«Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. Том I
Шрифт:
Расследование Варшавского охранного отделения раскрыло следующие подробности еще одной мести польской партии.
Россшг^^в мемуарах
Месяца два спустя после кровавого происшествия в Варшаве в пивной к Тарантовичу, содержавшемуся при охранном отделении, пришла на свидание его родственница «Галя» и сообщила, что «Зигмунд» приглашает Тарантовича бежать в Америку, там поселиться и зажить безбедно, однако с одним условием, чтобы Тарантович убил перед отъездом начальника Варшавского охранного отделения.
По мнению «Зигмунда», совершение этого террористического
В то же время таким актом Тарантович всецело реабилитировал бы себя во мнении партии и вызвал бы возобновление прежних приязненных отношений к себе со стороны своих товарищей. К этому «Галя» добавила, что «Зигмунд» учитывает возможность неосуществимости убийства в силу каких-либо обстоятельств.
Во всяком случае, он настаивает, чтобы Тарантович через неделю, 21 ноя бря, выехал бы на пограничную станцию Граница и оттуда тайно, через указанный ему пункт, пробрался бы в Австрию, чтобы временно остановиться в Кракове для свидания с «Дзюком» (Пилсудским) и, наконец, проехать в Неаполь.
После некоторого размышления Тарантович согласился и сказал «Гале», что ему необходимы на предварительные расходы деньги, а потому просил дать ему 400 рублей. Эту сумму через два дня ему принесла та же «Галя».
О сущности своего разговора Тарантович рассказал мне в моем кабинете. Выслушав его, я старался убедить Тарантовича отказаться от предложения «Зигмунда», который, очевидно, просто устраивал ему ловушку. На лице Тарантовича отражалась происходившая в его душе борьба. Он почти не возражал, ограничиваясь краткими репликами.
Человек, на совести которого лежало столько пролитой крови, столько преступлений, готов был верить искренности предложения «Зигмунда» и ради возможности новой жизни хотел уйти от всего того, что лежало тяжелым камнем на его душе. В то же время он сознавал, как много он выдавал своих бывших партийных товарищей русской власти, и понимал что партия ему этого не простит. Когда я его отпустил, он, подходя к выходной двери, повернулся в мою сторону с искаженным злобою лицом, пристально посмотрел на меня, а затем, махнув безнадежно рукой, молча быстрыми шагами вышел из кабинета. Впоследствии он говорил, что хотел привести в исполнение требование «Зигмунда», но в последнюю минуту вспомнил, что у него револьвер был отобран.
Россшг^^в мемуарах
21 ноября Тарантович скрылся из помещения камеры для арестованных. Розыском было установлено следующее:
Тарантович отправился на вокзал, где его ожидали «Зигмунд» и «Князь», дружелюбно с ним встретившиеся. Они спросили, как обстоит дело со старшим «шпицелем» (начальник охранного отделения), и, узнав, что никак, отнеслись к этому спокойно, высказав при этом, что его все равно «угробят».
В поезде во время пути все трое мирно беседовали, шутили так, что в душе Тарантовича все более крепла надежда, что все старое забыто и что действительно скоро для него начнется новая спокойная жизнь.
На границе местный контрабандист, оказывавший партии содействие, за небольшое вознаграждение согласился провести их мимо пограничных постов. Со многими предосторожностями они пустились в путь,
Уже здесь «Зигмунд» высказал свое подозрение, что направленная против них стрельба пограничной стражи были вызвана доносом контрабандиста. На этом своем подозрении «Зигмунд» упорно настаивал и кончил тем, что приказал Тарантовичу застрелить контрабандиста. Тот подчинился и одним выстрелом из браунинга в затылок убил наповал проводника.
Немедленно нужно было двигаться дальше, дабы не попасться в руки австрийской полиции.
В Кракове со стороны партийных работников Тарантович встретил хотя и сдержанный, но не враждебный прием. На вопросы «Дзюка» Тарантович подробно рассказал все, что ему было известно о ходе работы в Варшавском охранном отделении, его личном составе, организации и пр.
Только к одному «Дзюк» отнесся скептически и недоверчиво: он не мог допустить, чтобы в охранном отделении существовала такая конспирация, которая препятствовала бы Тарантовичу знать секретных сотрудников. В этой части разговора «Дзюк» Тарантовичу не поверил, что ему и высказал.
В действительности Тарантович не лгал
После ухода из Варшавского охранного отделения чиновника Бакая, который оказался предателем, работавшим в интересах революционеров, конспирация как принцип была вновь проводима в отделении с особою строгостью, а секретная агентура охранялась с возможной тщательностью.
Через несколько дней Тарантовичу было объявлено, что по партийным соображениям ему предстоит выехать в Рим и ждать там дальнейших рас-
мемуарах
поряжений, в силу которых он или останется в Италии, или же должен будет уехать в Америку.
Тарантович принял переданную ему партийную директиву как знак проявления доверия и с легким чувством в компании «Зигмунда» и «Князя» отправился в столицу Италии. В Риме в пансионе на улице Фратино они наняли две комнаты и своим хозяевам заявили, что приехали по коммерческим делам, которые иногда могут вызывать их отлучки на 2-3 дня.
В результате как спокойные жильцы они не вызывали никаких подозрений, когда отсутствовали из квартиры в течение указанного срока. Однажды они привезли с собою большую корзину и объяснили, что она им нужна для дороги, во время их постоянных переездов.
Как-то случилось, что названные постояльцы не появлялись домой в течение пяти дней. Обеспокоенный хозяин решил оповестить об этом полицию. Представители власти прибыли для осмотра закрытого помещения. С внешней стороны не было заметно никакого беспорядка, но когда открыли большую корзину, то ужас обуял присутствовавших: в ней оказался разрезанный на части труп человека с сильно обезображенным лицом, на котором были отрезаны уши и нос. Труп подвергся в значительной степени разрушительному действию негашеной извести, которая в изобилии находилась в корзине. Фотографические снимки не могли дать даже малейших признаков для опознания жертвы преступления; но на трупе оказались часы варшавского изделия, а пуговицы на костюме давали указания на варшавского портного.