Око вселенной
Шрифт:
— Ты давно Ивана Максимовича Савоева видел?
— Давно, почти две недели назад. — Степа с удивлением посмотрел на Игоря. — Я только что, кстати, подумал, что нужно зайти к нему…
События на похоронах Глории Ренатовны Выщух продолжали развиваться. Бывший прокурор города Миронов обратился к своему другу Веточкину, с которым они вместе ехали в катафалке, сопровождая покойную на кладбище:
— Тарас, пойми меня правильно, но после того, как я подержался за молнии, во мне стали происходить странные процессы. Не такие, конечно, — он кивнул на гроб с телом усопшей, — а конкретно-странные…
— Прошу тебя, — меланхолично возмутился Веточкин, — не употребляй слово «конкретно». У меня от него изжога. Что, говоришь, с
— Слушай, после контакта с молниями я взглянул на мир глазами Антихриста.
— Ну и что? — вяло заинтересовался Веточкин, доставая из внутреннего кармана пиджака плоскую фляжку. — Что увидел твоими глазами Антихрист?
— Пыль, — коротко ответил Миронов. — И то, что за нею следует, но о чем Антихрист в моем теле умолчал. Зато я знаю, где Ленька Хромов, вот он уж точно жив и здоров, несмотря на то, что без вести пропал вместе с подводной лодкой на дне Северного Ледовитого океана.
— Ты прав. — как-то грустно улыбнулся Веточкин, откручивая пробку на фляжке. — Ленька жив и здоров, — он коснулся открытой фляжкой левой стороны груди, — вот в этом месте. — Веточкин сделал глоток из фляжки, затем протянул ее Миронову и деловито поинтересовался: — А ты разве знаешь другое место жизни и здравия Лени Хромова?
— Конечно, — Миронов тоже сделал глоток, — он сейчас в десятом, то есть в начале одиннадцатого века, в центре Нахапетовской аномалии. Это здесь, — Миронов сделал второй глоток и со стуком поставил фляжку на крышку гроба. — рядом, прямо по курсу.
Иван Максимович Савоев, участковый городского района «Соловки», в административном исполнении звучащего как Орджоникидзевский район города Таганрога, протянул своей супруге, Марии Оттовне, предпринимательнице, владеющей контрольным пакетом акций кожевенного завода, серебристо-светящуюся палочку и произнес:
— Это свирель, дорогая.
— Музыка одиночества, — улыбнулась в ответ Мария Опоена Савоева, в девичестве Бергольц, беря из рук Ивана Максимовича свирель, и, поднеся ее к губам, заиграла. Вокруг участкового и бизнесменши во все стороны раскинулось зеленовато-нежного цвета море, в глубине которого как бы угадывалась клубящаяся оранжевость. Волн не было, потому что вокруг царило предзакатное, вечно пребывающее в неподвижности и неизменяющееся время хрустальной и безветренной благодати. Иван Максимович и Мария Оттовна сидели в креслах на песчаном острове, не более десяти метров по периметру, на котором ничего, кроме них и белоснежных кресел, не было, и улыбались друг другу. Время от времени над ними пролетали огромные лучеподобные люди. Иван Максимович и Мария Оттовна провожали их взглядами и снова улыбались друг другу. Им было навсегда радостно и спокойно, ибо они находились внутри чьей-то неизъяснимой созидательной страсти и с нежным достоинством понимали, что таким образом их отблагодарили за то, что их сын. Слава Савоев, без каких-либо заслуг со своей стороны и абсолютно случайно, ибо случайность это суть предопределенности, стал материальным телом для аоэлитного лаоэра. Пролетающие над ними лучезарные люди были Странниками, то есть теми сущностями, для которых, собственно говоря. Бог и выдохнул из себя не имеющую начала Бесконечность.
Глава двенадцатая
— Для того, чтобы действительно наслаждаться или хотя бы получить максимально приближенное к естественному удовольствие от обладания большими деньгами и сопровождающей их властью, нужно быть чистосердечно-наивным, высокообразованным, элитарно-воспитанным, добродушно-высокомерным и снисходительно-равнодушным, то есть аристократом крови. Во всех остальных случаях наслаждение деньгами и властью хотя и несет в себе элементы тяжеловатого аристократизма, все-таки чревато неожиданными и, самое главное, оскорбительными финалами. Поэтому я предлагаю выпить, — Гарольд Смитович Гулько поднял бокал с шампанским, — за непринужденность наших жизненных удовольствий, это во-первых, а во-вторых, за новый финансовый проект «Глобализация», который, вопреки сложившимся внутрироссийским традициям, осуществляется на основе картельного джентльменства. Я рад — заявил собравшимся в загородном подмосковном особняке финансистам, политикам и нефтяникам Капитан. — что в России появились люди, которые в состоянии грамотно, с пользой для дела, страны и будущего распорядиться двумястами миллиардами ежегодного дохода.
