Охоться на меня, дорогая

Роуз Мари

Я встречаюсь с ним взглядом.

— Тогда заставь меня прокричать это, — отвечаю я, затаив дыхание.

Его ухмылка становится шире, и он воспринимает это как зеленый свет, чтобы раскрыть все, что у него есть. Он толкается сильнее и быстрее, задевая все нужные места внутри меня, подталкивая меня ближе к краю.

Я чувствую, что балансирую на грани оргазма, удовольствие нарастает подобно приливной волне. Он продолжает двигаться, моя киска сжимается на его члене с каждым толчком. Мои стоны становятся громче, смешиваясь с его рычанием удовольствия, наполняя комнату звуками нашей

страсти. Я так близко, и я знаю, что он тоже это чувствует.

Его горячее дыхание у моего уха, когда он выдыхает:

— Кончай для меня и выкрикивай мое имя.

Слова — это все, что мне нужно, последний спусковой крючок, который толкает меня через край. Моя спина выгибается, и я выкрикиваю его имя, когда волны удовольствия накатывают на меня, поглощая целиком.

Он не сдается, сохраняя неумолимый темп, пока я переживаю свой кульминационный момент. Он стонет, когда мое тело содрогается в экстазе, и в конце концов тащит его за собой с обрыва. Мы теряемся в нахлынувших на нас ощущениях, и мое тело сотрясается, когда я прижимаюсь к нему.

Наконец, когда волны удовольствия спадают, он ослабляет хватку на моем горле, и я остаюсь, тяжело дыша.

Он берет мои запястья, удерживая их в своих, и я вспоминаю о ночном визите Дэра всего несколько дней назад.

— Итак, на чем я остановился? Это верно, мой брат будет так разочарован в тебе. Ты понимаешь, что он действительно очень привязан к тебе, верно? — Он двигается, чтобы сесть, пока что-то говорит, затем роется в своих штанах, пока не достает телефон. — Я имею в виду, что я сам довольно одержим тобой, но он на совершенно другом уровне. Но тогда он всегда знал, что ты наша, даже когда мы были детьми.

Я так смущена в этот момент, и поскольку дымка удовольствия все еще затуманивает мой разум, требуется немного больше времени, чтобы его слова дошли до меня.

— Что?

Он улыбается мне, наклонив голову.

— Разве ты не помнишь? Милая девочка.

Это воспоминание — почти пощечина.

— Выходи и поиграй, милая девочка!

Я подкрадываюсь к двери, открываю и выглядываю на своего друга.

— Я не могу. Мама сказала, что я должна остаться дома, пока дядя Джимми навещает меня. Но она сказала, что я могу поиграть после.

— Нечестно. Она не может помешать нам играть вместе.

То, что он грустит, огорчает меня, но я обещала маме.

— Прости, Дэр.

Он надувает губы.

— После?

Я киваю в ответ.

Он пожимает плечами, отворачиваясь, чтобы вернуться на свое место, я вижу, как его брат маячит в конце коридора в ожидании. У него тоже грустный взгляд, когда я не следую за ним.

— Ладно, увидимся позже, Милая девочка.

Мое сердце, кажется, на самом деле остановилось в груди. Тристан, кажется, знает, что что-то не так,

поскольку он смотрит на меня с беспокойством, затуманивающим его глаза. Но когда я ничего не говорю, он подносит телефон к уху. Я не слышу, что он бормочет, но вздрагивание на его лице говорит мне все, что мне нужно знать о том, к кому он обращается.

Он вешает трубку и убирает свой телефон обратно, полностью поднимая меня с кровати, пока мы оба не оказываемся рядом с ней. Он отпускает меня, чтобы привести себя в порядок и привести в порядок свою одежду, прежде чем достает одну из моих ночных рубашек из ящика и бросает ее мне.

Я смотрю вниз на себя, а затем снова на него, нахмурившись и приподняв бровь. Из моей киски все еще капает его сперма. Когда в ответ я получаю только усмешку, я закатываю глаза и натягиваю рубашку, ворча про себя, что никогда больше не произнесу его имени.

Он только хихикает в ответ и хватает меня за запястье, вытаскивая меня за собой из спальни. Я почти спотыкаюсь, когда он движется слишком быстро для меня, но мне не требуется много времени, чтобы понять, куда он меня ведет. Мой кабинет, убежище, которое я обустроила, со стенами, увешанными изображениями преступлений, которые привели меня сюда.

Останавливаясь сразу за дверным проемом, он подталкивает меня дальше в комнату. Дэр там, его лицо в маске разглядывает фотографии, занимающие почти каждый дюйм пространства.

Тристан отпускает меня, и когда я оглядываюсь через плечо, я вижу, как он медленно пятится из комнаты.

— Я, эээ, буду здесь. — С этими словами он исчез, как дым.

Оборачиваясь, я вижу, что Дэр смотрит на меня из-под капюшона, его черные глаза пронзают мои с такой интенсивностью, что мое сердце снова учащенно бьется в груди. Но затем он снова смотрит на фотографии, как будто погружен в свои собственные мысли.

Мы стоим в тишине несколько минут, пока он не заговаривает, его модулированный голос почти мягкий.

— Когда мы начали это, я знал, что они позвонят тебе. Мы пытались достучаться до тебя раньше, но какое-то время я думал, что, может быть, ты нашла нормальную жизнь, вдали от тьмы, которая, как я знал, жила внутри нас. Мы не спускали с тебя глаз, но ничто не указывало нам на то, что ты вспомнила.

Он поворачивается и смотрит прямо на меня.

— Но однажды я увидел тебя в газете. Агент ФБР, который имел отношение к смерти и убийцам. Ты можешь избежать этого не больше, чем мы. Это в самих наших душах, связь, которую мы чувствуем со злом в мире. Я знал, что это только вопрос времени, когда люди, подобные тем, кто контролировал все это, вонзят в тебя свои когти. — Он указывает на мертвых женщин на моих стенах.

Я прищуриваюсь, глядя на изображения.

— Так ты решил, что просто убьешь их и будешь надеяться на лучшее?

Дэр вздыхает, качая головой, и делает шаг ближе ко мне.

— Нет, мы не могли стоять в стороне и позволить им добраться до тебя, мы не могли позволить им причинить вред тебе или кому-либо еще, если уж на то пошло. Ты была в опасности, и мы должны были что-то сделать.

Я скрещиваю руки на груди, пытаясь игнорировать тот факт, что на мне все еще нет ничего, кроме рубашки.