Окружение Сталина

Медведев Рой Александрович

За проводившимися мероприятиями трудно разглядеть личность, индивидуальность человека, понять его внутренние колебания и надежды; не уловить и какого-то творческого, нешаблонного подхода. Чаще всего это повторение и разъяснение документов, принятых ЦК или Совнаркомом. М. А. Суслов весь в рамках своей высокой должности. Настойчиво стремится «втиснуть» живую жизнь с ее проблемами и противоречиями в узкое пространство бумажной логики, подчинить ее железной бюрократической воле, разрешить все острые и наболевшие вопросы разом — буквой приказа или постановления. Стиль руководства Суслова, окончательно определившийся и утвердившийся в эти годы, сосредоточен на тщательном, пунктуальном и аккуратном исполнении постановлений. Это верноподданническая самоотверженность в проведении в жизнь «мудрых» указаний вождя или коллективной воли (весьма загадочное сочетание) партии, следование намеченной линии любой ценой.

По авторитетным в среде партийных руководителей образцам Суслов формировал и собственный строгий и аскетический образ, строил свое поведение. По воспоминаниям людей, знавших Михаила Андреевича по Ставрополью, в его облике не было ничего естественного, полнокровного, открытого. Он осознавал себя в первую очередь лицом, облеченным властью, «верным солдатом партии», частью отлаженной машины партийно-государственного управления (в настоящее время названного командно-бюрократической системой). Именно в себе, в своем идеологически выверенном руководстве (а не где-то на заводах или колхозных полях) видел Суслов средоточие переустройства мира, условие будущего процветания. Может быть, как и другой «государственный человек» — Шмаков (персонаж философско-сатирической повести А. Платонова «Город Градов»), Михаил Андреевич в часы раздумий задавался вопросом: «Кто я такой?» или «Кто мы такие?» И в ответ в его сознании созревало что-то вроде следующего: «Мы заместители пролетариев! Стало быть, к примеру, я есть заместитель революционера и хозяина! Чувствуете мудрость? Все замещено! Все стало подложным! Все не настоящее, а суррогат! Были сливки, а стал маргарин: вкусен, а не питателен! Чувствуете, граждане?.. Поэтому-то так называемый, всеми злоумышленниками и глупцами поносимый бюрократ есть как раз зодчий грядущего членораздельного социалистического мира» [438] .

438

Платонов А. Избранные произведения. М., 1983. С. 264.

Как уже говорилось, дореволюционное Ставрополье — край, имевший высокую аграрную культуру и развитое животноводство, щедрые урожаи зерна и овощей, изобилие фруктов. Местный земледелец в большинстве хозяйственный, зажиточный. Уровень жизни гораздо выше среднего в крестьянской России. Все это явно раздражало Суслова своим вопиющим несоответствием принятой исторической схеме — о закабаленном труде и нищенском существовании до революции. И он усердствовал в обвинениях прошлому, рассчитанных на короткую историческую память: «На фоне беспросветной нужды, постылой жизни большинства крестьянства счастливую жизнь принес колхозный строй». Последнее утверждение тоже слишком далеко от действительности. Насильственная коллективизация (в крае она завершилась поздно: в Карачае и Черкесии лишь к 1937–1938 гг.), спровоцированный голод, превращение добровольного труда крестьян-производителей в подобие военной казармы с принудительным режимом не принесли людям счастливой жизни. И Михаил Андреевич был сторонником жесткой линии «огосударствления» сельского хозяйства, врагом всякой, исключая коллективную, собственности. Диктат могущественных партийных и советских органов, скрупулезная регламентация всех действий на земле, постоянная угроза наказания — вот те обиходные методы, на которые опирался Михаил Андреевич Суслов (как и огромное большинство его соратников-руководителей). С присущей ему обстоятельностью будущий «главный идеолог» черпал подтверждение подобной политики в «учении нашего мудрого и великого вождя тов. Сталина» (М. А. Суслов). Особенно близко к сердцу пришлись слова Сталина, произнесенные им на пленуме ЦК ВКП(б) в январе 1933 года и не раз впоследствии полновесно процитированные Сусловым: «Партия, если она хочет руководить колхозным движением, должна входить во все детали колхозной жизни и колхозного руководства… она должна знать все происходящее в колхозах, чтобы вовремя прийти на помощь и предупредить грозящие колхозам опасности» [439] . Что же это за опасности, угрожавшие колхозам после 20 лет советской власти?

