Охота
Шрифт:
Шад отложил гитару и взял свой стакан с вином. Не помню уже с чего мы заговорили о древних балладах, кажется, первым начал Рокэ. Шад сказал, что помнит одну, слышал её ещё у себя на родине, в Багряных землях. Он взял гитару и запел, на тягучем языке своей земли. Я весьма смутно понимал слова — в голове стоял туман от выпитого вина, к голосу Шада примешивался шум волн, взявшийся незнамо откуда; но общий настрой уловил. И столько было в этой песне безнадёги и тоски, что захотелось плакать или схватиться за шпагу — тьфу ты, абордажную саблю, теперь она у меня на поясе висит — и встать плечом к плечу с теми двумя на арене — или как называется то место, где в далёкой древности дрались друг с другом или со зверьём попавшие в плен воины.
— Хорошая баллада, — кивнул Рокэ, — вот только не такая древняя, как ты говорил. Обычай, о котором ты пел ещё догальтарский — так развлекались правители отдельных стран, что после вошли в Золотую
— Их песни позабыты вместе с титулами, — заметил однорукий абордажник. — Или может ты знаешь какие-то, а, Рубен? — Он неуклюже левой рукой взял гитару у Шада и протянул Рокэ.
— Отчего бы не спеть, — кивнул Рокэ, проходясь длинными пальцами по струнам.
Ветер рвет паруса, корабли отгоняя от всех берегов, Ветер гонит волну за волной и уносит корабль в океан. Он заблудится сам в океане, ну что ж, это участь ветров. И поют паруса, и к тому же готов ко всему капитан, капитан. Он уверен в команде, которая с ним на одном корабле, Капитан верит в звездную ночь и отчаянно верит в себя. Он доверился буйному ветру и верной попутной волне. Он измучен мечтой, ему снится и снится святая земля. Он один в этом бешеном море, где властвует злой ураган. В переводе на жизненный слог — это боль и утрата друзей. Может статься, риф, скрытый волной — это будущий твой пьедестал. Может быть, ты останешься здесь — такова уж судьба кораблей, кораблей. Но однажды, когда океан заалеет от ранней зари, И когда волны лягут под киль, как бы штилем прощенья моля, И тогда потерявших надежду ударит крик юнги: «Смотри!» И в скупой капитанской слезе отразится святая земля. Святая земля!— Ты надул нас, Рубен! — нетрезвым голосом выкрикнул одноглазый. — Я знаю эту балладу. Никакая она не древняя. Её привезли сюда предки бергеров или дриксов из Седых земель. Говорят, они сложили её, когда шли со своей родины в Золотые земли.
— Это было довольно давно, — заметил Рокэ. — К тому же в балладе Шада есть нестыковка. Сначала он поёт «боги», а потом — «бог».
— Слушай, — обратился ко мне однорукий, — а ты сегодня не пел. Говорят, вы, кэналлийцы, родились с гитарой, а ты ещё не пел. Спой. — Он хлопнул ладонью по столу.
— Спой-спой, — поддержал его одноглазый.
А Рокэ просто протянул мне гитару. Ну что ж, моя очередь.
Вели баронессе скромнее быть, Вели ей ресницы не поднимать, Вели ей, барон… Только поздно, слышишь? Молва покатилась, как камень с вершины… Жена мол, тебе не верна Вели негодяя немедля убить, Вели баронессу везти в монастырь, Вели же, барон… Только поздно, слышишь? Труворы в округе поют о бастарде, Что был от измены рожден. Судьба в лицо — колодой карт. Перечеркни свой герб, бастард, Ты здесь чужой, на карнавале чьих-то встреч, Где Честью кормят воронье — И ты отрекся от нее… Вассал удачи уповает лишь на меч. Иди и возьми, если сможешь взять, Иди и ответь на удар ударом, Иди же, бастард, объяви свой вызов, Небрежно швыряя перчатку миру И пусть победит, кто прав. А что благородство? А в чем тут подлость? Ведь ты не виновен в своем рожденье, И если война — пусть война без правил, И если победа — любой ценою, Никто не посмеет судить. Где был Господь, когда ты звал? Пока— Это довольно крамольная песня, — заметил Рокэ. — В ней можно проследить аналогию с Франциском I. И вообще, мы заговорили о древних песнях, а никто не спел её ни одной такой.
