Окончательная синхронизация
Шрифт:
Господинчик явно испытывал удовольствие от собственной речи, похоже, ему впервые можно было без опаски высказывать свои мысли, он всерьез надеялся убедить меня в своей правоте, склонить к сотрудничеству. Я слушал его, и не мог понять, чего мне хочется больше — просто его убить, или помучить, разрезав на мелкие кусочки. Может я тоже хищник, раз во мне рождаются столь кровожадные идеи. Нет, Сеня, ты не хищник, ты кролик, заслушавшийся удава. Хватит внимать этому оракулу, пора действовать.
— Только ради бога, не вздумайте предпринимать никаких действий, направленных против меня. Я вас умоляю! Вы слышите, я не требую,
Я слушал его, а сам плавно усиливал связь с пирамидкой. Между нами пульсировал невидимый канал полный энергии и жизни. С каждым мгновением я все глубже окунался в ее бездонные глубины, но это не пугало меня. Со всех сторон мое сознание окутывала сияющая радуга животворной энергии, я слышал божественную музыку исполняемую невидимыми музыкантами на неведомых мне инструментах. Я слушал грязные откровения незнакомца и одновременно удалялся от него, воздвигая между нами преграду.
— У меня складывается впечатление, — продолжал тем временем мой собеседник, — что вы пытаетесь уйти от меня, закрыться от той правды, которая скрывается в моих словах. Не подумайте, что пытаюсь вас обмануть, хи-хи-хи, — он добродушно рассмеялся, — в этом нет ни малейшего смысла. Мы должны доверять друг другу, — вкрадчиво произнес он, — понимаете — до-ве-рять! Иначе все лишено смысла! Решительно все! И эти люди, которые умерли ради нашей идеи, тоже умерли напрасно!
— Ради вашей идеи! — уточнил я упрямо.
— Позвольте с вами не согласиться, молодой человек! Именно нашей, нашей общей идеи! Мы с вами одновременно стремились к одной и той же цели, нас обуревала одна и та же мечта! Вот она, — он указал на Эву, безжизненно лежавшую на полу, но продолжавшую сжимать пирамидку. — Давайте ее возьмем и внимательно рассмотрим! — предложил он, сделав шаг по направлению к Эве.
— Стоять! — негромко, но зло приказал я. — Не касайся ее, своими грязными лапами, сволочь!
— Грязными? Я их мыл, не поверите! — криво усмехнулся он, но второго шага не сделал.
— Ты уйдешь отсюда немедленно или я убью тебя! — пообещал я, не зная точно, как именно я это сделаю.
— Господи, ну что вы все убью, убью? Прямо маньяк какой-то, вы нормально разговаривать не пробовали? Я же вижу, вас раздирает интерес — почему все присутствующие не выдержали вашего удара, а я устоял?
— И почему? — не сумев скрыть интереса в голосе, спросил я.
— Вспомните сны! — внезапно приказал он. — Те самые, про мальчика, профессора и пирамидку. Вспомнили? Откуда я знаю про эти сны? Ха-ха-ха, не поверите, но именно я проецировал их вам. Мне нужно было подогреть ваш интерес, юноша, к пирамидке и ее возможностям.
— Значит, все это было ложью? — недоверчиво поинтересовался я.
— Ну почему же? Вовсе нет, правда и только правда. Согласитесь, что в наших с вами отношениях я всегда придерживаюсь полной открытости. Не было последнего сна, вы заметили, что осталась некая недосказанность? Правильно заметили. Кстати, есть грешок, мелкий, но есть — последнюю сцену я слегка подрезал. Но не соврал, упаси господи, просто не стал говорить все — почувствуйте разницу.
— И что же осталось за кадром?
— Тому полицейскому удалось узнать у профессора практически
— Вы не можете быть тем полицейским… даже учитывая ваш преклонный возраст, вас просто еще не было на свете, когда…
— Не было, и что из этого? Немцы отличаются педантичностью, знаете ли. Интереса сама пирамидка ни у кого из них не вызвала, никто не удосужился связать легенды и факты, но записать — это обязательно. Педантично, скрупулезно, слово в слово. Мне осталось только прочитать архивный материал и использовать служебное положение, чтобы ухватить за кончик ниточки.
— И вы уничтожили всех, чтобы завладеть пирамидкой?
— У вас совершенно нет воображения, молодой человек. Да вы садист в душе! Хлебом вас не корми, а расскажи кровавую историю с десятком трупов. Увы, в жизни все прозаично и неинтересно для широкой публики. Если бы не я, эти легкомысленные французы давно бы продали артефакт, как ненужную безделицу. Да что там продали, попросту выбросили бы на помойку, несмотря на пламенное завещание покойного профессора Абеля.
— Да вы еще и спасителем хотите выглядеть? Круто повернули, ловко все переставили, да вы фокусник!
— Молодость, мой друг, болезнь временная. К чему этот скепсис, язвительный тон, мы же не на диспуте, у нас серьезный разговор. Представьте на минуточку, что перед вами выбор — взять весь этот мир, поделить его со мной или отказаться вовсе. Вот о чем мы с вами должны сейчас думать.
— Не хочу!
— Вас не спрашивают, хотите вы или нет! Вы избранный, единственный можно сказать на всем белом свете. Вы можете сделать этот мир счастливее, разве не об этом мечтает каждый человек в стране Советов?
— Не вам об этом говорить!
— Но почему? Объясните мне тупому, жестокому, бессердечному солдафону, почему я, сохранивший артефакт для этого звездного часа, не могу обсудить с вами судьбу этого мира? Я сохранил, вы открыли — слава нам и хвала! Бросьте упираться, как бычок перед скотобойней, возвысьтесь, разверните плечи, почувствуйте себя великим!
— С чего вы решили, что я избранный?
— Вот! Правильный вопрос! Я рад, что вы начали думать, а не упираться, как капризный ребенок. Я не решил, я знаю это, совершенно точно! Чувствуете разницу?
— Бред, вы просто тянете время, надеетесь, что я сделаю ошибку… еще на что-то надеетесь.
— Надеюсь! Надеюсь, что вы дадите мне пару минут и спокойно выслушаете мои слова, отбросив в сторону сантименты и сердечные страдания.
— Говорите! — пусть тянет время, мне же лучше, успею сам подготовиться к атаке.
— Если не возражаешь, я перейду на ты, возраст все таки. Тебя никогда не удивляло, что ты обладаешь этой удивительной способностью, а миллионы прочих людей нет? Нет? Ты просто согласился с причудой природы, смирился с наличием дара и приспособился жить с ним, замаскировал свое умение, чтобы не выглядеть уродом.