Охота на журавля
Шрифт:
— Странно другое. Мне казалось, что ты любишь кошек.
— А я не сказала «кошек», я сказала — «это животное». Сие отнюдь не кот, сие есть Котовасий. Давно пора его кому-нибудь отдать, да подарки, говорят, не передаривают, а выбрасывать тем более грех. Хоть бы он разбился, что ли…
— Ясно, — хмыкнул Никита, разглядывая очередного «персонажа» со всех сторон. — Надо же придумать — Котовасий! Да, кстати, а почему ты именно эту фигурку выбрала? Из-за фамилии или как?
— Или как. Видел бы ты это сокровище! Сытый, усатый, важный. При этом суетиться ухитряется не хуже вентилятора на колесиках. Все стараются с прессой дружить, но должны же быть какие-то границы…
—
— Это комплимент или повод для драки? — огрызнулась я.
— Ритуля, я понимаю, что история эта тебя порядком взвинтила. Но ты бы все-таки характер-то попридержала, а? — мягко заметил Никита.
— Ну, извини.
Глебов вначале молча следил за нашей перепалкой — а кстати, чего это я действительно разбушевалась? — и наконец решил-таки вмешаться.
— А вы про сумку не забыли?
17
И что это там внутри?
Тщательное обследование внутренностей сумки преподнесло две новости, хорошую и плохую. Собственно, плохую — удивительно скудное количество «объектов» — я обнаружила еще в редакции. Зато практически все содержимое обещало оказаться весьма полезным — это была новость хорошая.
Я, должно быть, ужасно безалаберная, но, право, Маркова сумка выглядела пустыней. В моих торбах «живут» предметы многочисленные и разнообразные. Кроме ручек, блокнотов, визиток и прочего журналистского мусора, я таскаю с собой разные полезные мелочи: ножницы, чайные ложки, нитки, винтики всякие, веревочки-проводочки, пластырь, соль, флакон с витаминками и прочее в этом духе — по принципу «авось пригодится». Плюс объекты неясного назначения: камушки, пробки, стеклышки и железки — по принципу личной симпатии к каждому из предметов. Итог получается весьма странным. А Марково имущество прямо-таки кричало о профессии своего хозяина: рабочий блокнот, диктофон, пара кассет, несколько авторучек и безликая мелочь типа консервного ножа и отвертки.
Естественно, вначале мы дружно схватились за диктофон. По поводу такого энтузиазма я даже съязвила:
— Ага, щас послушаем, а там «я тебя, злодея, раскусил, ты аргентинский шпион и диверсант, под видом метро копаешь туннель в Австралию и вообще увел у меня трех любимых женщин и продал их на африканские плантации». А потом «ах, Валентин Борисович, скушайте, пожалуйста вот это замечательное лекарство, и не забудьте потом выпить эту замечательную водочку». И сразу будет ясно, кто и зачем.
Сказала — и тут же осеклась. В каждом человеке, вероятно, сидит маленький бородатый одноглазый типчик в нимбе набекрень и следит: правильно ли ты себя ведешь. Этакий внутренний судия. Почему одноглазый? Потому что замечает одни неправильности. Как похвалить за что хорошее — от него не дождешься, ему бы только поворчать. Сейчас судия с укоризной качал головой и грозил мне скрюченным пальцем: успокоиться бы тебе, Маргарита Львовна, что-то ты и вправду буянишь лишнего. Нервная какая-то, цепляешься за всех, заноза невоспитанная.
Никита прав, пора аутотренингом заняться. Вот прямо сейчас, как выпровожу гостей, сяду в «лотос» и начну распевать «ом-мани-падме-хум» — пока не достигну полного просветления. Стану такая просветленная-просветленная — чтобы насквозь было видно. Может, мировой разум, восхитившись моей высокой духовностью, в награду подскажет мне нужные ответы на неясные вопросы? А что? Ему, всемирному, все одно делать
Короче говоря, раз уж решили начать с диктофона — так тому и быть. Правда, перед этим мне пришлось перерыть полдюжины разных ящиков в поисках рабочих батареек. В диктофоне батарейки, конечно, имелись. Но, увы, абсолютно нежизнеспособные. Замену-то им я нашла — в «культурных слоях» моей квартиры небольшой противоракетный комплекс немудрено обнаружить, не то что батарейки — но мои язвительные предположения на ближайший период остались ничем не подтвержденными. Хотя и не опровергнутыми. Ни тпру, ни ну, словом. Техника!
Судя по всему, батарейки приказали долго жить как раз в тот самый день. Так что кассета, которая была в диктофоне, при попытке ее прослушать, выдала тираду в духе сильно перевозбужденного Буратино — этакая соловьиная трель на высоких частотах. Явно последнюю запись пытались сделать на батарейках, порядком уже посаженных. Обе кассеты, валявшиеся в сумке сами по себе, прослушивались нормально, но относились к предыдущей неделе и, по крайней мере на первый взгляд, ничего интересного не содержали. Я было собралась по этому поводу сильно огорчиться, но Глебов пообещал, что немного поработав с последней кассетой, он воспроизведет «всю эту жуть» с нормальной скоростью. Насчет «немного» он, по-моему, преувеличивал.
Под давлением обстоятельств пришлось временно переключиться на другой объект.
Ильин подвинул ко мне марковский блокнот и обманчиво ласково предложил:
— Я так думаю, солнышко, что в заметках коллеги ты разберешься получше нашего, а? Вон даже почерки у вас похожи — как пьяная курица лапой.
У, язва! Вот и мечтай рядом с такими о просветлении и слиянии с мировым разумом. Только-только умиротворишься — а тебя раз, и на землю, на грешную и оч-чень ощутимую.
К сожалению, ничего такого подходящего для швыряния в ехидного милиционера под рукой не оказалось. Кроме собственно блокнота, но его бросать мне было жаль, лучше полистать. Чем я немедленно и занялась. К счастью или нет, но блокнот оказался новым, всего семнадцать заполненных страниц. Первую занимал список фамилий: Костин, Званцев, Тарский… ясно, весь пантеон кандидатов на кресло губернатора. Или паноптикум. Хотя, по-моему, точнее это назвать зоопарком: вначале крупные хищники, потом помельче, ну и всякие кошки-мышки и прочие мелкие животные. В соответствии с табелью о рангах, то бишь — рейтингами. Ну да, их считают по большей части купленные агентства — но при этом картинку они, рейтинги, дают, достаточно близкую к действительности. Хотя бы потому, что публикуются во всевозможных СМИ, причем часто и обильно. Политическая успешность ведь не из всенародной любви произрастает. Любовь — это так, удобрение. А почва для этой самой успешности — узнаваемость. Смотрит простой человек на предложенные цифирки и убеждается: вот эти нынче в первых ходят, из них и выбирать надо, что ж свой голос попусту отдавать. Месяц-два такой обработки — и реальный график пристрастий возлюбленного нашего электората начинает очень даже соответствовать сочиненным (и, главное, оплаченным) в предвыборных штабах рейтингам. Словом, главное условие успешного пиара — его должно быть много.