Охотники и чудовища
Шрифт:
— Все хорошо. Правда, — сказала я вслух и нежно погладила дога по холке. — Я в порядке. Цела и невредима — видишь? Не ругай себя. Ты ведь не мог знать, что эту фырсу подкупили. Никто не знал.
В ответ вейр заскулил так жалобно, что у меня сердце сжалось до состояния сушеного инжира.
— Лучше давай порадуемся за Мэдока. До сих пор не верится, что он победил.
Я действительно искренне радовалась за хальдага и бедолаг-пришлых, у которых, возможно, теперь появился шанс на спасение. И вместе с тем… грустила. Понимала, что мне так или иначе нет места в
Оставаться здесь рискованно. В любой момент тот, кто меня сюда призвал, может раскрыть всему Харрасу, кто я на самом деле такая. Или меня может погубить Шарес. Или, чтобы выжить, я начну клянчить у Мэдока силу и в конечном итоге мутирую.
Мать Филиппы продержалась несколько лет, поддерживаемая магией и любовью мужа, но я не желаю такой судьбы ни для себя, ни для Мэдока. Ему нужно мир менять, а не с влюбленной иномирянкой нянчиться.
Кажется, я ненадолго задремала, удобно устроившись в кресле возле камина. Полумрак в комнате, шелест ветра за окном и треск поленьев, пожираемых огнем, помогли забыться, отвлечься от грустных мыслей, погрузиться в короткий сон. Глаза открыла, лишь почувствовав в спальне чье-то присутствие. Сонно оглянувшись, увидела де Горта, опустившегося на край кровати, и радостно улыбнулась.
Хальдаг уже успел переодеться, привести себя в порядок, хоть цвет лица по-прежнему оставлял желать лучшего. Было видно, события последних дней и сегодняшний поединок отняли у него все силы и едва не свели его в могилу.
Ему бы сейчас подзарядиться.
— Ты как? — Я приподнялась в кресле и продолжила скользить по де Горту внимательным взглядом.
— Неплохо. А ты?
— Сонная, немного уставшая, но в целом в порядке. Как рана?
Мэдок посмотрел на свою руку, усмехнулся беспечно:
— Ничего серьезного, могло быть и хуже. Как, например, у Доуна.
Я взволнованно облизнула губы.
— Он… он умер?
— Выжил, но на всю оставшуюся жизнь останется уродом. И, скорее всего, потеряет все. Он нарушил кодекс Стальных лордов, пытался проложить себе дорогу к трону подлостью и интригами и теперь должен будет за это ответить.
Вот это я понимаю новость! Точно могу сказать, день прожит не зря, и сегодня на пиру нам будет что отмечать.
Я довольно улыбнулась, а потом спросила:
— А что будет с Одель? Она призналась?
Мэдок кивнул:
— Во всем. Назвала имя хальдага, сообщника Доуна, который вложил в твое сознание мысли о самоубийстве. — Стальной невольно сжал руки в кулаки и скривился. — Его уже арестовали и будут судить. Одель раскаялась и умоляла о снисхождении. Думаю, ее запрут в какой-нибудь богиней забытой обители. Возможно, даже навсегда.
— Она призналась и в сговоре с королевой?
— И в этом тоже, — подтвердил Мэдок. — На допросе присутствовали старшие лорды, поэтому Рейкерду вряд ли теперь удастся состряпать против меня дело. Я поговорил с остальными наинами. Марлен и Винсенсию Трияна не рискнула втягивать, видела, что они не пойдут против меня, а вот Паулину попыталась.
— И что она сказала?
Ох, неужели и Полька тоже решила переметнуться на темную сторону?
Мэдок неопределенно пожал плечами:
— Горячо заверяла, что сразу отказалась, и, наверное… я ей верю. Паулина действительно меня любит и не причинила бы мне вреда. К сожалению, я не могу ответить ей взаимностью.
Меня так и подмывало спросить: «А кому можешь?», но это было бы глупо. Глупо и не к месту. К чему признания, если мне следует как можно скорее убираться с Шареса? В том числе и ради Мэдока.
— И что теперь? — Я подняла на хальдага глаза, а в ответ услышала хриплое:
— Иди ко мне, Лиза. Я весь день мечтал о поцелуе своей наины.
А мечты у нас, оказывается, одинаковые.
Соскользнув с кресла, приблизилась к своему Стальному принцу. Он обнял меня за талию, мягко привлек к себе и потянулся к моим губам. А я потянулась к нему в ответ, едва не задохнувшись от нахлынувшего чувства, когда наши губы соприкоснулись. Так сладко и горько одновременно мне еще никогда не было.
— Не смогу тебя отпустить… Не хочу, — шептал Мэдок, и его шепот перемежался с умопомрачительными поцелуями. То дразняще-медленными, как будто искушающими, то глубокими, нетерпеливыми, жадными.
— А я не хочу уходить. Но придется…
Казалось, будто я снова под гипнозом. Сознание быстро заполнялось хмельным туманом, и точно такая же дурманная хмарь затягивала спальню. Даже не сразу сообразила, что в ней нет больше вейра. Морок исчез, словно его и не было.
— Тогда я пойду за тобой. На Землю. — Мэдок крепче сжал меня в объятиях, будто боялся, что исчезну прямо сейчас.
— Ты нужен здесь. Теперь ты король, — прошептала я чуть слышно и снова едва не утонула в сладостной горечи нашего поцелуя.
Он не ответил. Просто в какой-то момент нам стало не до разговоров и обсуждений, кто и к кому в какой мир переселится.
Потом… Все потом…
Сейчас имели значение только я и он.
Будь с нами в комнате Илсе, бедняжка уже рвала бы на себе волосы, наблюдая за тем, как Мэдок нетерпеливо расправляется с нарядной шнуровкой корсажа. Как запускает пальцы в мою прическу, нисколько не заботясь о ее сохранности. Да и мне сейчас было все равно, как мы выглядим, где находимся и что с нами будет, когда окажемся за пределами этой комнаты.
Хотелось забыться, хотя бы на короткое время. Ни о чем не думать, ни про что не вспоминать. Утонуть в этом всепоглощающем чувстве и в глазах моего Стального героя. Чувствовать, как его губы в пряной ласке скользят по изгибу шеи, как смыкаются на груди, дразня и лаская через тонкую ткань сорочки, срывая с моих губ тихие стоны удовольствия.
Еще и еще… Снова… и снова…
Смутно помню, как меня раздели и как я оказалась на постели, наслаждаясь накрывшей меня тяжестью сильного мужского тела. Зато хорошо помню жар его ладоней, нетерпеливо скользящих по бедрам, и огонь желания в колдовских глазах, в которых я потерялась раз и навсегда.