Охота за кварками
Шрифт:
В этих именах-обозначениях очень красиво выглядят наши старые знакомцы протон (Р) и нейтрон (N) — будем обозначать их большими буквами, чтобы отличать от кварков (строчные буквы). По классификации М. Гелл-Мана и Г. Цвейга:
Р = ppn и N = pnn.
Схема кварков легко и просто объясняет, почему заряд протона единичный и положительный (+1), а у нейтрона заряд нулевой (0). Непосредственная проверка дает для протона (смотри только что приведенные выше равенства):
(+ 2/3 ) + (+ 2/3 ) + (- 1/3 ) = +1
А для нейтрона имеем:
(+ 2/3 ) + (- 1/3 ) + (- 1/3 ) = 0.
Из кварков конструируются и наблюдающиеся в природе — об этом говорилось выше — синглеты, октеты и дециметы элементарных частиц. Так, группа из десяти частиц в кварковом «изображении» будет иметь такой вид:
__________________________.
________р_______n________.
____рр_____pn_______nn____.
ppp____ppn_______pnn______nnn.
Секрет построения этой пирамиды донельзя прост.
Мы последовательно перебираем все возможные комбинации троек, состоящих из элементов р, п и . Каждая из троек представляет собой элементарную частицу: в обычном — не кварковом — изображении мы получим такую таблицу:
__________________Q-__________________.
__________Z0*____________Z-*__________.
_____Z+*_________Z0*_________Z-*______.
_Д+*______Д+___________Д0________Д-__.
Это эквивалент первой пирамиды, где знаками плюс, минус и ноль обозначены заряды элементарных частиц, а звездочки говорят о том, что помеченные ими частицы «возбужденные».
Не будем больше анализировать кварковые конструкции. Отметим лишь, что вершину указанных пирамид венчает омега-минус-гиперон и что в момент, когда эта частица «родилась» на бумаге (1963), было известно: — резонансы и возбужденные частицы действительно обнаруживаются в экспериментах, а вот ~ никто не наблюдал. Так что предсказание омега-минус-гиперона стало двойным вызовом: и экспериментаторам — ищите! и теоретикам — если такой частицы нет, плохи ваши дела!
Теоретики сказали свое слово, и им оставалось просто ждать, а вот экспериментаторы немедленно принялись за дело.
И научное чудо свершилось. В 1964 году омега-минус-гиперон была обнаружена.
Теория кварков и М. Гелл-Ман оказались правы: 2~- частица существовала! Успех был полным.
В 1969 году М. Гелл-Ман стал нобелевским лауреатом.
2. Ядерное сафари
Погоня за зверем, на которого ты давно и страстно мечтаешь поохотиться, хороша, когда впереди много времени и каждый вечер после состязания в хитрости и ловкости возвращаешься хоть и ни с чем, но в приятном возбуждении, зная, что это только начало, что удача еще улыбнется тебе и желанная цель будет достигнута.
Датский физик Н. Бор, создавший первую теорию атома, возглавлявший в первой четверти нашего века титанические усилия ученых по разработке основ квантовой механики, очень любил рассказывать такую историю.
Некий английский лорд как-то расхвастался своими необыкновенными подвигами, якобы совершенными им при охоте на львов. Одна из слушательниц, молодая девушка, не выдержав, спросила его напрямик, сколько же львов он убил.
— Ни одного, — спокойно ответствовал рассказчик.
— Разве это не слишком мало? — ехидно заметила девушка.
И это замечание нисколько не смутило лорда-охотника, он невозмутимо парировал:
— Только когда речь идет не о львах!..
Подобное можно было бы сказать и про результаты научной охоты за кварками: они оказались настоящим львом микромира!
Золотыми буквами
В декабре 1934 года маленькая охотничья экспедиция — американский писатель Э. Хемингуэй, его жена, друзья и следопыты-африканцы — выехала из Момбасы (Восточная Африка, порт в Кении на побережье Индийского океана) и двинулась на северо-запад через плато Серенгеттн, откуда повернула на юг, к озеру Маньяра.
Путешествуя по Африке, Э. Хемингуэй и его спутники охотились на самых разных зверей — львов, леопардов, антилоп, носорогов, газелей.
Позднее в книге «Зеленые холмы Африки» писатель очень ярко и точно описал все подробности этой охоты.
Этой книгой Э. Хемингуэй провел своеобразный писательский эксперимент: он попытался создать «абсолютно правдивую книгу», не используя при этом ни одного вымышленного образа или события. И преуспел в этом.
Жаль, что, когда — в середине 60-х годов — началась (продолжается она и поныне) экспериментальная охота за кварками, в ней не принял участия какой-нибудь писатель ранга Э. Хемингуэя, который поставил бы себе целью выяснить, может ли правдивое изображение научных событий — без прикрас и без разговоров о любви главных героев! — «соперничать с творческим вымыслом».
(Конечно, охота обычная и охота научная не одно и то же. Э. Хемингуэй прекрасно владел ружьем, бил птицу и зверя без промаха, поэтому он мог фиксировать и потом запечатлеть в книге даже самые мельчайшие детали охоты. Представить же писателя, который мог бы стать полноправным участником физических экспериментов, да при этом держал бы в голове все хитросплетения теоретических нитей, да еще бы виртуозно владел словом, представить себе такого писателя трудно.
Но это вовсе не означает, что в будущем не появятся научные Хемингуэи, способные осуществить экспедицию в любой, самый удаленный уголок микромира и убедительно, с полным знанием дела, красочно рассказать об этом, даже если охотиться им придется за «зверьми», не уступающими кваркам по изворотливости и неуловимости.)
…В те жаркие 60-е годы кварками интересовались не только физики геологи, биологи, химики тоже часто произносили это слово. Но, понятно, особенно волновались и суетились, принимая все это слишком близко к сердцу, научные журналисты. Они жадно прислушивались к свежим новостям, вникая, казалось бы, в неуместные подробности, судорожно перелистывали даже сверхспециальные статьи научной периодики в надежде, что наконец-то промелькнет сенсационное сообщение.
Тема кварков властно захватила тогда многих.
А ситуация оставалась противоречивой.
Нетерпеливые и скорые на мысль теоретики уверенно (и с каждым днем все более: их схемы работали все лучше и лучше) говорили «да»: кварки должны, просто обязаны были существовать в природе. Теоретикам возражали экспериментаторы. Более спокойные и не торопящиеся с окончательными выводами, они твердили «нет»: пока в экспериментах обнаружить кварки никак не удавалось.
«Рождение», «выживание» или «гибель» гипотез при их столкновении с данными опыта — дело в науке довольно обычное. И никто не станет пенять теоретику, если его научная версия не оправдалась. Гораздо сложнее положение экспериментатора: ошибаться ему не след, хоть такое и случается порой. С экспериментатора спрос больше, но зато ему больше и веры.