Охота на удачу
Шрифт:
На секунду Герка замешкался, не понимая, как покинуть зал, не поворачиваясь к судицам спиной. За доброжелательными улыбками, отлично помнил он, скрывались изогнутые клыки. Однако женщины решили эту проблему, с двух сторон подхватив его под руки. Выходя, Обрада хлопнула ладонью по выключателю, погрузив зал в полумрак. Тяжелые шторы завешивали высокие окна настолько плотно, что дневной свет практически не проникал в зал. Перед тем как захлопнулась дверь, Герка успел заметить, как вокруг кукол загорелась скрытая подсветка. Во всем этом было нечто неправильное, но додумать, что именно, никак не получалось — повисшие на нем судицы весело болтали друг с другом, точно закадычные подружки, не видавшиеся много лет. Их щебет мешал сосредоточиться, и вскоре Герка выбросил из головы незаконченную мысль. До тех пор, пока они не остановились на одном из пролетов служебной
— Вот ведь голова дырявая! Сумочку оставила! Герочка, не будете ли вы столь любезны? — Несмотря на теплый тон, глаза у нее при этом были как у биолога, препарирующего очередную, Случай ведает какую по счету, белую мышь. — Там, в конце комнаты, на вешалке. Не хочу оставлять. У нас тут некоторые несознательные подворовывают…
Не представляя, насколько нужно быть несознательным, чтобы решиться воровать у судиц, Воронцов с готовностью кивнул. Он чувствовал подвох, но понять, в чем тот заключается, не мог. Обратный путь занял минут пять: Герка постепенно начинал ориентироваться в запутанных лабиринтах библиотечных задворков. Зная, что в Выставочном зале никого нет, он толкнул дверь и, не включая свет, прошел почти половину помещения, прежде чем…
Лиля могла бы им гордиться — он не упал в обморок. Хотя вопль ужаса сдержал с огромным трудом. В первые мгновения Воронцов был твердо уверен, что обмочится от страха, потому что ничего кошмарнее доселе ему видеть не доводилось. Даже сонм мертвых мальчиков личной гвардии Некрополита не мог состязаться с ужасом, царящим в комнате с табличкой «Выставочный зал». В рассеянном свете направленных ламп лениво плавали мелкие пылинки. Паркет отливал полусодраным лаком. Куклы все так же стояли, сидели и лежали на своих местах, навечно застывшие в глупых, неудобных позах.
Ничего нового… кроме глаз.
То, что прежде Герка принимал за искусно раскрашенные стекляшки, оказалось настоящими живыми глазами! И все эти разноцветные глаза с непередаваемой мукой следили за юношей — обезумевшие от заточения, одиночества и однообразия. Мечтающие о смерти. Должники Швеца, надежно упакованные им в удобные вместилища.
Гера оцепенел посреди комнаты, не в силах двинуться вперед или выйти. Лишенные век глаза парализовали его. Больше всего Воронцов сейчас жалел о том, что, зайдя, поленился включить свет. Теперь ему казалось, что куклы не просто наблюдают за ним, но и шепчутся о чем-то, и даже тихонько двигаются. Не сходят с места, но меняют положение, стоит только отвести от них взгляд. А учитывая, что в зале находилось не меньше сотни кукол, держать их всех в поле зрения постоянно оказалось невозможной задачей. Воронцов резко крутанулся вокруг своей оси, почти ожидая увидеть, как со спины к нему подбираются маленькие зловещие фигурки. В ожидании, когда в нее вопьются длинные, острые, точно шило, зубки, шея покрылась гусиной кожей. За спиной никого не было, лишь подозрительно шевельнулась створка двери. Сквозняк? Или ее толкнули чьи-то мягкие тряпичные руки? Герка поспешно повернулся обратно. Куклы по-прежнему сидели на своих местах. Только теперь все они подались вперед, в едином порыве пытаясь дотянуться до глупого мальчика, рискнувшего посетить «Вселенную мягкой игрушки» в темноте. Вытянутые руки делали их похожими на орду киношных живых мертвецов, которых ради режиссерского прикола сотворили из плюша. Вот только материал не делал их милее.
