Окно в природу-2002
Шрифт:
Для сословия казаков Дон был «Батюшкой», вся их жизнь была привязана к реке, к ее притокам, к полям над Доном, к пойме, дававшей сено, и к рыбным ловам. Вся поэзия степной жизни опоясана синим руслом воды, текущей из Подмосковья на юг. Все у казака, от купанья в реке коней до многих житейских нужд и песен, было связано с Доном.
Об этом мы говорили с Александром Михайловичем Шолоховым — внуком писателя, молодым, энергичным, умным организатором музея-заповедника памяти его знаменитого деда. В музее была экспозиция, где показывали экспонаты из дома Шолоховых, связанные со страстью Михаила Александровича охотиться и рыбачить, — лодки, болотные сапоги, ружья, удочки. Внук решил взглянуть на экспозицию шире:
Дон является символом бытия для жителей этих мест. Сама река была водной дорогой, правда, не быстрой. Но по-над Доном, по правому его берегу, шел знаменитый гетманский шлях Войска донского. Дорога была хорошо обустроена мостами и насыпями. Атаманы в станицах неусыпно следили за шляхом. По нему всадники за день оповещали хутора и станицы о событиях чрезвычайной важности вплоть до «седланья коней».
Другая сторона берега Дона постоянно весной заливалась. Тут нерестилась рыба, а с уходом воды большие пространства занимали луга с левадами для выгула лошадей и где готовили на зиму сено. Сенокосы, как и везде, были работой радостной и веселой: валили травы, копнили сено, делили его. Пойма была «зеленой житницей», ее берегли, не разрешали даже огороды в хуторах и станицах выводить в луга.
В пойме после разливов оставалось много озер — музги. Осенью их чистили от водной растительности, используя специальные волокуши и лошадей. Чистили, чтобы рыба зимой не подвергалась заморам.
Река была кормилицей всех, кто жил на ее берегах. Рыбы водилось много. Ее потребляли на месте и продавали. («Живую стерлядь, прикрыв ей жабры мокрой травой, довозили даже в Москву».) Названия рыб тут особенные поныне: окунь — чекомас, судак — сула, лещ — чебак. Особо ценной рыбой были тут осетры и белуги, достигавшие веса полутонны и более. Обычной была и стерлядь. О бережении рыбы казаки заботились так же, как заботятся об урожае на поле. В апреле — мае, когда рыба шла нереститься, никто не мог появиться на Дону ни с удочкой, ни с иной какой снастью. Запрещалось в это время звонить в колокола по церквям, а бабам полоскать в Дону белье после стирки. Колокольные звоны вряд ли могли пугать рыбу, но этот обряд (его охотно поддерживала церковь) дисциплинировал, воспитывал уваженье к богатству реки. Впрочем, казаки — народ строптивый, могли тут быть и охальники. На них существовала управа — речной дозор (нечто вроде нынешней рыбинспекции), имевший предписание применять и оружие. «Дозора боялись, как черта», — рассказывает Александр Михайлович.
Зато уж в дни, когда лов разрешался, было чем отвести душу. Всякого рода снастями ловили в Дону, а с бредешками и «топтухами» лазали по музгам в пойме. Успешно ловили рыбу и подо льдом. Как и луговые работы, рыбалка была занятием радостным, поэтичным. Удильщики к ней начинали готовиться в марте, запасая в придонских колках (ендовах) березовые удилища. (Шолохов даже во времена бамбуковых и пластиковых удилищ признавал только березовые.)
Каждый мог ловить рыбы вдоволь. Существовали тут и артели, промышлявшие рыбу на вывоз. «Станицы в низовьях Дона рыбой кормились и пополняли войсковую казну».
Отдельно надо сказать о придонских лесах. В степи это особой ценности зеленый пояс по берегам. Тепло и влага делают тут чудеса. Плывешь по Дону, кажется, на многие километры от берега тянутся пахучие заросли, перевитые хмелем, заполненные дикими грушами, колючим терном, ежевикой, калиной, какими-то лопухами, тростником и рогозом. Прочтите описание осени в «Тихом Доне», и вы почувствуете, что такое леса в Придонье. Они и теперь по-прежнему хороши. В них плотно держится дичь — кабаны, волки, лисы, барсуки, олени, косули и пришедшие с севера по лесным полосам лоси. Тут много птиц и всего другого, дающего остро чувствовать радости жизни.
