочешь отведать котлет де-воляй, Обмотай его тонкой тесемкой, Клеем смажь и в опилках бока обваляй, Жарь и парь, но не жми и не комкай. Мог толковый Бисквит толковать до утра И рецептами сыпать без счету, Только вспомнил, что в путь отправляться пора И продолжить лихую охоту. А Бобер со слезами к Бисквиту приник, Благодарный за свет и совет. Он такое постиг, что и в тысяче книг Не отыщешь за тысячу лет. И в обнимку, любовью друг к другу горя, Возвратились они в свой предел. — Нет, не зря мы, друзья, бороздили моря, — Умиленно сопел Билли-Белл. А Бисквита с Бобром не растащишь багром, Ходят рядышком оба матроса. Только ночью и днем мнится им за бугром Ужасающий вой Жутконоса.

ОХ шестой

Сон Болтуна

…Ловить его надо на то, чего нет, Смелей подходить, но с опаской, Манить и Законом, и звоном монет, Бутылкой, и вилкой, и лаской, и таской… Утомился в дороге Болтун-Бормотун, И, найдя подходящий газон, Он прилег на бочок за лобастый валун И смотрел удивительный сон. Он в Суде оказался Свиной Отбивной, Выдающей себя за Поджарку. Шесть Присяжных ножами стучат за спиной, А защита поручена Снарку. В белоснежном и пышном своем парике Снарк невинен и тих, как овечка. Только вилка двузубая в левой руке, Только в правой — тарелка и свечка. Вызывает Свидетеля строгий Судья И Законы листает сурово. На весах Правосудья от А и до Я Будет взвешено каждое слово. И Свидетель, икая и брызжа слюной, Говорит увлеченно и ярко, Что в сравненье с отличной Свиной Отбивной Не идет никакая Поджарка. А Судья горячо осуждает подлог, И в его Обвинительной речи Убедителен каждый союз и предлог, Россыпь слов пострашнее картечи. На скамейке Присяжных поднялся галдеж: Нет сомненья — готово решенье. И у каждого острый, сверкающий нож, А в горящих глазах нетерпенье. Но защитника Снарка черед настает. Гневным взором окинув собранье, Три часа говорит он, как будто поет, В тихом голосе слышно рычанье.

1 2