Океан. Выпуск десятый
Шрифт:
— Иван Карпович, вы не отдыхаете? К вам можно?
— Можно, — ответил Тулаев, хотя предпочел бы обойтись без визитеров. Утешало одно: Максакову с шестнадцати на вахту, разговор обещал быть непродолжительным.
Максаков принес на подпись судовые роли для порта выгрузки.
«Ого! Вот это оперативность! До Ростока еще топать и топать», — подумал капитан.
Подписывая бумаги, он обратил внимание на осторожное дыхание четвертого помощника над ухом и понял, что предстоит разговор. Судовые роли — повод, демонстрация трудолюбия.
— Иван Карпович, не пора ли Фадея Фадеевича в третьи помощники перевести? —
Еще не до конца веря в возможность такого нахальства, Тулаев наивно спросил:
— А кто это?
— Я, — без тени смущения пояснил Максаков.
— Фадей Фадеевич, экзамены придется сдавать.
— Сдам. Готов хоть сейчас.
Можно было взорваться и напомнить бывшему боцману, как тот, пробиваясь в командный состав, измором взял капитана-наставника, что по-английски он вместо «йес» до сих пор говорит «эс» (осел), что в штурманском деле кулаки-кастрюли скорее помеха, чем достоинство, но Тулаев сдержался и, не скрывая иронии, спросил:
— До чая думаете уложиться?
— Ну зачем? Можно вместо чая.
— Ладно, садитесь. С чего начнем?
— С техники безопасности.
— Прекрасно! Как проверяется подвеска для работы за бортом?
— Вопрос: как проверяется подвеска? — Сквозь тропический загар на лицо Максакова, похожее на круглую шайбу, от умственного напряжения моментально прорвался пот. — Берем, значит, мы ее… эту самую… подвеску…
Фадей Фадеевич посмотрел на сверкающий белизной подволок капитанской каюты. Его работа! Потом мельком глянул в лицо Тулаева и, не найдя на нем и грана сочувствия, громко понес околесицу. Максаков изобретал правила проверки в течение двадцати минут, а капитан уныло размышлял: и почему подчиненные так нещадно эксплуатируют его безотказность?
Другой на его месте на второй минуте максаковской ахинеи послал бы его к чертовой матери. Или еще дальше… К чертовой бабушке! Сколько времени ухлопал Тулаев, обучая Максакова английскому языку! Десятки хороших книг остались непрочитанными. И другие командиры с ним возились. Натаскали! А результат? Одним хорошим боцманом в пароходстве стало меньше, зато прибавился плохой штурман. И не скажешь ведь ему. Обидится!
Капитан упорно не отрывал глаз от полированной поверхности стола. Когда Фадей Фадеевич пошел на второй виток изобретательства, голос его стал сдавать. Появились нотки неуверенности, тревожные взгляды на часы. До заступления на вахту остались считанные минуты. Максаков пропотел до темных пятен на рубашке.
— Все, — сказал он, будто якорь отдал.
Тулаев молча достал из стола справочник по технике безопасности, не спеша нашел страницу, подчеркнул нужный текст карандашом и показал его Максакову. Правило проверки подвески уместилось в двух строчках.
Вопреки ожиданиям Фадей Фадеевич не стал спорить. Время поджимало! Он взял справочник, пообещал изучить его от корки до корки и прийти сдавать… после ужина.
— После ужина — кино, — напомнил Тулаев.
— Обойдемся без кино, — заявил Максаков, зная, что последнее время капитан перестал смотреть старые кинофильмы.
— Дудки! — вспылил наконец-то Иван Карпович. — Сегодня я иду в кино. А вам на вахте надо не к экзаменам готовиться — вперед лучше смотреть. Столкнемся с кем-нибудь — не оправдаетесь, что технику безопасности изучали.
—
Какой боцман был! Стенька Разин… Ради флотских традиций он не одну бы персиянку за борт бросил. Когда Фадей Фадеевич ходил в боцманах, танкер блистал чистотой. Палубная команда в нем души не чаяла: уважают матросы крепкую физическую силу. Зачем его в штурманы понесло? К власти рвется. Так, без настоящей учебы, буром, и в капитаны выбьется.
Раздосадованный капитан не пошел в кают-компанию. Он приготовил в буфетной кружку крепкого чая и выпил его в грустном одиночестве. Расклеился в тридцать пять лет! Ну как тут не позавидовать стармеху Диомидову, который в свои шестьдесят с хвостиком носится по судну как заводной!
Воспоминание о Диомидове, который вот-вот должен принести на подпись машинный журнал, вызвало у капитана новый разлив желчи. Не повезло ему на стармеха. Не повезло! Когда назначили капитаном на «Воронеж», так гордился собой. Белый пароход! Плавать бы и радоваться. Так нет. На судне должен быть один хозяин — капитан. Стармех же Диомидов считает, что капитаны приходят и уходят, а он как принял судно от корабелов, так и работает на нем. Выходит, он хозяин.
Может, и ужились бы два хозяина, если бы подменный старший механик не выдал молодому капитану тайные запасы бункера, хранимые Диомидовым на черный день. То, что избавление от лишних запасов позволяло судну брать большее количество сверхпланового груза, Диомидова не волновало. Спор с ним на эту тему принес победу Тулаеву. Но взаимоотношения с «дедом» испортились. Жалея старика, капитан попросил перевод на другое судно. Начальство пообещало, но пока они вместе бороздили океаны и моря, проводя необходимые встречи на дипломатическом уровне.
Раздался короткий стук в дверь, и в каюту ворвался шустрый Диомидов. Подписывая машинный журнал, Тулаев для приличия спросил:
— Вячеслав Сергеевич, как с оборотами?
— Держим в норме, — ответил «дед».
— Что-то потряхивать стало. Может, надо прибавить или убавить?
— Нет необходимости.
Ушел старый Диомид. Есть в Беринговом проливе острова Диомида, такие же холодные и неприступные, как стармех. Не человек, а морж на стамухе…
Новые визитеры не дали Тулаеву придумать еще парочку прозвищ для «деда». Первый помощник и старпом пришли вместе, что отнюдь не говорило об их дружбе. Правая и левая руки капитана. Кто из них какая, Тулаев не знал. Предпочитал общество старпома Семена Николаевича Десятника, но и с первым помощником Михаилом Петровичем Лобовым поддерживал дружеские отношения.
Старшие командиры доложили о конфликте между поваром и буфетчицей, которая отказалась лепить пельмени на ужин. Не ее, мол, работа. Шеф-повар настаивал. Словесная перепалка перешла в дуэль на пельменях…
— Недаром врачи пишут, — глубокомысленно заметил помполит, — что на третьем месяце непрерывного плавания у моряков появляются цефолгии.
— Цефолгии? Что за зверь и в какой тайге водится? — спросил капитан.
— Почитайте «Руководство по гигиене водного транспорта». Там написано, как на третьем месяце между моряками чаще вспыхивают мелкие ссоры, повышается раздражительность, нарушается сон, людей мучают беспричинные тревоги.