— Ты сам первый начал, Рубен, — упрекнул его однорукий. — Бергерские песни поёшь, вместо обещанных древних.
— Какая разница? — сказал я. — Песни хороши — это главное.
Спорить со мной никто не стал.
Пускай команду набрали практически новую, но абордажники — в этот раз Альмейда решил набрать полноценную команду, а не собирать людей, как говорят в Торке, с бору по сосенке — мало отличались от предыдущих. Точно такие же висельники, но теперь нам с Рокэ и Шадом придётся за две недели сделать из них хотя бы подобие хорошо сбитой команды. Мы гоняли их до седьмого пота — и лично я держался последние часы на чисто кэналлийском гоноре, про Шада можно сказать тоже самое, только гонор был багряноземельский, а вот Рокэ… Толи он был слишком хорошим актёром, толи действительно не уставал. Не могу сказать, что наши абордажники были полностью готовы к бою, но, думаю, без проверки этого не понять.
И вот в жаркое летнее утро «Каммориста» вновь покинула Марикьяру.
Этот поход был куда удачней предыдущего. Мы не встретили «Императрикс», который поспешил уйти к берегам Дриксен, славно погуляв в наших водах. Однако в эту «прогулка» мы взяли на абордаж несколько пиратов, совершенно обнаглевших, глядя на безнаказанность «Императрикс», парочку так и вовсе отправили на дно, выловив из воды по десятку пиратов. Наши абордажники показали себя не с самой худшей стороны, мы неизменно проламывали защиту врага или же держали их удар, лишь двое солдат погибли за время похода, да ещё троих списали на берег из-за ран. На сей раз мы не стали конвоировать корабли на Марикьяру — потопили все — а пленных пиратов высаживали в прибрежных городах Придды. Лишь один случай запомнился мне.
Тяжело гружёный галеон шёл очень медленно, хоть и все паруса были подняты. Какой-то жадный торговец решил загрузиться по самые борта — вроде бы ничего странного, однако спустя несколько минут над палубой пронёсся приказ:
— Поворот в бейдевинд! Курс зюйд-ост! Сближаемся с галеоном!
Для чего преследовать этого торговца? Вымпел над ним наш, талигойский, с цветами Кэналлоа, но капитану виднее.
— Теньент Аррохадо, приготовьте ваших людей к осмотру корабля, — обратился к Рокэ Альмейда, отнимая от глаза подзорную трубу. Они оба стояли на мостике «Каммористы».
— Разрешите спросить, — обратился к нему маркиз Алвасете, — что вы такого разглядели?
Альмейда молча перед ему трубу.
Я не удивился, когда мы подняли знак: «Остановиться! Приготовиться к проверке.» Галеон словно нехотя спустил паруса и мы легко догнали его. Швартоваться к его борту мы не стали, замерев в нескольких десятках ярдов от галеона — отсюда можно было прочесть его название, написанное на кэналлийском: «Эль торо» — «Бычок», это если на талиг. Капитан и Рокэ выстроили нас и Альмейда приказал отобрать из абордажников команду для проверки.
— Я возглавлю её, — решил Рокэ. — Со мной пойдут, — он начал перечислять имена абордажников.
— Постойте, — сказал я, когда он закончил. — Раз уж я иду с проверкой, — Рокэ назвал наши с Шадом имена первыми, — хотелось бы знать, что именно мы ищем?
— Рабов, — коротко бросил Альмейда. — Заметив нас, с галеона стали выбрасывать людей, но не думаю, что успели выкинуть всех.
— Слишком легко они остановились, — буркнул я, — и согласились на проверку.
— Ты думаешь, может быть ловушка? — спросил Альмейда.