Охотница на Лис
Шрифт:
*** Всё, что ты можешь (итальянский). У певца Эроса Ромазотти есть одноименная песня, которую он поет в дуэте с Шэр
глава двенадцатая
Глава двенадцатая
На следующий день мне, разумеется, пришлось выложить всё своей лучшей и единственной подруге. Я не могла не сделать этого по двум причинам. Во-первых, потому что Марина доставала бы меня расспросами вечность, пока бы я не раскололась. Ну, и во-вторых — бесконечно наслаждаться тем, как она бесится, не получая ответов, было как-то некрасиво.
Так что, помучив Маринку до конца учебного дня (пришлось прикинуться, что лекции были очень сложными и требовали моего максимального внимания), я всё же рассказала Андреевой о нашем с Елисеем втором свидании. Я старалась максимально опустить подробности, и вся история заняла минут десять от силы, с учетом того, что подруга то и дело перебивала меня, выспрашивая новые подробности.
Рассказ получился несколько скупым — лишь голые факты, без эмоциональных ответвлений и прочей ерунды, но рыжей, кажется, хватило и этого. Правда, сама идея свидания показалась ей несколько пресноватой.
— Отвезти такого мужчину в какой-то зоопарк, — наморщила подруга свой хорошенький носик, — Хотя, — добавила она, чуть подумав, — Признаю — в идее пробраться куда-то после закрытия что-то есть. Я возьму её на заметку. Но остальное — мрак.
Но я лишь пожала плечами:
— Нам понравилось. Это главное.
— Тут ты, пожалуй, права. Подруга, — усмехнулась вдруг Марина, — Я рада за тебя. Ты наконец-то вняла голосу разума и начала принимать верные решения.
Я не удержалась от смешка:
— Голос разума — это ты? Я правильно поняла?
Марина кивнула, выдавая одну из своих фирменных улыбок, приправленную ноткой самодовольства:
— Разумеется! Но ты мне лучше вот что скажи — что вы намерены делать дальше?
На этот вопрос ответа у меня не было. Хоть на прощание Елисей и обронил загадочное «до встречи», никакой другой информации у меня не было. Я не знала, когда эта самая встреча состоится и состоится ли вообще. Сложно было загадывать что-либо, когда речь шла о Елисее Воронцове — эту простую истину я, наконец-то, смогла понять и принять. Как и то, что мне действительно понравилось наше свидание. Но я не знала, что, собственно, будет дальше.
Словно прочитав мои мысли, Марина предложила:
— Позови его сегодня на вечеринку.
Ах да, об этом. Половина наших преподавателей заболела, еще часть отправилась на какую-то важную конференцию в Москву. Поэтому, в деканате решили дать будущим ветеринарам еще один выходной — в пятницу. Всему потоку, с первого по пятый курс. Студенты от этой идеи, само собой, пришли в полный экстаз, и быстро организовали вечеринку. На которую даже я согласилась прийти — разумеется, после работы.
Предложение Марины было в равной степени заманчивым и сомнительным. В основном потому, что я не была уверена в том, понравится ли она Елисею. В конце концов, он был далеко не мальчиком, и толпа пьяных студентов вряд ли была той компанией, которую он жаждал лицезреть. С другой стороны — подобное он наблюдал каждые выходные в своих клубах. Должен был уже и привыкнуть.
— Аля!
Обернувшись на голос, позвавший меня, я тонко улыбнулась:
— Вадим. Ты что-то хотел?
Сокурсник, приблизившись к нам, немного неуверенно улыбнулся:
— Привет.
Я боковым зрением уловила, как Марина закатывает глаза, явно придя в «восторг» от этой попытки завязать разговор. Но у меня, в отличии от нее, имелось чувство такта. А еще некоторые зачатки воспитания и бесконечный запас хорошего настроения. Поэтому я лишь заметила с улыбкой:
— Да вроде виделись уже сегодня.
Парень кивнул, поправляя очки. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке — даже больше, чем обычно. И я, хоть убейте, не понимала причин такого поведения. Все три года, что мы учились вместе, Гречишкин вел себя по отношению ко мне довольно дружелюбно и открыто. Да, иногда в его словах или поведении прослеживались некие намеки на возможные чувства, но я всегда отбрасывала такие мысли, потому что искренне верила, что интерес ко мне у парня лишь дружеский, и что он видел во мне всегда лишь будущего профессионала. В конце концов, в плане учебы мы с ним были примерно на равных — одинаково идеальная посещаемость, хорошие оценки, дополнительные занятия и подработки. В общем, мы были идеальными партнерами в чисто деловом плане. Но в остальном — нет, я никогда Вадима не воспринимала, как объект для чувств, а потому упорно игнорировала все подколы со стороны Марины.
Однако, глядя на притихшего и удивительно серьезного Гречишкина, я вдруг заволновалась. А что если я всё это время действительно была слепа, и именно в этот день Вадимка решил что-то предпринять? Черт, его же нужно было срочно остановить! И не потому, что я отказала бы в любом случае — хотя, это тоже было весомым аргументом. Просто рядом была Марина. И ровно в той же степени, в которой я была уверена в том, что смогу подобрать правильные слова, чтобы не обидеть парня, я не сомневалась, что моя лучшая подруга этого НЕ сделает. А Андреева могла быть по-настоящему жестокой. Особенно в последние дни. Если бы у меня в руках оказался стервоизмеритель — прибор бы просто зашкаливал.
Вадим чуть улыбнулся:
— Да, точно. Я просто хотел спросить. Может, ты пойдешь со мной на сегодняшнюю вечеринку?
О нет. Вот это и произошло. Я едва удержалась от того, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Так, теперь главным было — подобрать правильные слова. И делать это нужно было быстро — я кожей чувствовала, как Марина генерирует не слишком остроумный, но очень колкий ответ.
Так что, пожав плечами, я с мягкой полуулыбкой сказала:
— Так вроде все туда идут. И я тоже. Так что мы точно там встретимся…
Я лепетала что-то, отчаянно пытаясь донести до Вадима свою мысль. Но тот, кажется, меня не слышал. Он нетерпеливо кивнул и перебил меня:
— Знаю. Я просто думал, что мы могли бы пойти вместе. Ну, знаешь, как на свидание.
Андреева поперхнулась воздухом где-то рядом с моим плечом. Я же чувствовала, как во мне нарастает паника и молилась всем существующим богам, чтобы они спасли меня от этого крайне неловкого разговора. Почему это происходит со мной?!
Помощь пришла неожиданно и с той стороны, откуда я ну вообще не ожидала. На мои плечи мягко опустились чьи-то руки и голос над моей головой произнес мягко, с ноткой веселья: