Охотники за сказками
Шрифт:
— И старшему брату, Егору, надо сказать, чтобы не покидал он темный лес. Недаром завещал старик-лесовик, чтобы пуще всего на свете стерегся он коварных людей да лесных пустырей. Вся сила его от лесной чащи.
Слушает доверчивых богатырей Тихоня, торжествует злобно. «Не в боровой чаще, на лесной поляне смерть Егору написана. Надо его на поляну выманивать».
Катится телега по лесу, только шкворень железный впереди поблескивает. Лежит рядом с Тихоней на узелке сорока — серебряное перышко на груди сверкает.
Чем
Вдруг загудели сосны, закачали в высоте вершинами — выходит на дорогу, навстречу путникам, старший брат богатырей — Егор Слово Соколиное. Увидал он на телеге Тихоню, спрашивает:
— Куда, безвестный странник, путь держишь?
А сам с монаха строгих глаз не сводит. Руки у Тихони мягкие да белые — от мальства труда не ведали, в тугом мешке сухари не початы — видно, страннику в них нет нужды, схима черная новешенька — не в таких приходят из дальних мест.
А глаза Тихони льстивые да хитрые, от прямого взгляда прячутся.
Кланяется земно, торопится улестить коварный монах Егора словами медовыми, хочет его горькими жалобами разжалобить.
— Обошел я, добрый молодец, на старческих ногах весь крещеный мир, а такой добродетели не видывал, радушнее привета не встречивал нигде. Принес я на своих плечах из дальних мест малую склянку святой воды. Кто пьет ее, тот не старится, только силы богатырю прибавляется. И тебе желаю, славный добрый молодец, здравствовать много лет.
И хочет он налить Егору зелья сонного.
Только потемнел лицом, только глазами сверкнул Егор — и выпала из рук Тихони, раскололась о сосновые коренья склянка с зельем.
Задрожал монах под суровым взглядом Егоровым, молит богатыря слезным голосом:
— Не обидьте меня, несчастного, пожалейте меня, странника убогого, проводите до первой поляночки.
А сам все назад посматривает: не спешат ли по лесу царевы конники, не мелькают ли между сосен кафтаны пестрые боярские, жемчугами да золотом шитые.
Сел Егор на телегу со странником, доехал с ним до первой лесной поляны. Растут на ней три пушистых деревца, три малютки-сосенки.
— Уходи, старик! Негоже рядом с тобой стоять, негоже в лукавые глаза глядеть, — говорит Егор.
Поднимает свой узелок Тихоня, по сторонам глазами так и шарит. А царево войско — уже вот оно: на поляну кучей высыпает, от леса богатырей отрезает.
Спит сорока, беды не чует. И Телегу сон одолел совсем.
Улучил Тихоня минуточку и выхватил из телеги железный шкворень. Покатилась по траве вместо колес голова молодецкая.
Не успел перехватить руку предателя Егор Слово Соколиное, как выдернул Тихоня из груди сороки серебряное перышко. И остался лежать мертвым на месте птицы лесной богатырь — младший брат.
Стоном застонал Егор, то увидевши.
— Ой вы, братья мои родные, товарищи дорогие! Вместе стояли мы за лесную волю, не расстанемся и в смертный час.
Грозой-мстителем встал Егор над телами братьев. Жарким гневом распласталось лицо богатыря.
А царское войско уже окружило Егора со всех сторон. Бояре арканами машут, свою победу торжествуют. Хотят они богатыря живым связать, в железную клетку запереть, поставить ее на забаву перед окнами царева дворца.
А Егор стоит не колеблется, перед вражеской силой не клонится. Ищет он под рукой дерево рослое, чтобы разбить, разметать им силу вражью. Но растут рядом на поляне лишь три пушистые сосенки, словно дети малые. Пожалел их тронуть богатырь, а схватил он ближнего боярина, одним махом сорвал его с седла расшитого, закрутил над головой — никто к Егору подступиться не отважится, от его ударов валятся с коней замертво.
Замешалось, оробело царево войско.
А тем часом хитрый монах Тихоня сзади к богатырю подбирается. И воткнул он Егору в спину отравленный ядом нож.
Ахнул, зашатался богатырь, почуяв рану смертельную. Но сильнее смерти была ненависть к предателю коварному, что из всех врагов был подлейший и трусливый враг. Ухватил Егор Тихоню за схиму черную и метнул его выше леса дремучего. Не досталось предателю ни золото, ни обещанный царем расписной кафтан боярский. Рухнул он на сосны колючие, разодрали его сучья острые, разорвали в клочья черную схиму — личину мерзкую.
А смертельно раненный богатырь крикнул слово боевое соколиное. Пронеслось оно бурей по всему лесу. Повалил со всех сторон на тот призывный клич народ лесной. Закипела вокруг малого холма борьба великая.
Только сила Егора оставила. Опустился он на сыру землю, тяжко вымолвил слово прощальное:
— Не оставил я тебя, воля вольная! Не оставил я тебя, темный лес! Берегите и вы свою землю, люди добрые!
И умолк навек.
Схоронили Егора на той поляне, между трех малюток сосенок. По правую и левую сторону положили с ним родных братьев.
Могильный холмик над ними насыпали. А царевых слуг расклевали черные вороны, растаскали звери по диким логовам.
Лохмотья Тихониной схимы предательской разлетелись по ветру, превратились в гниль болотную, подернулись поверху густой да зазывчивой мокрецом-травой. Стоит путнику ступить на зелень обманчивую — засосет его трясина черная. И люди тех мест пуще огня чураются.
А на холме Богатырей разрослась брусника сыпучая — сочная лесная ягода.
Три малютки деревца в головах богатырей могучими соснами выросли, шумят по ветру вершинами, о далеком былом людям рассказывают.
Отдыхают на холме под приветными соснами лесные путники, добрым словом отважных богатырей вспоминают. Вот и мы сегодня пришли сюда, соколики.
…Закончил свою сказку дед Савел, поднялся с земли и долго стоял над бугорком, склоня голову и упирая в грудь широкой белой бородой.
— Говорят, что вот здесь они и похоронены, — негромко добавил дедушка.