— Гарольд Смитович, — Сергей Иванович Байбаков буквально светился от удовольствия, — вы сделали невозможное. Создать новый брэнд путем объединения уже давно известных и успешно работающих на финансовом рынке брэндов не каждому под силу. Я даже не знаю, за что мне пить: за вас, за то, что банки, конкурирующие друг с другом, объединили свои капиталы и возможности в нашем проекте «Глобализация», или за государство в лице ЦБ, который я представляю, увеличивший свою долю вложений в этот проект с двадцати пяти процентов до пятидесяти?..
Байбак имел все причины испытывать удовольствие от жизни, времени и физиологии. Он был абсолютно здоров и верил в то, что все, что он ни делает, одобрено небом и защищено земными покровителями, то есть он никого не боялся. Аскольд Иванов уже давно сидел в ряду банкиров, объединенных под общей крышей проекта «Глобализация», и был в зависимости у Сергея Ивановича. Если бы Байбак захотел, то вытер бы об него ноги, но он этого не хотел. Во-первых, такое действие бессмысленно и поэтому вдвойне подло, а во-вторых, он хотел, до безрассудства, жену Иванова Капитолину Щадскую. Второй причиной стабильно хорошего настроения Байбака был его новый партнер Гулько Гарольд Смитович, человек талантливый и, самое главное, преданный. Почему Байбак так считал, понять трудно. Капитан даже пальцем не шевельнул, чтобы это можно было трактовать как преданность Сергею Ивановичу. Но Байбак так считал, и приложил максимум усилий, чтобы главным менеджером для осуществления проекта группы «Баф-глобал» «Глобализация» был нанят Капитан. Двадцать солидных банков России и двенадцать крупных зарубежных банков, плюс ЦБ России, доверили ему свои деньги и репутацию.
— За Россию я всегда готов выпить, — поддержал тост Сергея Ивановича великий российский мошенник из Одессы и отсалютовал ему бокалом. — А то, что банкиры объединились, так на то они и банкиры, люди прагматичные, умеющие справляться с эмоциями и понимающие, чтобы не пропасть поодиночке, занимаясь коммерчески-розничным банкингом, нужно взяться за руки и говорить друг другу комплименты, выдержанные в стиле инвестиционного банкинга и сопутствующих продуктов, неизбежных при разработке такого энергоносителя, как «бафометин» в Азовском море.
— О, да вы поэт! — восхитился присутствующий на первом корпоративном съезде фингруппы «Баф-глобал» председатель ЦБ. — Я всегда знал, что банковское дело располагает к творчеству.
— Конечно, — вежливо улыбнулся шефу государственных денег Капитан. — Бухгалтерия — синоним Вдохновения. Как ни верти, а талант — это деньги.
Агапольд Витальевич Суриков во фраке цвета «серебряная ночь» стоял возле столика с закусками в зале официальных приемов посольства США в Москве и разговаривал с американским журналистом Джеффери Лином, главным редактором «Вашингтон-Пост», о вечном.
— Не знаю, как ты, Агапольд, — заявил Джеффери Лин Сурикову, — но я без аванса в три миллиона и без уверенности, что в конце операции буду пересчитывать причитающиеся мне три процента от общей суммы прибыли, даже пальцем не шевельну. А ты просишь, чтобы «Вашингтон-Пост» в течение неопределенного времени бесплатно оказывал твоим авантюрам дезинформационно-идеологическую поддержку.
— Джеффери Лин, что-то давно не бил я американских журналистов внутри американского посольства в присутствии послов из десяти бурно и не очень развивающихся стран, включая замминистра иностранных дел России. По-моему, у тебя появилась мания величия или сильный покровитель, это печально, ибо у меня тоже есть сильные покровители. Если они начнут договариваться между собой, то и у меня, и у тебя будут в активе лишь дырки от бубликов.