Океан для троих
Шрифт:
– Ты просто недавно на борту, кэптен, вот и не чуешь. А останешься подольше…
– Джок, я бы рад послушать бабкины сказки, но времени у нас в обрез. А воевать с гарнизоном у меня сейчас нет никакого желания – все наверх, поднимаем якорь…
Дороти хотела сказать, что ей тоже не нравится бригантина и она полностью на стороне команды, но открыть рот не смогла. На плечи легла свинцовая тяжелая подушка, голова сразу показалась пудовой гирей, и она стала медленно клониться вперед.
– Кэптен, глядите, с девкой-то…
Вокруг разом все взорвалось движением, мелькнуло уже очищенное от крови лезвие палаша и с хрустом опустилось на источник мерцания, а потом Дороти прилетела такая оплеуха, что зазвенело разом в обоих ушах. Зато пленка марева, в котором она тонула, лопнула разом.
Дороти неловко упала и ударилась плечом о доски. Мир снова мигнул, крутанулся и наконец обрел четкость, но почему-то начал трястись. И только спустя несколько секунд она сообразила, что это не мир, а Черный Пес сильно раз за разом встряхивает ее, ухватив за одежду, и зовет очень громко:
– Мэм! Вильямс! Очнись, дери тебя все святые по очереди! Джок, найди на этой лоханке выпивку и покрепче. И тащи сюда, только хлебни, перед тем как тащить – а то отраву принесешь…
– Где матрос? – Дороти перехватила Морено за запястья и прекратила встряхивания, от которых и так затуманенная голова ныла еще больше. – И штука, мерцающая…
– Какой матрос? Какая штука? – Черный Пес уставился на нее единственным глазом с таким незамутненным беспокойством, что Дороти поняла – дело нечисто.
Миражи в океане были вещью обыденной, водная гладь шутила с глазами и оптикой как могла, но одно дело, когда тебе в облаках видится берег несуществующей земли, и совсем другое – когда твоя галлюцинация имеет две ноги, мерзкую морду и ворох игральных карт, от которых…
– Когда я спустилась сюда, я видела человека. У него было странное лицо – доброе, как у деревенского дурака. Он сидел тут, нес вахту…
– Кэптен, с тех пор, как нас тут заперли, сюда не спускалась ни единая живая душа. Крысы – да, бегали, но на двух ногах никто не приходил, – проговорил Джок, смотря на Дороти как на сумасшедшую. – Она спустилась, потом вместо того, чтобы открыть запоры – вот, у клетки смяла край. Мне пару фраз сказала и в угол уставилась, а потом ты, кэптен, этот угол рубанул – по чистому воздуху…
Дороти встала, пошатываясь, и осмотрелась. Никакого матроса, разумеется, в трюме не было, как и мерцающего кубика и выпавших из рук игральных карт. Да и между тем трюмом, из видения, и этим были явные отличия – доски темнее, нет сваленных в углу тюков с товаром, клетка, в которой сидели люди Морено, на три фута ниже той, которая мерещилась.
– Мне чего-то показалось, какой-то отсвет, вот и рубанул, – Морено задумчиво потер щетину. – И вроде как оно сработало. Но погоди-ка, Джок, я тоже видел охранника – когда заглянул сюда мельком…
– Кэптен, я на крови клянусь, что тут никого не было. И остальные тоже подтвердят.
Команда “Каракатицы” согласно загомонила, а потом разом утихла, соображая – дело точно нечисто.
Морено огляделся, точно попавший в западню волк:
– Мэм, боюсь, нам придется срочно покинуть этот гостеприимный борт. Рвем когти, а ну пошли! На пирс!
Никого упрашивать дважды не пришлось, пираты споро рванули вверх по лестнице. Дороти, которую все еще пошатывало, сделала шаг, другой и сразу ощутила, что ее подхватили под руку и волокут.
– Давай, Вильямс, шевелись. Понимаю, что тебе досталось, а вы, благородные, к такому непривычны, но оставаться здесь – хуже не придумаешь. Уж лучше гарнизон форта и старая добрая стрельба, чем гребцами у морского дьявола, а тут точно без него не обошлось.
– Я стараюсь, – кивнула Дороти.
И она действительно старалась, но от былой силы, которая внезапно пришла к ней когда-то даром богов, сейчас не осталось и следа. Словно видение высосало ее всю, ничего не оставив, даже малости. Ноги слушались с трудом, а руки весили точно пушечные ядра.
Мир вокруг опять потерял четкость и поплыл.
– Морено, мне опять мерещится. Корабль…
– Двоим одновременно не мерещится. Вот же дерьмо!
– Морено, придержи язык…
– Кракен тебя сожри, ты и на том свете останешься такой же занудой, мэм? – Морено выдохнул, отпустил руку Дороти и внезапно подхватил ее поперек пояса, закинул себе на плечо, точно мешок с мукой, и рванул по лестнице наверх, прочь из проклятого трюма, который с такой легкостью превратился в ловушку.
На палубу, под проливной дождь, он Дороти буквально выпихнул и сам свалился рядом, кашляя, пробормотал:
– Проклятье! – и вновь закинул на плечо.
Команда “Каракатицы” уже вовсю спускалась с борта – кто по канату, кто по якорной цепи, кто просто прыгал сразу в воду, плюнув на обилие дежуривших рядом с пирсом акул – призраки пугали куда больше острых зубов.
От свежего воздуха в голове у Дороти прояснилось, и она почувствовала, что дурнота и тяжесть отступают, будто самым важным лечением было увеличить расстояние от проклятого трюма.
Она уже хотела крикнуть Морено, чтобы тот ее отпустил, но тут доски под ногами у него накренились и поехали в сторону.
Бригантина, словно по команде, легла правым бортом, подчиняясь невидимому рулевому, и оттолкнулась от причала. Прямо как была – с убранными парусами и опущенным якорем.
Штурвал крутанулся, сделав полный оборот, потом второй. Якорная цепь лопнула со свистом и истаяла прямо в воздухе, канаты, удерживающие такелаж, вдруг потемнели, набухли, будто давно прогнили. И лопнули, освобождая паруса, от которых, как теперь стало ясно, остались лишь серые лохмотья, словно ошметки гигантской паутины.