Лес у Дона не строевой. Он гнутый, кряжистый. Когда глядишь на старые постройки по донским хуторам, видишь, что древесина в них — из этого зеленого буйства возле воды.
Но лес сопровождает Дон не везде. Ниже Вёшенской Дон начинает «лысеть» и течет по степи скучный, раздетый. Пролетая на маленьком самолете, видишь голые берега, на них какая-то будка, тырла, где топталась скотина, «коровьи пляжи». Это и все, что видишь. И с благодарностью вспоминаешь зеленую опушь Среднего Дона.
В беседе с Шолоховым-младшим зашел разговор о хуторе Татарском, где обитали главные герои «Тихого Дона». Существует ли этот хутор? Нет, не существует. «Этот хутор «списан» с нескольких хуторов, так сказать, типизирован. На один из них можно взглянуть, он ниже нашей станицы по Дону».
Поездка к хутору (называется он Калининский) заняла полчаса. Но надо было подняться на кручу правого берега. Что за вид открылся с высоты почти что птичьего полета! Величественно-синей лентой текла река. В пойменной части левобережья виднелись луга, сожженные солнцем минувшего лета, деревца, озерки по равнине. А на правом берегу в распадке (по-местному балке) виднелось селенье — дома, сады, огороды в зарослях лозняков. Дома по облику «казачьей архитектуры» — приземистые, большие. Но всюду шифер, электролинии.
— Как же мог тут снимать Бондарчук свою версию «Тихого Дона»?
— Задача действительно была непростой. Много объехал мест режиссер — смотрел, смотрел. Но везде «шифер», а тут поднялся на кручу, где мы стоим, увидел Дон, увидел «общий план» хутора и решил: «Тут и будем снимать». У самого берега построили огороженные плетнями и крытые камышом два дома, где «поселили» семью Мелеховых и Степана Астахова с Аксиньей, возвели еще кое-что из старого быта. На этом пятачке и вертелись при съемке. Выручал Дон. Посмотрите, какие возможности для оператора. Представьте табун лошадей в пойме или силуэт всадника тут, на кручах…
Мы не знаем, что получилось у талантливого Бондарчука, дерзнувшего после Герасимова, с его безошибочно точным попаданием в образы шолоховских героев, — фильм с иностранными актерами из-за финансовой неразберихи лежит неозвученный где-то в Италии. Может, все же будет озвучен. И тогда мы увидим и частичку старого хутора, Дон, эти кручи и дали с парящим над поймой коршуном. Средний Дон — лучшее место славной реки. Тут и происходили главные события шолоховского романа.
На прощание с Доном мы зашли в дом-музей, где жил и умер писатель. Я, бывавший тут несколько раз, остановился на втором этаже с дочерью Шолохова, Светланой Михайловной. Разговорились. «На этой кровати отец умер. Последние пять лет, болея, передвигался в коляске. Летом обычно просил открыть окна, чтобы виден был Дон. А зимою у окна снаружи мы прислоняли ветки рябин и калины. Слетались к окну снегири, свиристели, синицы. Это была последняя радость отца — видеть природу, красоту и силу которой он любил, хорошо понимал».
18.10.2002 — Селение на костях мамонтов
В сорока километрах от Воронежа вниз по Дону есть село с экзотическим названием Костёнки. Название не случайное. Еще в допетровское время, копая землю, тут находили огромной величины кости. Любознательный царь, когда строил в Воронеже флот, не преминул поглядеть на удивительные находки. Кое-что Петр отобрал для петербургской кунсткамеры и любил дарить «сувениры» приезжавшим на верфь иностранцам.
Любопытно, что происхождение «слоновых костей» на Дону в те, не такие уж далекие времена не могли правильно истолковать. Сам царь полагал, что это, скорее всего, следы армии Александра Македонского. Но как слоны этой армии попали на Дон, было неясно.