Охваченные членством
Шрифт:
Какой трамвай! Серега обернул скелет мешковиной и помчался к нашему дому. Скелет был старый. Все проволочки, которыми он был скреплен, проржавели, и кости развалились. Мы его долго собирали в темной парадной.
— Как же это ты его так, с бухты-барахты, подаришь? — взяло меня сомнение. — Она же еще ничего про свой день рождения не говорила. Нас же еще никто не приглашал!
— Вот подарим — сразу пригласит! Вынуждена будет пригласить.
Это меня устраивало. Я люблю ходить в гости. Но все-таки что-то меня смущало.
— А сейчас-то мы что скажем?
—
Так мы и сделали...
— Давай ставь к двери! Звони! Звони! — шипел Серега. — И прячься! Быстро! Прячься!
Загремел дверной крюк, лязгнул замок... И гробовая тишина повисла над площадкой.
«Ы-ы-ых-х-х!» — сказало что-то в квартире и грузно упало. Скелет покачался, словно раздумывая, что бы такое предпринять, и тоже рухнул в коридор. И тогда раздался душераздирающий крик.
Когда мы выскочили из укрытия, то увидели ужасную картину. В коридоре лежала Ирина бабушка. Рядом с ней, рассыпавшись на мелкие косточки, белел скелет, а череп медленно и величественно катился вдаль по темному коридору.
В конце коридора стояла Ирина-Мальвина и кричала так, словно у нее в горле была сирена «скорой помощи».
Что было дальше, страшно рассказывать. Но одного мы достигли: этот подарок Ира помнит всю жизнь.
Культурные манеры
В нашей квартире раньше, до революции, графиня жила. Я даже не представляю, как было можно одному человеку в такой огромной квартире жить! Нет, я не боюсь, а просто квартира такая здоровенная... По коридору идешь-идешь, конца ему нет... А на кухне так вообще можно в футбол играть, если, конечно, убрать все столики, табуретки и плиту... Плита у нас здоровенная, как бильярдный стол. Я даже не представляю, сколько нужно дров, чтобы ее растопить! Наверно, вагон. Сколько я живу на свете, эту плиту не топили ни разу. На ней стоят керогазы, керосинки и примусы всех жильцов. Это очень удобно, потому что плита из негорючих материалов сделана. А над ней, будто огромная крыша, козырек из железа и труба. Сосед дядя Толя называет эту крышу «вытяжная система». Из-за этой вытяжной системы в кухне всегда свежий воздух. А то по воскресеньям все соседки как на кухню выйдут, да как керосинки зажгут, да как примусы загудят!.. А тут, пожалуйста, вытяжная система!..
Интересно, была она в квартире, когда здесь жила графиня? Об этом можно узнать только у Мэри.
Тетя Дуся — соседка наша, она в ларьке огурцами солеными торгует — рассказывала, что Мэри работала у графини не то горничной, не то еще какой-то служанкой...
Мэри самая старая в нашей квартире. Она живет в самой маленькой комнатке за кухней... Я у всех соседей в гостях побывал, а у нее ни разу... Хотя, конечно, мне очень интересно, что у нее там в комнате, потому что иногда в открытую дверь виднелись какие-то фотографии на стене, кружевные занавески... Но Мэри ни с кем не дружила. Может, потому, что работала где-то по вечерам, а готовила себе на кухне утром, когда в квартире никого. А может, по-чему-то еще... Тетя Дуся называла ее «мамзель». Наверное, это очень обидное слово, потому что даже тетя Дуся говорила его шепотом.
Мне очень хотелось обо всем, что раньше в нашей квартире находилось, расспросить Мэри: и про графиню, и про ее мужа. (Интересно, как правильно называется муж графини — графин?) И про позолоту, она кое-где поблескивала на потолке в коридоре, и вообще про все, про все... И я очень вежливо с Мэри здоровался. В ответ на мое приветствие она всегда чуть наклоняла тщательно причесанную голову, что-то задумчиво помешивая в кастрюльке на своей керосинке или снимая с огня закипевший кофейник специальной маленькой стеганой подушечкой.
Мне так хотелось подойти к ней и спросить: «А скажите, пожалуйста, когда был царь, вы в нашей квартире жили?» Но я не решался.
В тот день я пришел из школы. Разогрел картошку и сижу себе ем с селедкой. И в квартире тихо-тихо — на работе все, малышня в детском саду или н яслях. Только Мэри что-то варит.
Вдруг ба-бах! Серега прибежал.
— Ты в почтовый ящик смотрел?
— А чего?
— Беги, узнаешь!
Я снял с гвоздика ключ от почтового ящика и вышел на лестницу. Открыл жестяную дверцу ящика на нашей входной двери, и в руки мне вывалился маленький голубой конвертик, с настоящей маркой и вообще весь совершенно настоящий!
— Ага! — говорит Серега и мне такой же конвертик показывает, но только распечатанный.
Я никогда еще никаких писем не получал и даже растерялся. Прибежал на кухню, распечатал. А там маленький такой листочек картонный, на нем цветок нарисован и надпись:
ПРИГЛАШЕНИЕ
А дальше очень красивым почерком написано...
— Во! Во! — кричит Серега и свое приглашение мне тычет. — «Дорогой Сережа!» Видел? «Приглашаю Тебя на празднование дня рождения, которое состоится...» Вот дата и адрес... и подпись «Ира». Видал?! — говорит Серега. — Это тебе не как-либо!
— Чего? — спросил я, хотя и сам видел, что не как-либо.
— Вообще! — ответил Серега потрясенным голосом.
И мы долго сидели молча. Потом мне стало скучно смотреть на торжественного Серегу, и я громко высморкался, чтобы как-то прервать молчание. Серега вздрогнул.
— Это кошмар! — сказал он. — Ты что, и в гостях так сморкаться будешь? Да с такими манерами нас и близко нельзя в культурный дом пускать!
— А чего! — говорю. — Я же в платок. И манеры у меня нормальные. Я даже шею каждый день мою!
Серега посмотрел, что у меня в тарелке селедка, и ехидно так спрашивает:
— А как едят рыбу?
— По-всякому, — отвечаю. — Можно с картошкой, а можно просто с хлебом... Тоже неплохо... Хочешь?
Серега себе на кусок хлеба селедочный хвост положил и говорит:
— С картошкой! Сам ты с картошкой! Рыбу едят без ножа! А в какой руке держат вилку? А?
— В своей! — говорю.
— В левой! — объясняет с превосходством Серега, уминая хлеб с селедкой. — И это логично, потому что в правой руке нож!