Вешалка маячила в каких-то десяти шагах впереди. На ее изогнутых рогах, точно на виселице, болтались три тощие заготовки. Три пока еще не наполненных вместилища.Теперь Герка знал, что библиотечных кукол набивают не ватой и не опилками. От этого находиться в комнате было еще страшнее. Стоять на месте становилось опасно для рассудка — Воронцов уже подпрыгивал и озирался от каждого шороха. Перебарывая себя, он сделал шаг вперед, под перекрестным огнем кукольных глаз дошел до вешалки и на мгновение замер. Сумочка Живы, точно такая же, как у ее сестры, болталась прямо на груди одной из заготовок. Шепот, сперва казавшийся лишь голосом ветра в вентиляции, усилился, стал отчетливее. В нем слышалась нетерпеливость. Сумасшествие. Голод. Надо было поскорее убираться отсюда, но Герка все стоял, не в силах взяться за кожаный ремешок. Боясь прикоснуться пальцами к пустой плюшевой шкуре. Он не знал, чего опасается больше: что ожившая заготовка прыгнет на него, растопырив украшенные кривыми когтями матерчатые пальцы, или что его засосет внутрь
Скользнув по прохладному, безжизненному плюшу, дрожащие пальцы вцепились в ремешок сумочки. Еще не сняв его с крючка, Герка стремглав несся к выходу. За спиной загрохотало — это опрокинулась вешалка. Но юноша не обернулся. Ему даже в голову не пришло, что неплохо бы поднять упавшее. Пулей вылетев в коридор, Воронцов захлопнул дверь и привалился к ней спиной. В ушах все еще стоял противный крысиный писк сотни маленьких глоток…
Убедившись, что никто не пытается выломать дверь, Герка отряхнулся и, успокаивая норовящие выпрыгнуть легкие, медленно отправился догонять судиц. В этот раз аномальные размеры библиотеки сыграли ему на руку. Герка отдавал Живе сумочку с невозмутимым лицом и ровным дыханием. Если он что и уяснил из Лилиных рассказов, так это то, что этот мир не терпит слабаков и нытиков.
«Местечко» действительно оказалось поблизости — в трех домах через дорогу. Но если бы Герка сразу понял, куда тащат его лукавые судицы, он бы трижды подумал, прежде чем опрометчиво соглашаться на их предложение. Заведение с претенциозным названием «Москва» было хорошо известно всему городу как последний ресторан доперестроечного периода, так и не сменивший название. Расположенный на первом этаже жилой «сталинки», он навсегда застрял во времени, вобрав в себя лучшие проявления шика советской эпохи. В обычные дни Герка предпочитал места поскромнее, а чаще всего просто покупал беляши и сосиски в тесте в ларьках с выпечкой. Цены в «Москве» действительно были столичными. Кофе от двухсот рублей автоматически делал ресторан недоступным для студентов и школьников.
В «Москве» Воронцов бывал лишь однажды, два года назад, на сорокапятилетии отца. Тогда самое сильное впечатление на него произвела повсеместная чистота и «вылизанность» заведения. Весь вечер Герка вел себя предельно внимательно, боясь пролить брусничный морс или ненароком уронить что-нибудь жирное на белоснежную скатерть. Ему казалось, что он присел перекусить в музее над особо дорогим экспонатом или в библиотеке, обложившись редкими книгами. В общем, единственный ужин в «Москве» оставил Воронцову не самые приятные воспоминания. Возвращение сюда в компании двух крайне неуравновешенных женщин, меняющих возраст и настроение гораздо быстрее, чем некоторые меняют зубные щетки, не добавляло Герке оптимизма. Пусть внешне все выглядело так, словно это они привели его в ресторан, юноша прекрасно понимал: когда дело дойдет до расчета, раскошелиться придется ему. Будучи мальчиком воспитанным, Герка был бы совершенно не против заплатить за своих спутниц, но полторы сотни в кошельке диктовали совершенно иную стратегию.
Мимо улыбчивой девочки-администратора, кивнувшей судицам, как старым знакомым, они проследовали в большой зал. С первого и единственного визита Воронцова помещение совершенно не изменилось: идеально ровные ряды круглых столов, ослепительной белизны скатерти, блестящие приборы, похожие на инструменты хирурга, и, конечно же, апофеоз советской роскоши — устрашающих размеров хрустальная люстра под потолком. Даже Герины кеды, соприкоснувшись с мраморным полом, умудрялись создавать небольшое эхо. Других посетителей, кроме их троицы, не было. Юношу это нисколько не удивило — в Сумеречах не так много людей может позволить себе обедать в ресторане. Судицы, по какой-то причине, могли, и, судя по уверенному поведению, делали это часто. Пройдя через весь зал, они привычно остановились возле углового столика на четыре персоны. Вспомнив о своей роли галантного кавалера, Герка помог сестрам сесть. Скрежет задвигаемых стульев прозвучал точно железом по стеклу.
— Душечка, нам как обычно, — проворковала Жива подошедшей официантке.
— Простите, бифштексов сегодня нет, — девушка виновато сложила руки на переднике. — Могу предложить шницель по-венски.
— Хорошо, давайте шницели вместо бифштексов, — согласно кивнула Обрада.
Официантка тут же отработанно затараторила:
— Значит, вам две солянки, два мяса в горшочке, четыре шницеля, два стейка с кровью и четыре литра томатного сока, все верно?