Охотники ночного города
Шрифт:
Он взглянул на свои руки и увидел, как пальцы быстро удлиняются, врастая в плотную ткань пальто. Спину заломило, захотелось нагнуться вперед. Перед глазами поплыли темные круги, заслоняя пустой двор, занесенный снегом. Свет редких фонарей расплылся, стал едва заметен, словно их прикрыли черной тканью.
— Не надо, — прохрипел ослепший Анатолий, — умоляю… Не надо!
Но было поздно. Пальцы с отросшими ногтями в клочья порвали пальто, бледное заострившееся лицо повернулось к фонарю у подъезда, не видя его, но ощущая кожей свет. Бессмысленные остекленевшие глаза, затянутые белесой пеленой смотрели прямо перед собой. Но теперь глаза ему были не нужны.
Анатолий захрипел, вытянул руки и побрел в темноту — туда, где теплым огоньком тлела
* * *
Вечер был мирным и тихим — как и два десятка предыдущих, которые Алексей провел одинаково: дома. В темноте за окном ярилась метель, и, казалось, близится полночь, хотя вечер только начался. Алексей сидел на теплом пледе, разложенном прямо на полу, и задумчиво осматривал диван, заваленный распечатками. Новый принтер — долгожданный гость в одинокой квартире и виновник метели на диване — стоял на журнальном столике, рядом с ноутбуком. Кобылин, пребывая в глубокой задумчивости, протянул руку и поворошил белые листы. Информация. Масса информации. Он уже не мог воспринимать ее с экрана монитора — болели глаза. И все же основную массу он просеивал за компьютером, отбирая для печати только самые интересные статьи, заметки, сообщения. Но и их оказывалось слишком много. Алексей тонул в этой бездне информации о мире, который лишь недавно открылся ему. Слухи, предположения, теории и откровенные выдумки смешивались в единую кучу, из которой Кобылин уже отчаялся извлечь жемчужные зерна. И все же он не оставлял своих попыток хоть как-то систематизировать полученные знания. Он уделял этому все свое время, свободное от тренировок. Этого времени было достаточно — благодаря деньгам, поступившим на счет Алексея от Двух Нулей. И все же его отчаянно не хватало, несмотря на то, что уже несколько недель Кобылин не был на дежурстве.
Бросив распечатку обратно на диван, охотник обхватил колени руками и с раздражением воззрился на ноутбук, медленно, но верно скачивающий видеофайл из Интернета — с очередным самым точным, потрясающим и умопомрачительным свидетельством существования потустороннего мира. Кобылин, которого этот мир уже не раз пробовал на зуб, в его существовании не сомневался. Но страстно желал знать — как, зачем, почему и когда его попробуют на зуб в следующий раз.
Следующий раз все откладывался. После операции в подземелье, когда Алексу удалось разобраться в конфликте с подземниками, никто из Двух Нулей ему не звонил. Алексей прекрасно понимал почему — едва он выбрался на поверхность, как у него состоялся весьма неприятный разговор с Вещим, главой конторы. Пока охотник дежурил внизу у тел погибших подростков, координатор операции Петр настроил Вещего Олега против Кобылина. И Алексу было очень трудно втолковать главе Двух Нулей все то, что он думал по поводу организации операции. Они поссорились. Хотя Олег и признал, что все действия охотника были правильными и привели к разрешению конфликта, но он так и не простил ему резкие оценки подготовки отряда и рукоприкладства. Его логику можно было понять — сначала охотник дает по морде координатору операции, а там уж до царственной физиономии начальника конторы рукой подать. Закончили они разговор на повышенных тонах и расстались весьма недовольные друг другом.
С того дня Кобылину никто не звонил. Он мог бы сам позвонить Григорию, знал его номер, но так и не сделал этого. Из чистого упрямства он не хотел признавать то, что охотнику надо всегда выполнять распоряжения руководства, пусть даже и самые глупые. Все внутри Алекса противилось этому. И он начинал понимать, почему подземник по имени Треш называл глупостью то, что охотники начали работать сообща. Каждый охотник должен был в доли секунды принимать решения, от которых зависела жизнь других людей, и следовать своему плану до конца, с полной отдачей и уверенностью. Иначе его ждало поражение, что было равносильно смертному приговору. И если охотник, чаще всего полагавшийся на свое чутье и интуицию, чувствовал, что можно было разрешить ситуацию по-иному, он выбирал свой вариант. Алекс судил об этом по себе и по тому немногому, что ему довелось увидеть на дежурствах за прошедшие месяцы. Фродо, Сэм, Гриша, Женя, даже близнецы охранники — все они полагались на себя и свое чутье, теперь Кобылин это понимал. И все же… Он все бы отдал за еще один звонок черного телефона.
