Океан
Шрифт:
После этого журнал сожгли, но руки всех, кто побывал на корабле, а также капитана, начали гноиться, а на кончиках пальцев образовались рванные раны из которых начала сочиться кровь. Старпом лично застрелил всех из своего пистолета, приказал сжечь их тела, но не прикасаться к ним. После этого приказал полить весь корабль алкоголем из трюма, дабы как-то его обеззаразить. Каждый день он лично проводил осмотр каждого члена команды, раздевая его и смотря всего с ног до головы, не чураясь опускаться на колени и марать руки. Больше на корабле никто не заразился и он благополучно вернулся обратно. Но после этого эти два судна никто больше не видел, хоть к ним и отправили два корабля, дабы сжечь зараженные суда.
Одиннадцатым подошел из пелены тумана бриг. Русский бриг «Меркурий». После славной истории, самым ярким событием в которой был бой под командованием капитана-лейтенанта Александра Ивановича Казарского, с двумя турецкими линейными кораблями в 1829 году, и из которого русский бриг вышел победителем, «Меркурий» в 1857 году был исключен из списков флота и направлен на разбор. Никто из оставшихся на палубе не знал что это за бриг, никто не знал его историю и принял его также, как некоторые другие суда, историю которых не мог рассказать ни капитан, ни ихтиолог, ни писатель. «Душу» «Меркурия» забрал океан прежде, чем бриг потерял свою «плоть». И теперь он появляется из тумана тогда, когда океан этого захочет и когда он ему понадобится.
Двенадцатого судна ждали долго, пока оно не вышло словно с линии горизонта.
– «Октавиус», – тихо произнес капитан.
Ихтиолог и писатель посмотрели на него, а потом первый сказал:
– Это же легенда.
– И я так думал. Но это он, – тихо говорил капитан.
– Что за «Октавиус»!? – нетерпеливо спросил громко писатель.
Ихтиолог, обратив внимание, что капитан под сильнейшим впечатлением и не может ничего сейчас рассказать, сам взял слово:
– Легенда звучит так: В семьдесят пятом году восемнадцатого века китобойное судно «Геральд» попало в штиль в районе льдов. Они встали, спустили паруса и отправились спать ночью. Шквалистый ветер, поднявшийся в эту ночь, разогнал часть льдов. Морякам открылись три мачты не знакомого им парусника, который вмерз в лед, – ихтиолог рассказывал очень расслабленно, облокотившись на борт судна, – спустив шлюпку, капитан вместе с матросами отправились к незнакомому кораблю. По мере приближения к паруснику можно было уже прочитать его название – «Октавиус». Кроме плеска весел об воду и шепота на шлюпке, больше звуков не было. Тишина с корабля, который был весь во льду, даже паруса. Китобои забрались на пустую палубу судна. Наверху не было никого, зато в каютах…сплошь мертвецы, но их тела, благодаря холоду, сохранились превосходно. В капитанской каюте, помимо самого капитана, который сидел за столом перед судовым журналом, находились женщина, лежащая на кровати, мальчик, лежащий на полу, укрытый теплыми вещами, и моряк, лежал на полу, опираясь на бочку с порохом и с огнивом в руке. Судовой журнал забрали из каюты капитана и, не осматривая трюмы по причине страха, спустились в шлюпку и отправились обратно на «Геральд», на котором спустя некоторое время покинули это место. А сам судовой журнал так и не был прочитан, если верить. По легенде он пропал. Однако, – заметил ихтиолог, – легенда легендой, но… Отчет капитана «Геральда» существовал и обнаружен впоследствии в архивах. И даже вроде бы есть информация про парусник «Октавиус». Вроде бы, как бы он еще в шестьдесят первом году отправился в Китай из порта Ливерпуля. Если так, то он решил «срезать» путь через Северо-Западный проход, но…оказался во льдах. Вот и вся история. Вымысел, реальность ли это решать вам, но сам «Октавиус» сейчас перед вами, – и ихтиолог указал ладонью в сторону показавшегося судна.
Их окружили двенадцать судов. Все стояли на одинаковом расстоянии друг от друга. И стало очень тихо. Штиль. И даже волн не было на гладкой, словно зеркало поверхности.
– Будто мы в акватории, окруженной стенками со всех сторон. Никакого волнения, – сказал ихтиолог.
– Действительно, жутко, – тихо сказал писатель.
Они не видели, что огромный скат уже не цеплялся к их борту, а плавно опускался на океанское дно, весь изрезанный. Но если бы они сейчас захотели завести свое судно, это бы у них не получилось. Рыба-капля же также грустно смотрела из сети на окружающий ее океан.
– Это конец? – смиренно сказал ихтиолог, оглядывая все двенадцать «красавцев», что окружили их, – океан победил?
Эти вопросы были адресованы словно в пустоту, словно ихтиолог задал их сам себе, заранее зная ответы. Даже капитан завороженно смотрел вокруг и молчал. Писатель же старался не упускать момент и что-то быстро строчил в своем блокноте остро наточенным карандашом.
– Капитан, – уверенно начал ихтиолог, – отпустите рыбу и, возможно, мы спасем себя и судно.
Капитан же стоял неподвижно и глядел в одну сторону. Он увидел все в своем морской жизни и даже то, о чем мог только мечтать. Он молча спустился в каюту и вернулся оттуда с револьвером в руках.
– Это, – он показал револьвер на ладони, – подарок моей команды. Сейчас, – он «разломил» револьвер и вставил один единственный патрон, – пускай океан и решит мою судьбу.
Ихтиолог и писатель стояли и просто тихо наблюдали за капитаном. Они не хотели его смерти, но и останавливать не собирались. Вся воля была в глазах капитана и бессмысленно было сейчас убеждать его изменить свое решение. Он прокрутил барабан и поднес дуло револьвера к виску. И уже когда он был готов нажать на спусковой крючок, он услышал как барабан прокрутился ещё раз на один патрон. Доли секунды он гадал – океан его спасает или наоборот убивает. А потом он нажал на спусковой крючок и пуля, пролетев на вылет, оставила за собой брызги крови. Тело капитана повалилось на палубу, а револьвер, ударившись о борт, вылетел в воду.
Ихтиолог аккуратно перетупил через тело капитана и подошел к лебедке, поднимающей сеть. Писатель же обошел тело по дальнему борту и подошел к ихтиологу. Лебедка быстро подняла сеть и мужчинам потребовалась минута, чтобы освободить рыбу-каплю и аккуратно опустить ее в воду. Она камнем пошла вниз и через несколько метров ее было уже не видно. Только ихтиолог развернулся и уперся пятой точкой в борт, как словно из глубин океана прозвучал низкий голос и несколько раз повторил так, что даже писатель разобрал с третьего раза:
– Спасибо.
После это все корабли-призраки ушли, подул легкий западный ветер, а на воде поднялось волнение.
– Что там? – указал ихтиолог на тело капитана, из нагрудного кармана которого торчала фотокарточка.
Писатель присел на корточки и вытащил фонографию, сделаную в самом начале этого скоротечного путешествия. Он подошел к борту и облокотился на него, рассматривая фотографию над водой. Повернулся к нему и ихтиолог. Фото осталось единственным напоминанием о произошедшем.
– Художественную или документальную? – спросил ихтиолог писателя.
– Что? – не понимая переспросил он.
– Я говорю, художественную или документальную книгу напишешь? – с улыбкой повторил свой вопрос ихтиолог.
Писатель ответил только улыбкой.
Рыба-капля же плавно опустилась на океанское дно и заняла на нем свое излюбленное место.