Околдовать разум, обмануть чувства
Шрифт:
Туда, где меня по-своему любят и, наверное, ждут. Туда, где я до сих пор Катриша.
Пахнуло морозом и чаем с медом. Мама никогда не признавала кофе. Ничего не поменялось за два с половиной года моего отсутствия! Только нежная аллиночка успела отвыкнуть от пробирающего до самых костей холода северных провинций. В тонком платьице явилась! Я улыбнулась, обхватила себя за плечи и пересекла неотапливаемые сенцы. Поскреблась в дверь.
— Кого том еще на ночь глядя принесло? — раздалось
Проказливая улыбка коснулась губ.
— Феталь Брей, откройте…
Да, феталь. Моя мама успела пройти все три Сортировки, прежде чем за ней закрепилась слава сочувствующей. Третья как раз и решила нашу судьбу. После свадьбы, заключавшейся всего лишь в том, чтобы пойти в соответствующий Департамент и поставить подписи на нужном документе, новоиспеченная жена узнала, что ее муж — «ненормальный». Такого от молодого врача, отправленного на замену состарившемуся коллеге, никто не ожидал.
К тому времени родители знали друг друга почти год и… очень любили. Выходит, эти Сортировки иногда соединяют сердца. Или папа свою «ненормальность» как-то использовал? Я ведь до сих пор не знаю, какие у него были способности.
Мама сохранила его тайну. Приняла. Даже бабушке тогда ничего не сказала.
Казалось, вот оно, счастье…
Потом пришли храны. И забрали отца. Мама кричала, не стесняясь в выражениях. Все им высказала! К счастью, эти звери пощадили убитую горем женщину. Только по проверкам долго таскали и ославили. Им с бабушкой пришлось оставить небольшой провинциальный город и поселиться в глухой деревне неподалеку, но молва и здесь догнала.
А через шесть месяцев родилась я. И снова начались тесты, проверки, анализы… Тогда все результаты показали, что ребенок абсолютно нормален. Останавливать время и переноситься я научилась, когда мне было семь. С тех пор смыслом жизни феталь Масис стало уберечь дочь.
Судя по тому, что я до сих пор жива, она преуспела.
Воспоминания прервал лязг засова. Скрипнула, открываясь, дверь.
— Привет, мам.
— Катарина?! — Феталь Масис побледнела и схватилась за сердце. — Тебя вычислили? Надо бежать… Бери пока чемодан, а я принесу письмо и деньги.
На крайний случай у нас всегда имелся запасной план. Побег. И вечно скрываться. В сенцах под старым столом с длинной скатертью, сколько себя помню, всегда стоял собранный чемодан. Дожидался…
В этот раз он был не нужен. Пусть подождет еще немного.
Я улыбнулась и схватила маму за руку, прежде чем она успела скрыться в комнате.
— Все хорошо. — Улыбка стала теплее. — У меня правда все в порядке. Я навестить.
Крепкие объятия сомкнулись вокруг меня. В ухо облегченно выдохнули. Сама не заметила, как оказалась в натопленном доме.
— С ума сошла, так пугать? — Когда первый шок прошел, меня, естественно, отругали. — А рисковать? Вдруг кто-нибудь случайно увидит? Катриша, мы же договаривались!
Ну да, помню такое. И я больше двух лет честно придерживалась правил! Но сейчас слишком устала, соскучилась. Какой смысл выживать, если существование теряет все краски?
Ого… А раньше за мной таких мыслей не водилось…
— Не волнуйся, я позаботилась о безопасности. — Я поцеловала маму в щеку и на секунду прижалась чуть крепче. От нее пахло молоком и медом. Всегда, я с детства это помню. — И прости. Не хотела тебя напугать. Как бабушка? Она здорова?
Меня выпустили, усадили на лавку у горячей печи.
— Для своего возраста — вполне. Только ноги болят и глаза теперь мало что видят. Ты-то как? Писем совсем не пишешь. Такая красивая стала, взрослая уже совсем. И платье тебе очень идет.
Сердце заполнило тепло. Я дома!
— Не умею и не люблю их писать, — виновато потупилась, но не могла перестать улыбаться. — Платье — это наша форма в Колледже. Там все в таких ходят. А что до остального… Я похожа на тебя, забыла?
— Придумаешь тоже! — всплеснула руками феталь Масис.
Она давно уже не та. Но я-то помню фотографии, где она молодая и улыбается! Мама, когда нашла их у меня, отобрала и большую часть сожгла. Только одну оставила, там они с отцом в день свадьбы. Но в мои руки та карточка больше ни разу не попала.
— Точно-точно, ты просто уже не помнишь!
Со мной собрались спорить, но я ловко переменила тему. Потом, разбуженная нашими голосами, из комнаты вышла бабушка. Мы полночи проговорили! Я рассказывала про большой город, предместье, Колледж и учебу, про Королевский парк… Ни Марика, ни принца, ни жуткие события, творящиеся вокруг меня, упоминать не стала. Зачем волновать дорогих людей? Хватит, они и так из-за меня натерпелись.
Грустно это признавать, но с моим отъездом жизнь обеих феталь стала намного легче.
Когда же собралась уходить и попрощалась с моими дорогими женщинами, мысленно вдруг зацепилась за что-то важное…
— Мам?
— Что, солнышко? — Тонкая рука с выступающими венами погладила мои волосы.
— А что за письмо? В нем что-то важное?
В круговерти встречи мимолетные слова забылись, но сейчас вдруг снова всплыли в сознании.
— Какое письмо? — Мама моргнула с видом, будто она действительно не в курсе.
Было время, он обманывал опытных хранов, но меня провести никогда не мог. Сама регулярно пользуюсь схожими уловками.
— То, которое ты собиралась отдать мне вместе с деньгами, — терпеливо напомнила я. — Только не надо увиливать, пожалуйста. Если там что-то важное, я имею право знать.
Молчание застыло над нами подобно туману, который окутывает мир по вечерам. Плотная непроницаемая пелена. Никогда не знаешь, что таится в трех шагах от тебя. А дальше?
— Скажи ей, — вдруг вмешалась бабушка. — Она уже взрослая девочка, наша аллиночка. Не станет болтать.