Охота за Живоглазом
Шрифт:
— Зови меня Инспиратор, — сказал голос внутри Капитана.
Капитан попытался собраться с мыслями: Инспиратор? Кто он? Важный демон? Начальник пришельцев? И где я? Зачем я здесь?
— Почти угадал, — монотонно сказал Инспиратор (голос звучал прямо в голове Капитана). — Вот ответ на вторую часть твоего вопрошания, надеюсь, он тебе понравится. Где ты? Ты в своем новом вечном доме. Твое глупое путешествие закончено.
— Как закончено?! Почему?! — Капитан в отчаянье дернул в пустоте ногами — где все остальные?!
— Сколько сентиментальности, — продолжил Инспиратор. —
Но отца Ивана и Дмитрия на картинке Инспиратора почему-то нет. Капитан это сразу заметил. Их отсутствие вселило в него смутную надежду (это значит, что их, возможно, нет в планах главного демона).
Капитан постарался больше не думать на эту тему, чтобы скрыть от Инспиратора свои мысли и чувства.
— А вот тот камушек, который вы так прятали от людей, — спокойно продолжил Инспиратор. — Хотели камушком людей облагодетельствовать? Глупцы.
На картинке появился Живоглаз. Сверху на нем лежало что-то мохнатое. Нечто вроде кошачьей лапы.
— Скоро он будет принадлежать вот этому человеку. Так что я сделаю вашу работу за вас. Облагодетельствую человечество.
Из клубящейся мглы медленно выплыла фигура, закутанная в черный кокон, как в паутину. Наружу торчала только голова, человек был в глубоком сне. Капитан чуть не вскрикнул от изумления — это же отец Борис!
— Узнал? — Инспиратор торжествовал. — Он не из моего отряда, но послужит мне. И за это я дам ему возможность поиграть с вашим камушком. Пускай играет. Главное не менять правила игры. А ты и твои деревянные друзья, жалкие бунтари, хотите своей детской идеей Союза посеять в людях хаос. Нет, этого не будет. Поэтому ваше Золотое Веретено мы уничтожим, как вещь для людей лишнюю. Я об этом позабочусь.
— Ты лжешь! Я тебе не верю! Не верю! Не верю! — Капитана охватила ярость, но ярость была от отчаянья. Он прекрасно понимал, что ничего не может противопоставить Инспиратору. Одна надежда на Дмитрия и отца Ивана, может быть они доведут дело до конца.
— Я никогда не лгу, — сказал Инспиратор. — Я всегда объективен. А ты, глупец, жестоко пожалеешь о своих словах. Я разобью тебя на мелкие кусочки. Осколки твоего жалкого «Я» будут бесконечно метаться в серой пустоте, пребывая в нескончаемом ужасе смерти и распада. Это не пустые слова. Ты уже как-то испытывал состояние раздвоения, вспомни?
Капитан тут же вспомнил, как давно, в бурной молодости он, экспериментируя с расширением сознания, пережил мучительное раздвоение собственной личности. Он даже не предполагал, что это так мучительно.
— …А теперь тебя будет не два и даже не четыре. Тебе понравится.
Он потянул руки к Капитану и вдруг в ужасе отпрянул. Тут только Капитан заметил, что его обвивает тонкая, едва видимая серебряная нить, которая сразу натянулась. Капитана резко бросило назад. Мгновение — и он очнулся на склоне Холма. Он лежал, зацепившись ногой за чудом выросшее здесь маленькое Серебряное Дерево. Его лицо было обращено к Кургану.
Курган молчал, затаившись, словно зверь перед прыжком.
Внучка колдуна
— Какие вы все-таки странные, — еще раз повторила незнакомка, оглядывая стражей и людей.
— Мы, это, гуляли, — многозначительно сказал отец Иван.
— Ага, — подхватила Незнакомка, — гуляли и в яму упали.
Незнакомка засмеялась чистым и звонким смехом. Дмитрий посмотрел на свои «пятнистые», некогда белые джинсы, теперь заляпанные глиной и грязью, на помятого отца Ивана, бледных и еще не до конца пришедших в себя стражей и подумал: ну и вид же у нас — грязные, подозрительные типы с бородами. Стражи вдвойне подозрительно выглядят, словно ряженные актеры из сумасшедшего дома. Серебряный, например, сейчас мне напоминает обезумевшего Льва Толстого, как если бы великий писатель зачем-то покрыл свою бороду серебром.
И Клен — этот его плащ, он в нем как колдун из дешевого фэнтезийного блокбастера. И эти «пушкинские» бакенбарды…. Весьма, весьма подозрительная компания!..
Стражи почти пришли в себя, вид у них был усталый, но живой.
— Разрешите поблагодарить Вас, прекрасная незнакомка, — сказал Серебряный и, сняв соломенную шляпу, почтительно склонил голову. — Простите, что не знаю Вашего имени.
— Лариса, мое имя, — сказала незнакомка и немного покраснела, как бы от небольшого смущения. — А Вы похожи на Гендальфа, извините, вы тут не в ролевые игры играли?
— Гендальф, — повторил Серебряный, — здорово, мне нравится.
— Но Вас же не Гендальф зовут? — возразила незнакомка.
— Да, меня зовут Сер… Сергей, Сергей Серебрянович.
— Какое странное отчество, — сказала Лариса.
— Да, папа моего папы был большой чудак, — нашелся Серебряный.
Клен, видимо, уже успел разобраться в человеческих именах-отчествах. Откинув капюшон, он поклонился и сказал:
— Николай Николаевич, к Вашим услугам.
— К моим услугам? — переспросила Лариса и рассмеялась, — нет, вы точно еще в игре, благородные жители волшебного мира. Вот Николай Николаевич очень напоминает благородного фавна.
— И Пушкина, — добавил Дмитрий.
— Точно, Пушкина! — воскликнула Лариса. Тут уже засмеялись все.
Серебряный, подмигнув Дмитрию и отцу Ивану, поднялся.
— Прошу прощения, — обратился он к Ларисе, — мы тут немного отлучимся, а Вы посидите в компании с благородным фавном Николай Николаевичем.
— А, понимаю, — кивнула головой девушка, — но Вы не слишком долго, вдруг мне скучно станет с вашим благородным фавном Николаем.
Серебряный, Дмитрий и отец Иван поднялись на небольшой пригорок, огляделись. На юг и юго-восток однообразная и пустынная местность плавно взбиралась на очень пологий, почти незаметный холм. На вершине холма торчали ржавые остовы каких-то металлических конструкций.