Октябрьская страна (The October Country), 1955
Шрифт:
– Где вы ее нашли? – спросил я.
– Да вон там, на мели. Она так долго была в воде, а совсем как живая.
– Да, – кивнул я. – Совсем, как живая.
"Люди растут", – подумал я. А она не изменилась, она все такая же маленькая, все такая же юная. Смерть не дает человеку расти или меняться. У нее все такие же золотые волосы. Она навсегда останется юной, и я всегда буду любить ее, только ее…
Спасатель завязал мешок. Я отвернулся и медленно побрел вдоль воды. Вот и мель, у которой он нашел ее.
И вдруг я замер. Там, где вода лизала песчаный берег, стоял дворец. Он был построен наполовину. Точно также, как когда-то мы строили с Талли: наполовину
– Я помогу тебе закончить, – сказал я.
Я медленно достроил дворец, потом поднялся и, не оборачиваясь, побрел прочь. Я не хотел верить, что он разрушится в волнах, как рушится все в этой жизни. Я медленно шел по пляжу туда, где, улыбаясь, ждала меня чужая женщина, по имени Маргарет.
The Emissary 1947( Гонец)
Мартин знал, что пришла осень. Пес, вернувшийся со двора, принес с собой запах холодного ветра, первых заморозков и терпкий аромат тронутых гнильцой опавших яблок. В его жесткой курчавой шерсти запутались лепестки золотарника, последняя паутина лета, опилки только что спиленного дерева, перышко малиновки и первый побуревший лист с огненно-красного клена. Пес радостно вертелся около кровати, стряхивая на одеяло свою драгоценную добычу – хрупкие сухие листья папоротника, веточку ежевики, тоненькие травинки болотного мха. Конечно, пришла Осень. К нам в гости пожаловал диковинный зверь – Октябрь!
– Хватит, дружище, хватит!
Пес примостился ближе к теплому телу мальчика, отдавая ему собранные неповторимые запахи осени, ее голых полей, тяжелых туманов и аромат увядающих лесов. Весной шерсть пса пахнет расцветшей сиренью, ирисом и свежескошенной лужайкой, летом – фисташковым мороженым, каруселями и первым загаром. Но осень!
– Скажи, дружище, как там на воле?
И пес рассказывал, а прикованный к постели мальчик слушал и вспоминал, какой бывала осень, когда он сам ее встречал. Теперь его связным, его гонцом на волю стал пес. Он был частью его самого, той ловкой и быстрой его частью, которую он посылал познать внешний мир, мир вещей и быстротечного времени. Пес вместо него бегал по улицам городка и его окрестностям, к реке, озеру или ручью, или же совсем поблизости – в дровяной сарай, кладовую или на чердак. И неизменно возвращался с подарками. Иногда это были запахи подсолнечника, гаревой дорожки школьного двора или же молочая с лугов, а то свежеочищенных каштанов, перезревшей, забытой на огороде тыквы. Пес везде успевал побывать.
– Где же ты был сегодня утром, что видел, расскажи?
Но и без рассказов было ясно, что видел пес, гоняя по холмам за городом, где детвора самозабвенно кувыркалась в огромных, как погребальные костры, кучах опавшей листвы, приготовленной для сожжения. Запуская дрожащие от нетерпения пальцы в густую шерсть пса, Мартин, как слепой, пытался прочитать все, что принес ему гонец, побывавший на сжатой ниве, в узком овражке у ключа, и на аккуратном городском кладбище или же в чаще леса. И тогда в этот сезон пьянящих терпких запахов Мартину казалось, что он сам везде побывал.
Дверь спальни отворилась.
– Твой пес опять набедокурил, Мартин.
Мать поставила на постель поднос с завтраком. Ее голубые глаза глядели строго, с укоризной.
– Мама…
– Этот пес везде роет землю. Мисс Таркин вне себя. Он
– Может, он что-то ищет.
– Глупости! Просто пес излишне любопытен и всюду сует свой нос. Если и дальше так будет, придется посадить его на цепь.
Мартин посмотрел на мать, как смотрят на незнакомого и чужого человека.
– Ты не сделаешь этого, мама! Как же я тогда? Как буду я знать, что происходит вокруг?
– Значит, это он тебе приносит новости? – тихо промолвила мать.
– Он рассказывает мне все и обо всем. Нет такой новости, которую бы он мне не принес.
Мать и сын смотрели на пса, и на сухие травинки и цветочные семена, осыпавшие одеяло.
– Ладно, если он перестанет рыть норы там, где не положено, пусть его бегает, сколько хочет, – уступила мать.
– Пес, ко мне!
Мартин прикрепил тонкую металлическую пластинку к ошейнику пса, она гласила: "Мой хозяин – Мартин Смит. Ему десять лет, он болен и не встает с постели. Добро пожаловать к нам в гости".
Пес понимающе тявкнул. Мать открыла дверь и выпустила его на улицу.
Мартин, полусидя на постели, прислушивался.
Где-то далеко под тихим осенним дождем бегает его посланник. Его далекий лай то и дело долетал до слуха мальчика. Вот он у дома мистера Хэлоуэя и, вернувшись, принесет Мартину запах машинного масла и хрупких внутренностей часовых механизмов, которые чистит и чинит старый часовщик. Или это будет запах мистера Джекобса, зеленщика, пахнущего помидорами и загадочным пряным духом того, что таится в жестянках с интригующей наклейкой с изображением пляшущих чертенят. Этот запах иногда доносился со двора и щекотал ноздри. А если пес не побывает у мистера Джекобса, тогда он обязательно навестит миссис Гилеспи или мистера Смита, или любого другого из друзей и знакомых, или они повстречаются ему на пути, и тогда он кого-нибудь облает, а к кому-то подластится, кого-то напугает, а кого-то приведет сюда на чай с печеньем.
И Мартин слышит, как возвращается его гонец. Он не один. Звонок в дверь, голоса, скрип ступеней деревянной лестницы и молодой женский смех. На пороге – мисс Хэйг, его школьная учительница.
У Мартина сегодня гости.
Утро, полдень, вечер, восход, закат, солнце и луна совершают свой обход, а вместе с ним и пес, добросовестно докладывающий затем о температуре земли и воздуха, о цвете и красках мира, плотности тумана и частоте дождя, а главное… о том, что снова пришла мисс Хэйг!
По субботам, воскресеньям и понедельникам она пекла пирожные с цукатами из апельсиновых корочек и приносила из библиотеки новую книгу о динозаврах и первобытном человеке. По вторникам, средам и четвергам он каким-то непостижимым образом умудрялся обыгрывать ее в домино, а потом в шашки, и, чего доброго, говорила она, сделает ей мат, если они сразятся в шахматы. В пятницу, субботу и воскресенье они могли наговориться вдоволь, не умолкая. Она была такой красивой и веселой, а волосы ее были мягкими и пушистыми, цвета густого гречишного меда, как осень за окном. Какой легкой и быстрой была ее походка, как сильно и ровно билось ее сердце, когда вдруг однажды он услышал его стук. Но прекраснее всего было ее умение разгадывать тайну безымянных знаков и сигналов, что позволяло ей безошибочно понимать пса. Ее ловкие пальцы извлекали из его шерсти все символы и приметы внешнего мира. Закрыв глаза и тихонько посмеиваясь, она перебирала жесткую шерсть на спине собаки и голосом цыганки-вещуньи рассказывала о том, что есть и что еще будет.