Охота пуще неволи
Шрифт:
Перед входом в избушку также соорудил нечто в виде тамбура, чтобы дверь не выходила сразу на улицу, то бишь в тайгу. Этот тамбур будет предохранять и от снежных заносов, и от холода, поскольку в нем формируется свой микроклимат, промежуточный между открытым воздухом и помещением.
9 октября
Вот теперь, когда изба построена, я могу спокойно переходить к следующему этапу своей охотничьей жизни. До начала пушного сезона осталось совсем немного — 10–15 дней. А мне надо заняться еще заготовкой мяса: без приманки соболь в капкан не пойдет. Да и сам я уже истосковался по свежатине. Эта стройка связывала меня по рукам и ногам. Теперь, слава богу, все позади. Но у меня в устье Хурингды осталось еще много вещей, в том числе и продукты (хлеб, крупы, картошка). Ведь с собой я в прошлый раз взял только самое необходимое. Придется сначала потаскать вещи. Зима на носу, а у меня здесь ни лыж, ни капканов.
Впрочем, зима что-то не торопится. Еще позавчера подул ветер с юга. Снег начал таять. Правда, в основном на солнечной стороне, а у нас он пока еще лежит, но температура неуклонно поднимается вверх, держась все время выше 0°, даже ночью. Сегодня она поднялась до 8°. Немыслимая вещь! Шуга сошла совсем. Только забереги в тихих заводях говорят об октябре. В прошлом году в это время на реке уже устанавливался лед, и по нему можно было ходить. Странная нынче осень: то ранние морозы, то затянувшаяся оттепель. Если так и дальше пойдет, то я смогу ходить за вещами по берегу. Пока же вынужден идти по тайге. Это очень трудно. В лесу мох такой глубокий, что нога тонет в нем почти по колено. Поэтому колени приходится поднимать чуть ли не до подбородка. Шаг получается короткий, а сил затрачивается много. По берегу идти гораздо легче. Но сейчас, пока камни покрыты снегом, это очень опасно: можно поскользнуться. Так что лучше переутомиться, чем поломать ногу или свернуть шею. Конечно, прогулка по тайге имеет и положительные моменты: я могу здесь встретить дичь. В путь я двинулся сразу после завтрака. Не успел отойти и километра, как услышал пересвист рябчиков. При моем появлении выдали себя перепархиванием на другие деревья. Рябчик — плохой летун, далеко не отлетает и летит только по прямой. Так что всегда можно настичь его. Их было всего три, и все три оказались в моем рюкзаке. В приподнятом настроении пошел дальше. Шел вдоль реки у самого обрыва и постоянно встречал следы соболя и белки. Одновременно намечал места, где буду ставить капканы.
Обратно шел почти три часа: измучился вконец. Все-таки при собственном весе 60 килограммов тащить груз в 25 килограммов тяжело. Я и так уже старался равномерно распределить поклажу — взял два рюкзака и один из них повесил на грудь, чтобы не сгибаться в три погибели.
Возвращаясь той же дорогой, вспугнул еще двух рябчиков. За одним пришлось лезть на огромный кедр — он застрял там в ветвях после выстрела. Это ничего. Главное — птица в тайге есть. Значит, голодать не придется. Я и глухарей вспугивал несколько раз. Только замечал их слишком поздно, когда они снимались с деревьев, испугавшись меня. Собака же моя совершенно не умеет охотиться. Носится по лесу, в возбуждении одурманенная новыми запахами, но что делать при виде птицы или зверя, не знает. Для лайки она что-то слишком молчалива. За все время я ни разу не слышал ее лая. Конечно, любую охотничью собаку надо учить охоте, будя в ней природные инстинкты. Лучше всего это делать в своре. Там они быстро перенимают друг у друга нужные навыки. Но у меня этой возможности нет. Придется учить иначе, по методу «кнута и пряника», чтоб выработать в ней целенаправленный поиск.
Вернувшись домой, я сварил себе целую кастрюлю картошки «в мундире» и ел ее с хлебом, который макал в подсолнечное масло. Такого блаженства я давно не испытывал. Картошка замерзла и стала сладкой. Я оставил ее на воле. Так она не испортится.
В этот вечер я уже больше не работал. Лежал и слушал свою «Спидолу», которую повесил на стену у изголовья. Так что стоит лишь протянуть руку — и ты в курсе всех новостей планеты.
10 октября
Погода отличная — тепло и солнечно, просто удивительно. Воздух приносится ветром такой теплый, будто специально где-то по пути прогревается. Я даже решил пофотографировать. Запечатлел избу, заодно и себя.
Затем взял спиннинг, тозовку и направился к реке попытать счастья в рыбалке. Мальчик побежал лесом вдоль обрыва. Не успел я пройти и 100 метров, как неожиданно услышал одиночный лай. Этот молчаливый пес напрасно не лает, тем более что такое пока случилось впервые. Поэтому, бросив спиннинг, я взял направление и осторожно двинулся на лай, внимательно всматриваясь в чащу. Действительно, вскоре я усмотрел на лиственнице силуэт глухарки. Собаки внизу не было. Вот что значит необученный пес. Он должен сидеть и облаивать дичь, пока не подойдет охотник не подстрелит ее. Но этот никогда не охотился и, естественно, не знает, что надо делать, обнаружив в лесу достойную внимания живность. Даже лай его был всего лишь непроизвольной реакцией на недоступность жертвы и выражал бессильную досаду. Только и всего. Надо во что бы то ни стало поощрить в собаке этот лай, чтоб она знала, что я всегда готов, услышав его, прийти ей на помощь и добыть недоступную для нее дичь.
Чтобы не вспугнуть глухарку, я пригнулся и почти на четвереньках начал подходить к лиственнице. Она меня заметила, но не сошла, так как глухари в отличие от рябчиков не боятся собак, а мой вид больше напоминал четвероногое животное. Глухарка даже недовольно закудахтала, когда я подошел слишком близко. Не вставая, я прицелился и выстрелил. Попал, но пуля, видно, прошила лишь крыло, и глухарка не упала, а, кудахча, перешла на другой сук. Я снова выстрелил и явно промазал: птица продолжала сердито ворчать, переминаясь с ноги на ногу. Очевидно, я сильно волновался. Рябчиков мне удается снимать с любого доступного расстояния и с первого выстрела, несмотря на их гораздо меньшие размеры. Я глубоко вздохнул, успокаивая себя, и только с третьего выстрела добился своего — птица, кувыркаясь, полетела вниз.
Наконец, подбежал пес и начал с остервенением душить добычу. Я дал ему эту возможность, зная, что впоследствии он будет готов часами сидеть под деревом, облаивая дичь и зазывая охотника, чтобы ощутить сладость добычи. Правда, Мальчик не совсем правильно понял меня, решив, что я отдаю ему глухарку насовсем. Когда я попытался забрать птицу, он схватил ее и бросился в сторону. Пришлось догонять и внушать ему слово «нельзя». Кажется, он не обиделся на меня. Ведь у собак свои законы, по которым прав всегда бывает сильнейший. Потому и он был вынужден, соблюдая субординацию, отдать мне добычу. Но чтобы поощрить на будущее его поиск, я все-таки отрезал и отдал ему шею. Он проглотил ее, почти не разжевывая. Любят собаки боровую дичь. Отнеся птицу в палатку и подвесив ее вместе с рябчиками, я не отказался от затеи порыбачить и снова направился тем же путем к реке. Прошел 100 метров — и вдруг опять лай.
Ага, значит, пес понял, что к чему. Способный «парень». На огромной лиственнице, что стояла у самого обрыва, я увидел глухаря и глухарку. Редкий случай. Обычно они живут отдельно. Снова я изобразил из себя вторую собаку и устремился к лиственнице. Увлекшись, я не заметил еще двух глухарей, которые расположились на моем пути и сошли только, после того, как я чуть не наступил на них. Но далеко не отлетели, а уселись на ту же лиственницу, под которой, деловито все обнюхивая, шнырял Мальчик в ожидании меня. Я присел, отдышался и только после этого, тщательно прицелившись, выстрелил. Огромный глухарь, ломая сучья, полетел вниз. Пес кубарем скатился с обрыва и стал так рьяно душить и рвать птицу, что я начал опасаться за глухаря. Крикнув собаке «Нельзя!», выстрелил в другого. Он замахал крыльями, отлетел метров на 50, а потом вдруг рухнул вертикально вниз. Новый выстрел отвлек Мальчика. Он уже знал, что после выстрела сверху падает птица, которую позволено трепать. И поэтому, увидев нового глухаря, бросился к нему. Я был доволен собакой. Мальчик вел себя именно так, как нужно. Собака всегда должна бежать на выстрел. Охотники часто этим пользуются, когда хотят отозвать к себе слишком увлекшегося охотой пса. Зов по имени обычно остается в таких случаях безрезультатным, ибо у собаки он рефлекторно связан лишь с получением пищи. Но инстинкт охоты у охотничьих собак развит сильнее всех остальных инстинктов. Поэтому только звук; выстрела, связанный в ее сознании с близкой жертвой, может отвлечь ее от охоты, которая в данном случае нежелательна. С другой стороны, если собака взяла нужный след, тут уж надо воздержаться от нежелательных выстрелов, чтоб не отвлекать ее.
Обратно я решил пойти берегом реки. И тут неожиданно сделал открытие. На осыпном обрыве, подмываемом рекой, виднелись многочисленные следы глухарей. Так вот почему их сюда тянет! Они здесь, оказывается, собирают камешки, чтоб обновить «жернова» в желудках для переваривания грубой зимней пищи. Я много раз слышал, что боровая дичь собирается на береговых отмелях для сбора камешков, но ни разу не видел этих излюбленных ими мест. И вот одно из них передо мной. Да, можно считать, что мне здорово повезло. Жаль только, что слишком поздно я его обнаружил, ибо удачнее всего охота на таких россыпях в основном в сентябре.
В этот день я так и не порыбачил.
15 октября
Погода испортилась неожиданно, за одну ночь. Утром на следующий день после охоты на глухарей пошел обложной дождь.
Температура немного упала, но продолжала оставаться положительной. В дождь, да еще обложной это значит длительный, — из избы можно не выходить. Вся живность в такое время прячется, и на охоту идти бесполезно. Да и что за удовольствие мокнуть? В такую погоду каждая веточка норовит обдать тебя целым каскадом брызг. Промокнешь в одно мгновение. А ведь в лесу уже лежит снег.