439

Сталин И. Сочинения. Т. 13. С. 224.

Наверное, к ним относились приусадебные участки колхозников. На собрании партийного актива города Ворошиловска в июне 1939 года Суслов с возмущением привел «многочисленные и убедительные примеры нарушения устава сельхозартели о размерах приусадебных участков колхозников». Осудив «распространившуюся практику разбазаривания земель», вскрыв ее главную причину, которая, само собой разумеется, заключалась в «проникновении в колхозы частнособственнических буржуазных тенденций при оппортунистическом попустительстве местных партийных и советских органов» [440] , Суслов горячо приветствовал своевременное появление постановления ЦК ВКП(б) и Совнаркома «О мерах охраны общественных земель колхозов от разбазаривания» и сами меры, направленные на «восстановление справедливости». Под контролем Суслова в крае было проведено «возвращение излишков» приусадебных крестьянских земельных участков колхозам. Многие из них остались «неокультуренными» и поросли бурьяном.

440

Орджоникидзевская правда. 1939. 11 июня.

Вероятно, не менее опасным было отсутствие исполнительности и должного контроля «на местах». Это поистине хронический недуг авторитарно-бюрократической системы. Как бюрократ-идеалист, Суслов убежденно и искренне верил в магическую силу приказов и считал, что невыполнение бумажных параграфов — основное препятствие на пути к всеобщему счастью и благополучию. В правильности поступавших свыше постановлений он никогда не позволял себе усомниться (так же, впрочем, как и в собственных). Поэтому вся вина и ответственность за приключавшиеся неудачи ложились на низовые партийные и советские органы (в том числе и колхозные). Весьма показательно в этом отношении одно из аграрных постановлений — «О мероприятиях по завершению осенне-полевых работ», подписанное М. А. Сусловым в октябре 1939 года: «Основными причинами недопустимого отставания в осенне-полевых работах являются: а) неумение руководителей… партийных, советских организаций и земельных органов правильно расставить силы и средства для обеспечения своевременного выполнения государственных планов, растерянность и самотек в работе; б) совершенно неудовлетворительная постановка массово-политической работы и слабое развертывание социалистического соревнования… Особо нетерпимым является ослабление трудовой дисциплины…» [441]

441

Орджоникидзевская правда. 1939. 18 октября.

Для повышения сознательности, а точнее страха, М. А. Суслов нередко рекомендовал использовать административные и… уголовные наказания. Так, на бюро крайкома в июне 1940 года резко осуждались факты выдачи колхозникам зерна в счет трудодней. И хотя колхозникам надо было чем-то кормить свои семьи, Суслов расценил случившееся как саботаж и угрозу государственным хлебозаготовкам, настояв на привлечении виновных к уголовной ответственности [442] .

При подобном характере управления сельским хозяйством каждая посевная или уборочная кампания в области проводилась как отчаянное наступление на фронте. Для передачи официального энтузиазма и трудового подъема (а на самом деле — для прикрытия лихорадки, которая постоянно била заорганизованное сельское хозяйство) в ставропольских, так же как и в центральных газетах употреблялись устойчивые, за многие последующие годы ставшие привычными образные выражения: «битва за урожай», «борьба за ускорение темпов хлебосдачи» и т. п. К сожалению, подобная риторика давно утратила свой условный переносный смысл и весьма точно передает сложившуюся систему административного нажима и недобровольного труда в колхозах.

442

Там же 1940 16 июня.

М. А. Суслову, заступившему на пост первого секретаря крайкома, пришлось испытать всю тяжесть и неблагодарность руководства сельским хозяйством. Ужесточение мер и угрозы не компенсировали потерь урожая. Неудачи могли повлечь осложнения в карьере. Но в наследство Михаилу Андреевичу досталась запущенная и заброшенная стройка, начатая еще в 1936 году, — котлован Невинномысского оросительного канала. Забегая вперед, нужно отметить, что окончательно в эксплуатацию канал был сдан лишь в 1948 году. Он стал подавать воду из реки Кубани в реку Егорлык, охватив территории Ставропольского края, юго-восточных районов Ростовской области и северных — Краснодарского края.