Когда раздался пронзительный звон, Кобылин подпрыгнул, повалился набок и судорожно схватился за карман джинсов. Вытащив дрожащими от предвкушения пальцами черную коробочку телефона, он откинул крышку и с недоумением воззрился на темный экран. Пронзительный звук повторился, и только тогда Кобылин понял, что это звонят в дверь.
Он поднялся на ноги, медленно засунул телефон в карман и побрел в коридор. К нему никто не ходил в гости — так давно, что Кобылин уже забыл, какой противный голос у его дверного звонка. Даже сделав полный ремонт в квартире, он не сменил звонок. Просто забыл про него.
Открыв деревянную дверь, защищавшую от холодных сквозняков, Алексей воззрился на железную, что должна была защитить от шпаны. По идее.
— Кто? — резко спросил он.
— Откройте, милиция! — донеслось из-за двери.
Кобылин с сомнением взглянул на дверной глазок. Очень некстати вспомнилось первое знакомство с охотниками Двух Нулей — Фродо и Сэмом. Надо бы взглянуть, что там за милиция, но…
Опустившись на колени, Алекс снял тапку, вытянув руку, прикрыл им глазок.
— Кто? — громче переспросил он, непроизвольно напрягшись в ожидании выстрела.
— Милиция! — отозвался рассерженный голос. — Кобыла, открывай! Ты бухой, что ли?
Алексей медленно поднялся с колен, бросил тапок на пол, всунул в него ногу и припал к глазку. Так и есть. Перед дверью мялась объемистая туша Палыча — участкового, что раньше довольно часто навещал шумные вечеринки в квартире у алкоголика Кобылина. О его существовании Алексей благополучно забыл — как и о пьяных вечеринках, кончившихся так неожиданно.
Погремев ключами, охотник отпер замки и чуть приоткрыл дверь.
— Что случилось? — спросил он.
Участковый, что был ростом не меньше Кобылина, но толще его раза в два, нахмурился. Пухлые щеки, налитые румянцем, затряслись, когда участковый втянул картофельным носом холодный воздух подъезда.
— Трезвый? — сердито осведомился он. — Чего не открываешь?
— Вот, открыл, — отозвался Кобылин. — Что случилось, Сергей Палыч?
— Разговор есть, — отозвался тот, все еще хмурясь. — Давай-ка посмотрим на твое житье-бытье.
Он сделал шаг к двери, но Кобылин и не подумал открыть ее шире. Он прекрасно знал, что может захлопнуть дверь, послать участкового подальше и дожидаться, когда тот явится с дежурными, ОМОНом, постановлением суда. Алексей вполне мог это сделать. Но, разглядывая маленькие круглые глазки участкового, что уже начали расширяться в неподдельном удивлении, решил не обострять.
Вздохнув, Кобылин не глядя сунул руку за спину и нащупал на вешалке в коридоре пальто, из кармана которого торчал верный дробовик. Сунув его поглубже в складки пальто, Алексей подался назад и распахнул дверь.
Участковый сердито ввалился в прихожую, роняя на пол талый снег с мохнатого воротника черной форменной куртки.
— Ну ты ваще, — недовольно буркнул он, протискиваясь в коридор мимо хозяина квартиры, даже не подумав разуться.
Кобылин еще раз тяжело вздохнул, собирая остатки выдержки в кулак, и закрыл дверь на все замки.
— Ну ты ваще! — вновь выдохнул Палыч, уже с восхищением, разглядев наконец, во что превратилась после ремонта квартира знакомого ему алкаша.
Он сделал несколько шагов вперед, заглянул в большую комнату и покрутил головой, разглядывая результаты трудов Кобылина. Охотник мрачно глянул в толстую спину, обтянутую кожзамом, и сухо произнес.
— Чайку не желаете, Сергей Палыч?
Участковый резко обернулся, в удивлении вскинул кустистые брови.
— Чайку? — переспросил он внезапно севшим голосом. — Кобылин, ты че?