Охотник на творцов
Шрифт:
— Кугдыматов, ты совсем оборзел! — взревел мой начальник, словно двигатели самолёта на взлёте. — Ты чем думаешь? Что у тебя вместо головы?
Шеф опять завёл привычную песню о субординации, чести, долге и совести. Я с трудом подавил зевок. Стандартное начало рабочей недели, хоть что-то в этом мире незыблемо!
Взгляд шарил по кабинету — мне всегда нравилось у шефа. Мрачная атмосфера, подчёркнутая тёмным камнем отделки, пронизанным алыми прожилками… нет, не магмы, но чего-то похожего: даже имитация жара присутствовала. Настоящий демонический грот, даже выступы и неровности имелись. По стенам развешаны различные виды оружия, преимущественно — острые клинки. А на массивном рабочем столе рядом с монитором, меж множества бумаг, пресс-папье в форме человечка, в спину которого вонзён внушительный нож. Причём его лезвие покрыто бурым налётом. Может, застарелая ржавчина. А может, и кровь. Зная нашего шефа, утверждать однозначно нельзя.
Лишь одно место светлое, насколько это возможно: стоящий по левую руку от шефа шкаф. Там, за зеркальными дверцами, на верхних полках аккуратно расставлены награды, полученные нашим Издательством, и, в частности, Редакторами за годы работы. А на нижних стояли книги, которые создали Редакторы за время работы в Издательстве. Там красовались и две моих: “Несуществующий” и “Воплощённый”.
— Ты меня вообще слушаешь? — заложило уши от рёва. Кулак шефа врезался в выемку, на мраморном столе, от которой расходилось несколько трещин. Чёрные крошки брызнули в стороны… похоже, и этому столу недолго осталось. Уже третьему за год.
— Так точно! Виноват! Исправлюсь! Не подведу! — выдал я стандартный набор фраз кающегося.
— Идиот… — протянул шеф уже без злобы, просто устало. — Порой мне кажется, ты вообще не осознаешь, где находишься и кем работаешь?
— Я нахожусь в Издательстве — организации, созданной государством для контроля проявлений “Веры”. Моя профессия: Редактор Веры — тот, кто должен разбираться со взбесившимися творцами. “Творец” — это собирательный образ, куда входит весь творческий люд: писатели, музыканты, художники, актеры, игроки и прочие. Все те, кто может сотворить что-то новое и стать за счёт этого известным…
— А ну, хватит паясничать! — рявкнул начальник. — Выискался тут умник, бездна тебя поглоти!
Я даже почти обиделся, ведь хотел ещё рассказать об искажениях мира, за счёт ненаправленной Веры. Если бы люди только знали, сколько чёрных кошек превращается в монстров из-за суеверий! А ведь с ними крайне сложно сражаться — неудачи так и преследуют! Надеюсь, это хотя бы уважаемому читателю интересно?
— Кугдыматов, ты можешь вести себя серьёзнее? — продолжало распекать меня начальство. — От нашей работы зависят жизни людей! Множества людей! Ты же не хочешь, чтобы с нашим городом случилось подобное тому, что произошло со столицей во время Чёрного месяца? Там за восемь лет до сих пор не все развалины разобрали!
— Я не хочу такого, шеф! — искренне заверил я. — Но вы же знаете, что все творцы в той или иной мере психи! И чем ближе творец к фантастике, фэнтези или мистике — моей специализации — тем сильнее это заметно. А дабы им противостоять, нельзя быть нормальным, иначе получится как в моём “первом” деле.
Мы оба скривились, словно от зубной боли. Над тем делом мы работали семь лет назад, когда Издательство только формировалось и сталкивалось с первыми испытаниями. Мы с Шефом старались не вспоминать моё “первое” дело, когда старый вояка с уставом в голове и мальчишка-баламут вляпались в тотальный… если без мата, то конфуз. Вляпались, так как действовали по правилам. А ситуация оказалась, скажем так, со множеством щупалец. Неприлично большим количеством щупалец. Просто трындец, каким огромным числом щупалец! И выбраться мы оттуда смогли только благодаря текиле, запрещённым технологиям, падающему самолёту, а также нарушению кучи правил и законов, иногда физики.
— Ладно, принимается, — прикрыв глаза, устало буркнул шеф. — Лучше скажи мне, ты столько лет сражаешься со всякой дрянью. Не боишься ни бога, ни чёрта в моём лице, а ради чего? Во что ты веришь?
Вот это шеф загнул! Не сумел сломать морально, решил задавить интеллектуально, философскими вопросами? Меня так просто не подловишь:
— Я верю только в себя!
— Тьфу на тебя! Я про то, ради чего ты каждое утро встаёшь и идёшь на работу? Зачем изо дня в день рискуешь шкурой? — не унимался шеф.
— Мне за это неплохо платят. Да и Вера прибывает, — продолжал я целенаправленно тупить.
— Что за непробиваемая бестолочь?! — пробормотал шеф под нос и поднял на меня изрезанные капиллярами глаза: — И почему только я тебя до сих пор взашей не выгнал?
— Потому что за такими дураками, как я, лучше наблюдать вблизи. На вольных хлебах мы слишком непредсказуемы. А так, вдруг пригодимся? Ну и вам нравятся мои выходки.
— Пошёл вон! — от ора шефа заложило уши, а его лапища потянулась к пресс-папье.
Я успел вылететь из кабинета за миг до того, как в дверь вонзился клинок, который раньше торчал в спине пресс-папье. Похоже, дверь тоже придётся скоро менять…
В помещении, куда вела дверь Шефа и где размещались и работали все Редакторы, было просторно: высокие потолки и размах стен с десяток метров. Но стоило опустить взгляд, как всё благолепие убивало множество пластиковых перегородок, разделяющих помещение на кабинки. Звуки работающей оргтехники, неразборчивый гул голосов и щелчки клавиш клавиатуры хоть и были редки, но лишь усиливали ощущение, будто находишься в каком-то третьесортном офисе. Так и хотелось сбежать из этого лабиринта.
Ситуацию добивало то, что ремонт не планировался с момента нашего заселения, а здание, между прочим, построено в середине прошлого века. И единственное, почему мы ещё не уворачивались от кусков штукатурки с потолка — это Вера людей, что в здании администрации города, где нам и досталось крыло, просто не может быть такой разрухи.
Я смотрел в окно и с высоты второго этажа наблюдал, как по главной площади города барабанил дождь и одинокий дрон прятался под кроной дерева. Скука… никуда неохота переться.
— Как сегодня шеф? — стоило мне перевести дух, с нетерпением поинтересовалась женщина под сорок с пышными формами — Елена Александровна, Редактор в области Исторического романа, классической музыки и картин.
— Душка! Был в восторге от моей работы, даже премию обещал выписать! — чистосердечно соврал я.
— Врёшь и не краснеешь! — ехидно заметил уже Константин Николаевич — седой сухонький старичок, который отвечал у нас за работу с кинематографом прошлого тысячелетия, а заодно специализировался на авангардной литературе.