Естественно, в сложившихся критических обстоятельствах Суслов стремился проявить инициативу, «оправдать доверие» и возложенную на него ответственность, ликвидировать «прорыв» любой ценой. Успех строительства, несомненно, мог повлиять на дальнейшие перипетии его политической биографии. Так по его воле запустелая стройка превратилась в триумфальную, массовую, «народную». Правда, работали здесь не заключенные. Сюда было согнано около 35 тысяч колхозников-добровольцев, труд которых был дешев, выгоден и бесправен. Забирали по разосланной разнарядке, нередко «для порядка» привлекали конвой. Цифра участников «трудового похода» колеблется в тогдашних газетах от 34 до 40 тысяч. Объявленная «народная стройка» на самом деле оказалась подневольной, а разрекламированный энтузиазм и «развернувшееся социалистическое соревнование» — обязательными. Началу «решительного штурма» предшествовали многолюдные показные митинги, на одном из которых перед «армией энтузиастов» с приветственной, полной общих восторженных фраз и клятв речью выступил М. А. Суслов. Условия труда были тяжелейшими: по 14–16 часов в день, практически без отдыха и выходных, впроголодь, только вручную. Взрывные работы проводились наспех, без соблюдения простейших правил безопасности. В результате несколько человек погибло. Стройка, естественно, строго охранялась войсками НКВД. Некоторые колхозники тайком «бегали» к своим семьям, другие просто «дезертировали». К виновным применялись уголовные наказания. Несколько раз для «непосредственного руководства» строительством выезжал Михаил Андреевич. В местной печати появился фотоснимок, на котором первый секретарь неуклонным и придирчивым государственным взором следил с высокого насыпного холма за ведущимися работами.

Предварительные итоги первого этапа строительства Суслов подвел на митинге 25 мая 1940 года: «Трудности действительно были большие… Надо было проложить ложе, по существу, для большой реки, прорыть канал, способный пропускать 75 кубометров воды в секунду. Но никакие трудности не смогли устоять перед могучим походом армии колхозников, участников народной стройки… С именем Сталина эта армия штурмом брала всякие препятствия…» Удивительное расстояние пролегло между реальным положением вещей и их празднично-фальшивым отражением. В речи Суслова правда и ложь поменялись местами: «Великая победа, одержанная на народной стройке… есть победа могучего, несокрушимого, всепобеждающего колхозного труда, созданного и руководимого большевистской партией, великим вождем народов тов. Сталиным». Что ж, перефразируя Достоевского, можно заметить, что Суслов удивительно ловко мог оборачивать «словечки». Как трагическая ирония звучат сегодня и другие его рассуждения: «Разве мыслима была бы эта победа в условиях разобщенного единоличного крестьянского труда… Только колхозное социалистическое хозяйство, объединяющее труд дотоле разобщенных производителей, создало условия для появления великой, богатырской, непобедимой силы колхозного труда» [443] .

443

Орджоникидзевская правда. 1940, 3 июня.

На апрель 1941 года был намечен очередной этап «интенсивного» строительства. Для этого на «любимую стройку нашего края» (М. А. Суслов) тем же способом было «собрано» 25 тысяч колхозников. Но дальнейшие работы по завершению Невинномысского канала были прерваны войной. Таким образом, триумфального пуска очередной победной «сталинской стройки» не получилось. Работы были завершены уже без Суслова, в 1948 году. Но несмотря на то что его реальный вклад в строительство канала был минимален, что с его именем связаны скорее самые тяжелые и трагические страницы в осуществлении этого проекта, в 1982 году Невинномысскому каналу было присвоено имя М. А. Суслова. Памятная табличка об этом заменила взорванное ранее каменное изваяние «отца народов», тени которого Михаил Андреевич остался предан до конца своей жизни.